Тут необходимо краткое вступление о публикации этого, документального характера. История о возникновении двух интервью с Президентом Казахстана выделено в отдельную главу, как приложение к повести "Когорта". Похоже, не очень стыковались стихи, приведённые в повести, с материалами геополитического характера. Но поскольку всё равно литература и геополитика глубинно связаны между собой, эти материалы стоят обнародования. Итак -
Из публикации в журнале «Простор» № 12 за 1996 год:
«В канун уходящего 1996 года, 30 декабря в Резиден¬ции Президента Республики Казахстан Нурсултаном Абишевичем Назарбаевым была проведена пресс-конферениия для представителей казахстанской прессы и аккредитованных в республике иностранных жур¬налистов.
Круг вопросов на этой встрече с жур¬налистами, был довольно широк — от проблем профес¬сиональных до общегосударственных.
Президент ответил и на вопросы главного редакто¬ра журнала «Простор» Вячеслава Киктенко. Естествен¬но, что основной вопрос и, конечно, ответ был посвящен теме евразийства, которая уже долгое время является главной смыслообразуюшей и литературной концепцией журнала.
В этом номере рубрику «Евразия» мы открываем вы¬держкой из интервью, данного на предновогодней пресс-конференции 30 декабря.
Журнальная публикация интервью:
«В.Киктенко:
Во-первых, позвольте поздра¬вить Вас с наступающим Новым годом!
Н.Назарбаев.
Спасибо.
В.Киктенко:
Год был високосный, тяжёлый, будем надеяться, что в этом столетии и тыся¬челетии такого уже не будет…
Н.Назарбаев.
Пожалуй, да.
В.Киктенко:
В последнее время каждый номер журнала «Про¬стор» открывается рубрикой «Евразия», где мы исследуем проблемы евразийства в духовно-нравственном и философско-историческом ас¬пекте. Вам принадлежит безусловный приори¬тет в постановке и разработке евразийской идеи, евразийской проблемы, поэтому мы бы хотели подготовить для Вас круг вопросов и необходимых материалов для заинтересован¬ного разговора, который может быть очень интересен для самой широкой аудитории, по¬скольку мы пытаемся дать подоснову евразий¬ской идее. Согласны ли Вы провести такую бе¬седу?
Н.Назарбаев:
Я думаю, Вы бы мне очень по¬могли, если бы не только для «Простора», а для нескольких заинтересованных изданий, телека¬налов мы провели отдельный глубокий разго¬вор на эту тему, порассуждали, и вы свои мысли выскажете, и я выскажу, а в целом по¬можем нашему населению разобраться в этой сложной философско-исторической системе – что такое Евразия.
Понимаете, существует оп¬ределенная путаница в понятиях – есть евразийство старых русских интеллигентов, эми¬грировавших во время революции в Европу. Тоскуя о Родине, о России, те, прежние фило¬софы, думали о том, как обустроить свою ут¬раченную Родину. Савицкий, Трубецкой, Кар¬савин – это были другие люди, это был другой проект, да и сами реалии были другие. Те, прежние философы, более всего думали о том, как обустроить ту Россию, которая была, а мы с вами должны мыслить категориями XXI века. А что такое XXI век в этом плане?
Ни одно государство не может рассчиты¬вать на расцвет и развитие без интеграцион¬ных процессов. Даже США не может жить без международной торговли, Китай не может, Индия не может, а уж мы, Казахстан, тем более не сможем без интеграции, без общения, без нахождения в каком-то сообществе, в доверительном круге государств, с которыми мы будем торговать, взаимообмениваться – это будет полезно и нам, и всем остальным.
Остановим внимание на такой проблеме – разве вы не замечаете, что европейским стра¬нам стало тесно в Европе? Западноевропей¬ское сообщество достигло своего пика. Аме¬риканское производство, технология достига¬ют точки своего высочайшего развития, Япония достигает, Юго-Восточная Азия достигает... Между развитой Японией, между всем кругом «тигров» и развитой Западной Европой в трис¬та миллионов человек остаемся мы – центр Ев¬разии. Даже если они нас не захотят, мы должны стремиться к этому взаимопониманию и взаимообмену. Но они обязательно захотят замкнуть эту разорванную цепь, потому что в Азии находится сегодня основной человечес¬кий ресурс, основной ресурс минеральный. Всему человечеству – и европейскому, и ази¬атскому, и евразийскому субконтиненту – всё это будет крайне необходимо. Поэтому, ког¬да я говорил о широком евразийском проекте еще в 94 году, я видел – Словения интересова¬лась, Болгария интересовалась, сильно заинте¬ресовался Китай. Но мы же всех пугаем! Вы же знаете, чего мы хотели, – мы хотели собрать и реанимировать Советский Союз или нечто подобное, и это отпугивало многих. Вот в этом случае мне вспоминается Кемал Ататюрк. Мы все помним Османскую империю — она прости¬ралась на огромных пространствах, занимая почти все побережье Средиземного моря, весь арабский, мусульманский мир, однако после первой мировой войны турки смогли отказать¬ся от имперской психологии, остановиться на пути завоеваний и создать на Анатолийском полуострове свое государство, не претендуя больше ни на какие территории...
Все империи со временем распадаются. Та¬кова логика истории, таков её ход — так давай¬те перестанем плакать об утраченных завоева¬ниях. Триста пятьдесят лет — больше всех! — продержалась империя Чингизхана, Александр Македонский не удержал империю, Наполеон не удержал. Гитлер хотел создать империю – не получилось. Не удержалась Османская им¬перия, Поднебесной империи тоже нет, импе¬рия Великобритании, Испанская экспансия – где они?..
Поэтому любое государство сам факт из¬бавления от империи должно считать для себя благом. Мне кажется, так должна была бы ду¬мать и Россия, где в щупальцах огромной им¬перии терялась национальная суть, националь¬ная мысль русской нации, русского человека — это великий народ, великая нация, и она поды¬мется с колен...»
***
Это было опубликовано в журнале «Простор» № 12 за 1996 год. И там же мы напечатали такое редакционное обращение к подписчикам, читателям журнала:
«В ходе пресс-конференнии Президентом Республи¬ки Казахстан дано было согласие провести с нами (для оповещения как можно более широкой аудитории) раз¬вернутое интервью по вопросам евразийства.
Все необходимые материалы, вопросы подго¬товлены и уже сданы в пресс-службу Президента. Как только наша беседа состоится, мы дадим чита¬телям подробный отчет о ней, а также весь текст ин¬тервью, который намерены опубликовать на первых страницах ближайшего номера «Простора» в традици¬онной уже рубрике «Евразия».
***
После того, как дано было на самом высоком уровне обещание развёрнутого интервью по вопросам евразийства, мы в течение двух месяцев, совместно с пресс-службой Президента Казахстана, работали. Напряжённо, интересно работали, оттачивая фразу за фразой. Дело, конечно, непростое, повышенной ответственности, но для пресс-центра оно не являлось задачей такой уж невыполнимой. Ведь любое выступление Президента протоколировалось, все его статьи и мысли, высказанные о евразийстве, были опубликованы или бережно хранились в архиве пресс-службы. И всё равно, работа предстояла и пресс-службе, и мне крайне серьёзная, требовавшая сверки каждой позиции, филигранной отточенности формулировок. И мы работали предельно корректно над каждой позицией. Но когда материал полностью подготовили, и он уже должен был лечь на стол Президенту для возможных поправок и подписи, повисла тяжёлая пауза.
Готовый материал, во многом инициированный самим Президентом, так и не лёг на подпись к нему. А без неё публиковать интервью мы не имели права. Вплотную работавшие над ним со мной сотрудники пресс-службы вначале сами недоумевали – материал-то получался живой, глубокий, интересный.
А потом стали уклоняться от разговора, туманно намекая на то, что не от них, и даже не от руководства пресс-центра зависит судьба рукописи, в опубликовании которой они, конечно, заинтересованы не меньше меня, ведь столько сил и времени положили! И это была правда. Я стал догадываться, откуда ветер дует, и всё чаще вспоминать старинную народную мудрость:
«Жалует царь, да не жалует псарь».
Материал особой государственной значимости по чиновничьей милости лежал без движения. Не получив ответа на просьбу о аудиенции, я вынужден был отмести бюрократические препоны, нормативы. Просто пришёл, можно сказать, прорвался на приём к тогдашнему министру печати и массовой информации (его нет ныне в живых, не стану называть имени), с которым были конфликты ещё у прежнего редактора Ростислава Викторовича Петрова, поэтому удостоиться личной аудиенции у министра давно было для нас делом проблематичным.
Но уж тут вставал вопрос первостепенной, самой высокой государственной важности, и я всё же «вне распорядка» вынужден был переступить порог большого кабинета. К видимому неудовольствию его хозяина. Он неохотно слушал мои доводы о том, что материал ждут читатели, что сам Президент инициировал его, что евразийство – стратегическое направление всей современной континентальной политики…
Куда там! Он, едва ли не позёвывая, процедил презрительно:
«Ну-у, на этом евразийстве теперь каждый может спекулировать...»
И вот тут я взорвался. С юности, когда он ещё под стол пешком ходил, я был увлечён этой глобальной идеей, и вот теперь, при реальном воплощении её в жизнь, какой-то, пусть высокопоставленный чиновник, даже вопреки воле Президента откровенно гадит!
А стояло за всем этим, как я осознал позднее, простое и, наверное, естественное желание чиновника убрать подальше, избавиться от непонятного человека, который «не спросясь старших» лезет с вопросами к самому Президенту. А он, министр, для чего? Того и гляди, возомнит подчинённый, почувствует себя неприкасаемым, даже слегка прикоснувшись к верховной власти!..
Но такие рассуждения или примерно такого рода мысли пришли позднее, гораздо позднее, когда я уже смог спокойно и отстранённо проанализировать ту, и предшествующую той, ситуацию.
***
Тогда, в «очень высоком кабинете» я наговорил много лишнего, наверное. Больно уж накипело. Но такого он, судя по реакции, от подчинённых никогда не слышал. Лицо его удивлённо искривилось, потом покраснело, а потом…
А потом произошло нечто, совершенно непредсказуемое: он стал медленно сползать со своего руководящего кресла, оседать всем обмякшим телом, и, наконец, совсем сполз, скатился с кресла на блестящий паркетный пол. Хорошо ещё, что пол покрыт был пышным восточным ковром возле стола и кресла, громкого стука падения тела на пол не получилось. Хотя и мягкого шлёпания хватило. – Откуда-то из потайных дверок повыбежали люди с аптечными пузырьками в руках и стали отпаивать хозяина.
Если бы я заранее знал, что у него не всё в порядке с сердцем, наверняка разговор протекал бы иначе, но я же не знал! И главное – меня до глубины души оскорбили его презрительные слова о моём сокровенном, о чём думал долгие годы. Речь ведь шла здесь не просто о рядовом материале, но о стратегически важном!
Пока его, лежащего на полу, бережно усаживали в кресло и приводили капельками в сознание, я, понаблюдав немного за этой, совершенно бредовой, можно сказать абсурдистской картиной, молча повернулся, вышел, и тихо затворил за собою дверь. Затворил, понимая, что, скорее всего – навсегда. Таких «штук» вышестоящие, как правило, не прощают, даже на нежном Востоке. Кислород мне отныне был перекрыт повсюду, это я очень скоро понял.
В журнале пошли повальные проверки. Искали непонятно что, любых нарушений. В итоге нашли. Оказывается, я платил слишком большую зарплату своим сотрудникам! Тот факт, что у нас была одна бухгалтерия на два литературных журнала Союза писателей Казахстана «Простор» и «Жулдыз», абсолютно одинаковое штатное расписание у обоих и, естественно, одинаковая зарплата, которую выдавало само же министерство по печати, информации, которую, к тому же, подписывал один и тот же финотдел министерства, а вовсе не Главный редактор журнала, никого не волновало.
Министерство по сути возбудило процесс против себя самого. Точнее, министр, очухавшись от сердечного приступа, вошёл в раж и любой ценой расправлялся с обидчиком, то есть, со мной, любыми способами. И плевать ему было на законность или незаконность методов. Перечить министру никто не осмеливался. И хотя проверяющие явно недоумевали, не зная где искать хоть какую-нибудь зацепку для увольнительной статьи, решили копать по мелочам: неделю вручную перепроверяли весь розничный тираж журнала, мешая нормальной работе редакции. Нарушений не нашли. И видно было по их смущённым лицам, что они как бы извиняются, но… приказ есть приказ.
В итоге подали министру лишь ведомость по зарплате. И был издан тот дикий приказ – уволить за превышение заработной платы работникам журнала! В финотделе поизумлялись, посочувствовали, но опасаясь, что и до них дело дойдёт – как-никак именно они составляли и подписывали финансовые ведомости, по которым мы получали зарплату, конечно же, тоже не посмели пикнуть.
Волюнтаризм был особенно вопиющим ещё и потому, что коллегам из родственного журнала «Жулдыз» платили те же деньги, что и нам. Казахские коллеги наедине выказывали сочувствие, но… кто же будет кусать дающую руку?
Можно было подать в суд, и некоторые друзья уговаривали, но я хорошо помнил историю с моим предшественником Ростиславом Петровым, так же дико уволенным из главных редакторов. А ещё не хотел поднимать очень болезненный, особенно после развала Союза, национальный вопрос. Дискриминация по национальному признаку? Да на самый верх ушла бы эта история, но уже в искажённом виде. И без всяких объяснений партией националистов я был бы объявлен врагом титульной нации. Вряд ли возможно было даже в этой ситуации достучаться до Президента, тем более, что подходы к нему были наглухо заблокированы. Да и не дело Первого лица заниматься внутриведомственными разборами…
Спустя время, я вынужден был оставить не только журнал, но и родную страну. С большими потерями, с финансовыми, таможенными и прочими трудностями, обменяв прекрасную трёхкомнатную квартиру, доставшуюся от отца, в самом престижном районе Алма-Аты, у Академии наук, на однокомнатную в Измайлово, через год я всё же перебрался в Россию, в Москву, где проработал первые несколько лет консультантом Правления Союза писателей России, курируя русские региональные отделения Союза писателей России. В родной Алма-Ате работы по профессии не предвиделось.
Но это уже другая, «русская повесть», а сейчас, по нашему повествованию, всё ещё продолжается «повесть степных и горных просторов».
***
…жалует царь, да не жалует псарь…
34.
***
Спустя десятилетия я решил всё же ознакомить читателей с той, так и не попавшей на стол Президенту для подписи рукопись. У руководителя огромной страны столько дел (и это прекрасно понимают чиновники), что интервью для одного из журналов, даже по важной стратегической теме, не самое главное в его деятельности. И если подчинённые среди сотен и тысяч бумаг «случайно забудут» одну-другую, мир не перевернётся.
А публикация этого материала даже теперь, спустя долгое время в истории страны, особенно интересна тем, что практически не устарела. И тема разговора стала ещё актуальней. Скольких читателей я не знакомил с ней, все в один голос повторяли – да это же словно вчера сказано!..
Впрочем, пусть оценит современный читатель. Надеюсь, будет интересно всем. А историкам и политологам особенно.
Для удобства и краткости воспроизводим интервью в следующем формате: «ВОПРОС» – тогдашний главный редактор журнала «Простор», «ОТВЕТ» – Президент республики Казахстан.
ВОПРОС:
Много раз, особенно за последние годы, все мы слышали от политиков и деятелей культуры слова - Евразия, Евразийский союз. И не раз, наверное, ловили себя на мысли - а что же это, собственно, такое? И, наверно, многие так и не смогли дать себе четко¬го ответа на этот вопрос. Наша задача, как литературного журнала, попытаться дать ответ как на социально-политическом, так и на бытовом и духовном уровне, чтобы каждый мог отчетливо сказать себе - да, я евразиец, потому, что это и жизненно, и нравственно совпадает с моей судьбой, с судьбой моих родных, близких. Хотелось бы, Нурсултан Абишевич, что¬бы наша беседа прошла на максимально доступном для каждого уровне, с при¬влечением литературных и других, ясных всем понятий. Может быть, даже по законам худо¬жественного творчества - от общего к частному. Это высветило бы идею Евразийства во всей ее полноте и доступности... Удастся ли нам такой разговор?
ОТВЕТ:
Пусть это никого не шокирует, но, возникшая и оформившаяся первона¬чально как политическая доктрина, идея Евразийского союза - это прежде всего условность.
Условность, вызванная к жизни безусловностью в буквальном смысле: когда на 1/6 час¬ти суши, до поры называвшейся гордо СССР, на смену системе и некоей исторической зако¬номерности пришли случайность и хаос. Если ад - это смешение времен, то именно такими - зависшими над преисподней, где зашкалили все мыслимые приборы исторической дей¬ствительности, - оказались мы в ситуации бездорожья, когда Союза ССР уже не существова¬ло, а Содружество Независимых Государств фигурировало лишь на бумаге.
Экспрессивно характеризуя "красную империю", ее часто сравнивали с гигантским мол¬люском или мифологическим монстром, заживо проглатывавшим народы, культуры, язы¬ки... Если разворачивать далее эту метафору, то я бы отметил следующий нюанс: у этого монстра была крепкая, но очень тонкая хитиновая броня, а также мягкое нутро. И как только повреждается броня, аморфный наполнитель вытекает из него. Словом, с нарушением формы он теряет свое сущностное содержание.
Вот почему, актом доброй воли оглашая проект о формировании Евразийского союза государств, мы тревожным языком телеграммы увещевали города и веси, страны и народы, что в настоящее время все страны СНГ продолжают испытывать глубокий кризис во всех сферах общественной жизни - в экономике, политике, идеологии, межнациональных отно¬шениях нарастает социально-экономическое напряжение.
Оставшиеся в наследство структуры единого народнохозяйственного комплекса продол¬жают коррозировать. Объективно отмирают отжившие формы экономических связей. Вме¬сте с тем, нарушаются отработанные технологические связи, отвечающие интересам наших стран в ближней и дальней перспективе. Социально-экономический и политический кризис протекает на фоне многонационального состава населения практически всех государств СНГ, вследствие чего растет межэтническое напряжение, приводящее не только к внутригосудар¬ственной напряженности, но и в ряде случаев перерастающее в межгосударственные конф¬ликты. Такая ситуация подрывает сам институт Содружества Независимых Государств. Сле¬довательно, совместными усилиями необходимо разработать механизмы сдерживания, ло¬кализации и погашения конфликтов разного типа.
Происходит процесс дезинтеграции в сфере науки, культуры, образования. Некогда еди¬ное культурно-образовательное пространство оказывается разобщенным. В этих условиях утверждение, что "наука и культура не имеют границ" оказывается просто несостоятель¬ным. На фоне усугубляющихся трудностей резко усиливается отток специалистов из сферы науки, культуры, образования, снижение интеллектуального потенциала, падения уровня и качества образования. Данные процессы приводят не только к разрыву некогда единой сис¬темы, но и к изоляции от культурно-научных достижений мировой цивилизации.
Учитывая различия между странами в уровнях развития рыночной экономики, демокра¬тизации политических процессов, мы предложили проект создания нового интегративного объединения с условным названием "Евразийский союз".
ЕАС - союз равноправных независимых государств, направленный на реализацию наци¬онально-государственных интересов каждой страны-участницы и имеющегося совокупного интеграционного потенциала. История дает нам шанс войти в XXI век цивилизованным пу¬тем.
Чтобы продемонстрировать на примерах недавней истории значимость "слова и действия" в переломные моменты истории, сошлюсь на судьбу автономии Алаш, деятелям которой мы воздаем должное в нынешний Год общенационального согласия и памяти жертв политичес¬ких репрессий.
Собравшийся в декабре 1917 года в Оренбурге Общекиргизский (Общеказахский) съезд, тщательно проанализировав сложившуюся в стране ситуацию и имея в виду, что (цитирую) "... В конце октября пало Временное правительство, что Российская Республика лишилась власти, пользующейся доверием народа и моральным авторитетом, что при отсутствий вся¬кой власти в стране возможно возникновение гражданской войны...", съезд единогласно по¬становил на территории с господствующим казахским населением на основе "единого про¬исхождения, единой культуры и единого языка" образовать национальную автономию Алаш, конституция которой утверждается Всероссийским Учредительным Собранием.
Специальными пунктами декларировались права некоренных национальностей. "Всем, кто живет среди Казак-Кыргыз, гарантируются права меньшинства. Во всех учреждениях автономии Алаш представители всех наций должны быть представлены пропорционально. Предоставляются также экстерриториальные и культурные автономии тем, кто без террито¬рии окажется в пределах автономии Алаш. В целях спасения области Алаш от общего разва¬ла анархии организовать Временный Народный Совет "Алаш Орда", состоящий из 25 чело¬век, 10 мест из которых предоставить русским и другим народам, живущим среди Казак-Кыргыз..."
К чему привела недооценка этого "крика души и разума" Общеказахского съезда, собрав¬шего цвет нации и образованнейших людей своего времени, и во что это обошлось - известно. Итак, что же такое идея Евразийского союза? Это идея формирования порядка из хаоса, системы - из бессистемности. Причем это должна быть такая система, которая не подавляла бы своих элементов. Кажется, у философов это называется "гармонической системой"
ВОПРОС:
Мои предки - семиреки уже в нескольких поколениях, не первое столетие укоренившиеся здесь. Для них казахский язык был вторым родным языком. Все они испове¬довали Православную веру, считали себя русскими, но, тем не менее, в саму Россию переби¬раться никто из них и не думал. Так кем они были? Кто я, воспитанный на русской культуре, но чьи корни - здесь, чья родина - Казахстан? Может быть, это и есть природное евразийство - синтез русской или другой европейской культуры и азиатских традиций?
ОТВЕТ:
Самым простым и легким мог быть такой ответ - я бы радостно произнес: "Ты евразиец, айналайын!" - и распростер над Вашим челом осеняющую длань. Ну, а если серьезно, то в этой связи мне вспоминается парадокс, практикуемый в тестах психоаналити¬ков. Испытуемому в какой-то момент задают лобовой вопрос: "Кто вы?" И, в зависимости от рисунка коллизионного переплетения всех больших и маленьких "Я", получают различные, порой неожиданные, но весьма симптоматичные ответы: "отец троих детей", "профессор", ''владелец престижного автомобиля", "разведенный", "Алексей", "жгучий брюнет", "любя¬щий супруг". . .
В Вашем вопросе налицо попытка определить градацию духовных ориентиров с той принципиальной поправкой, что большинство Ваших статусов и ролей - не врожденная данность, а социально приобретенное достояние.
Согласитесь, - ведь мир бы облегченно вздохнул, если культурные навыки, язык и речь, человечность передавались по наследству. Напротив, то, кто мы сейчас есть - сконцентриро¬ванный результат, сгусток борьбы и созидательной деятельности многих поколений наших предков. Не зря о воспитанном человеке казахи говорят: "коргеш бар", то есть - "видевший хорошие примеры". И наоборот, про невежду говорят - "коргенQз" - "не видевший ничего доброго". В масштабах социума полиэтнизм, полилингвизм, многоукладность, - размести¬лись бы в числителе этой "дроби", а в знаменателе - патриотизм, или чувство Родины. Глав¬ное, о чем не следует забывать евразийцам и не-евразийцам, так это об умении сохранять собственное лицо и достоинство, то есть неизменно находиться выше той планки, которая отличает народ от сброда.
ВОПРОС:
Европа и Азия. Многое сближает их в принятии общечеловеческих ценно¬стей, но многое и разделяет. К примеру, если взять литературные образцы, - Европа почти однозначно "приняла сторону" Ромео и Джульетты, двух влюбленных подростков, принеся в жертву первой страсти многовековые устои, традиции, подвергнув проклятию древние роды Монтекки и Капулетти. Что мы видим в итоге? Рушится европейская семья, число разводов превышает число браков, за любовь нередко выдается похоть, мимолетное увлече¬ние, порою просто разврат, а традиции становятся все более зыбки и попираемы любой скороспелой прихотью. Иная картина в Азии. К примеру, в поэме Султанмахмута Торайгырова "Кто вино¬ват" та же проблема степных Ромео и Джульетты решается не столь однозначно. Тут про¬сматривается трагедия в отказе от юного чувства, в следовании сыновнему, дочернему долгу, родительской воле. Известно, что восточная семья, оставшись в русле традиции, крепче ев¬ропейской. Но где та спасительная, живая граница между разнузданностью чувства и некой их закоснелостью? Казахские девушки издревле не были скованы очень жесткими уложени¬ями Ислама (как, скажем, в Туркмении) - не носили паранджи, на равных с мужчинами уча¬ствовали в скачках, игрищах. Старые женщины пользовались таким же почетом и уважени¬ем, как аксакалы. Не кажется ли Вам, что евразийская модель могла бы стать духовным образцом для судеб не только Европы и Азии, но и вообще для выживания человечества, если оно хочет остаться в русле гуманистического развития культуры и бытия?
ОТВЕТ:
В Вашем вопросе уже как бы заложен ответ, но в действительности про¬блема гораздо сложнее. Нет смысла (да и невозможно) загонять эту модель в каркас догма¬тизма, примитизировать и опускать ее до уровня фундаменталистского "прокрустова ложа".
Ведь, если выхолостить из евразийской модели ее принадлежность к "открытым систе¬мам", то так недалеко и скатиться до пещерных "чисток" с косметической заменой "арийца" на "евразийца". Палка и здесь о двух концах, и ценность евразийского проекта, как бессроч¬ного приглашения к совместному поиску вполне земного духовного содружества, в то же время может обернуться всякого рода фальсификациями. Это как факел, который освещает и согревает путника, но вокруг которого непременно начинает виться мошкара. Здесь я имею в виду прецеденты, с позволения сказать, "евразийского сектанства", которое, в зависимос¬ти от школ, уже наплодились десятками "ультра", "умеренных" и прочих господ евразийцев (по аналогии, как Вы понимаете, с известными "господами ташкентцами" Щедрина).
Вот и в свой вопрос Вы лукаво запрятали "лакмусовые бумажки" на предмет возможной склонности моего мышления к стереотипам и заведомо "ясным" ответам на вечные мучи¬тельные вопросы. Приведенные Вами примеры и контрастные характеристики можно было бы оспорить во многих отношениях.
С эпохи Возрождения мы так и не избавились от дурной склонности ругать "эту плохую нынешнюю молодежь". Между самоотверженным восхождением на алтарь Ромео и Джуль¬етты и моральными устоями Европы все равно встает элементарный вопрос: кто и что есть семья в Европе? Конечно, не классические Ромео с Джульеттой. Как вполне резонно до¬бавляют иронисты и скептики, неизвестно, сколько бы они прожили вместе, выпади им бо¬лее бескровный путь утверждения своего любовного союза. Зато Монтекки - семья. И Капулетти - семья. Так что вполне возможно, что объективная идея произведения - конфликт европейской семьи того времени, ожидающей решения или саморазрешения скопившихся противоречий. В этом смысле и сегодня на просторах объединяющейся Европы "слышатся" колокола Вероны...
Чувствуете, к чему веду? Семья и брак - не одно и то же. Семья не рушится, и я склонен сравнивать ее с организмом: она достигает зрелости, проходит свой пик, подобно дереву размножается прикорневой порослью или делится как клетка, стареет и переходит в новые качества. Рушится брак, не удосужившийся превратиться в семью. Вот почему я с тревогой и настороженностью отношусь к тому, что, порой путая брак и семью, вместо слов "заключил брак" говорят "создал семью".
Семью можно создать, но чаще она - как сокровище - достается в наследство. По-видимо¬му, отсюда и запреты, сродни тому, как запрещали Монтекки и Капулетти: не нарушай заве¬денного порядка, не разрушай того, что до тебя построено не тобой.
Та же картина в Азии. Вот Вы упомянули стихотворный роман Султанмахмута "Кто вино¬ват". А ведь и до, и после Торайгырова казахская литература дала замечательные образцы на тему "двоих": не говоря уже об эпических сказаниях "Кыз Жибек" и "Козыкорпеш - Баян сулу", назову здесь "Енлик - Кебек", которую, наследуя великому Шакариму, довел до наших дней гениальный Мухтар Ауэзов, "Ак былек" Жусипбека Аймауытова и "Несчастная Жамал" Мир-Якуба Дулатова, "Улпан" их младшего современника и нашего патриарха Габита Мусрепова. А взять ''Грехопадение Шолпан" Магжана Жумабаева: в отличие от многих современниц разделившая судьбу с возлюбленным, а не с участью менового скота, Шолпан в первые годы замужества всячески отгоняла мысли о ребенке... И, пребывая ли ночью в жарких объятиях мужа, находясь ли днем посреди свежескроенной супружеской юрты, про себя суеверно шептала: "Всевышний, избави меня от зачатия..." Красивая, умная, обеспе¬ченная, благонравная, беззаветно любящая женщина совершает грех во имя добродетели... Скажите, кто до Магжана во всей мировой литературе XX века сумел подняться до такой постановки проблемы и до такого мастерства интерпретации?
Закрепощать в единых сцепках "модернизм" Европы и "традиционализм" Азии - пред¬рассудок чистой воды. Сравнивать нужно постоянно действующие элементы, и сравнивать параллельно, а не просто крайности, и не просто по диагонали. В Европе и Америке я видел семьи с жесточайшими пуританскими традициями и устоями. В то же время в некоторых исламских странах появляется немало сторонников возрождения утраченной традиции вре¬менных браков, что является скрытой формой проституции.
Так что - никуда мы не денемся от традиций друг друга. Вдумайтесь - в наших свадебных обрядах так много общего! Это знает не только фольклорист. Задача нынешнего поколения проявить эти обычаи более ярко, а синтез произойдет естественно, как это происходило тысячелетия назад, когда наши предки общались на просторах Евразии, так же мы общаем¬ся сегодня.
Не забывайте и такой факт - каждый пятый брак в Казахстане смешанный. И это тенден¬ция. Наибольшее количество таких браков заключалось во второй половине XX века. Такое возможно только в толерантном обществе, где существует взаимная терпимость и комплиментарность. Возможно, за счет именно этого фактора Казахстан благополучно прошел опасную полосу межэтнических конфликтов, взорвавших изнутри не одно государств.
Слегка отставив досужие догматы, вспомним сакраментальное толстовское : «Все счастливые се¬мьи похожи между собой, все несчастные семьи несчастливы по-своему». Отсюда сверхзада¬ча - сохранять и культивировать не столько евразийскую, сколько элементарно порядочную, культурную, крепкую, а значит - счастливую семью. И если на этой земле наши идеалы совпали как многообразное в едином, - евразийская модель имеет право быть среди эталонных величин.
ВОПРОС:
Возможно ли, на Ваш взгляд, считать предтечами евразийства в Казахстане таких деятелей культуры, как Алихан Букейханов, Григорий Потанин, других идеологов и практиков алашордынского движения?
ОТВЕТ:
Теперь, с высоты нашего времени, становится очевидным, что именно они пытались привить зачатки демократического общества к имперскому стволу, именно их гео¬политические проекты строились на вычленении евразийского континента из рыхлой мате¬риковой безграничности, а вместе с тем - из тоталитарности. Сибирь и Казахстан - вот что, вероятно, виделось им прообразом Евразии. "Сибирлик карт Потанин" ("Сибирский старец Потанин"), как называл его в своей знаменитой оде Ахмет Байтурсынов, сыграл для моло¬дой в то время сиятельной поросли Алаша и Туркестана роль "старика Державина", послу¬жившего мостом от эпохи Чокана и благословившего "киргиз-кайсацкий" край на просве¬щенный XX век... Однако наступивший век уготовил евразийцам испытание жизнью и смер¬тью. Одно из серьезных заблуждений граждан Алаша проявилось в том, что недооценка сложившихся на 20-30-е годы геополитических реалий и переоценка своих перспектив при¬вели к тому, что они волей-неволей загнали себя в положение мухи, попавшей в муждугорбие двух дерущихся верблюдов, каковыми в то время продолжали оставаться Запад и Вос¬ток. Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Мир-Якуб Дулатов и многие их соратники пали жертвами в заведомо неравной борьбе. Вновь обратившись к Шекспиру, хочется срав¬нить их собирательный образ с образом "друга Меркуцио" - человека, родившегося не ко времени...
Та же судьба постигла и евразийцев по ту сторону Уральского хребта: руками подонков разных национальностей, партий, вероисповедания изведены и уничтожены были Н.Тру¬бецкой, Л.Карсавин, П.Савицкий. С подвигом спартанца, прежде, чем упасть замертво, со¬общившего весть, можно было бы сравнить жизнь и судьбу Льва Николаевича Гумилева.
ВОПРОС:
Что такое, в Вашем понимании, Евразия: общее пространство и общая ис¬тория народов, населяющих этот регион, или нечто большее - общность характера, менталитета, духовных ценностей?
ОТВЕТ:
Что может быть больше общей истории? Ведь даже на уровне межличнос¬тного общения каждому из нас дороги в жизни прежде всего родители и родичи, друзья детства и соседи по улице, коллеги, соратники, подаренные городами и годами, воспомина¬ния о прожитом и пережитом... То, что сохраняется в памяти - общежитейский, культурно-исторический пласты преждепрошедших ситуаций и состояний - ведь это, по сути, и есть сродство душ и нравов, образов мировидения, схем и методов живого освоения действи¬тельности. Главное - чтобы ни нам не изменяла память, ни мы ей. Образ манкурта, сошед¬ший с живописных литературных полотен Чингиза Торекуловича, не случайно так мощно прозвучал в эпоху тоталитарного беспамятства. Ведь в нашей коллективной памяти почти стерлась информация о том, что все мы - дети одной этнокультурной доминанты. Вначале финно-угорской, затем тюрко-монголъской, затем славянской... Без подобного "плавильно¬го котла" мы вряд ли бы держались друг за дружку столь долго, и маятник взаимного притя¬жения и отталкивания - не иначе как свидетельство этого единства и общности.
ВОПРОС:
Евразийский союз государств видится Вам как объединение единомышленнков и, так сказать, "родственников", ведомых едиными целями и идеалами? Или же ЕАС должен носить сугубо торгово-экономический характер?
ОТВЕТ:
Отвечу кратко. Еще в архаическом обиходе качественное соотношение потребностей распадались на две формулы - "сначала еда, потом беседа" и, наоборот, - "сна¬чала переговоры, потом пиршество". В памятниках древнетюркской рунической письмен¬ности устойчиво фигурируют характеристики государственного деятеля: "народ, у которого внутри не было пищи, а снаружи - одежды, он образовал (усовершенствовал), дав им за¬кон.."
Когда же у современников и потомков Бильге-кагана и Тоньюкука появились закон, еда и одежда, они напели свой героический эпос и оставили славу о себе в веках...
Вывод?.. Может быть и нам стоит попытаться выработать какие-то основы для принятия законов евразийского общежития - как в широком, геополитическом, так и в торгово-экономическом плане. А потом уж и "песни запоем" – наши общие песни.
ВОПРОС:
Каковы аргументы противников Евразийского союза? И каково Ваше отно¬шение к этим аргументам?
ОТВЕТ:
Возможно, это кого-то удивит, но те, кто по разным поводам выступал против выдвинутого нами проекта Евразийского союза, как это ни странно, не отличался концепту¬альной выдержанностью и логическим строем контраргументации. Мне же, напротив, очень даже хотелось бы выслушать, изучить все мнения "за" и "против" - с тем, чтобы, как прежде, так и впредь, получать ответ на вопрос: "Прав ли я?"
Мне уже доводилось говорить, и я не устану этого повторять, что демократия базируется не на догме, а на плюрализме мнений, течений, направлений, в том числе антагонистичных господствующему курсу. Что же до борьбы идей - она непрерывная реальность, от которой можно отмахнуться, но нельзя отменить декретом.
Я не люблю случайных критиканов и апологетов псевдофилософской зауми, у которых, как правило, нет ни серьезного образования, ни оригинальной научной школы, ни идеологи¬ческой платформы. Я признаю только таких оппонентов, которые действуют в рамках логики и системного подхода. С ними приятно и полезно полемизировать.
ВОПРОС:
В последнее время можно услышать, что в предстоящие десятилетия Казах¬стан превратится в духовный центр более значимый, чем Иерусалим и Мекка. Насколько серьезны, на Ваш взгляд, такие заявления?
ОТВЕТ:
Мне лично не приходилось встречать столь категоричных прогнозов и, доведись такой случай, я бы призвал в товарищи предельную осторожность - хотя бы для того, чтобы не допустить со своей стороны ереси и святотатства по отношению к этим двум величайшим и несомненным святыням Иудаизма, Ислама и Христианства.
У Казахстана действительно есть реальный шанс занять свой, достаточно объемный аре¬ал духовности в мировой цивилизации, где собирают паству крупнейшие религиозные и светские культурные центры. Но главное и непременное условие привлекательности Казах¬стана как перекрестка международного гуманитарного и культурного обмена заключается, на мой взгляд, в том, что помимо наличия зрелой и современной ифраструктуры контактов Казахстан должен быть как бы "природным" источником идейной свободы и вдохновения.
В то же время наша приверженность евразийским ценностям не должна иметь ничего общего с провинциализмом духа и помыслов, с самонадеянным стремлением "догнать и пе¬регнать", во что бы то ни стало переплюнуть "вечные города". Пусть Мекка остается Мек¬кой, Иерусалим - Иерусалимом, а Казахстан - Казахстаном.
ВОПРОС:
И традиционный вопрос в завершение беседы: Ваши пожелания журналу "Простор" и его чита¬телям.
ОТВЕТ:
Журнал "Простор"... Уже третье поколение казахстанцев находит в нем отклик своим духовным запросам. Желаю, чтобы и последующие поколения - люди третье¬го тысячелетия, граждане независимого Казахстана, всего Содружества и Евразийского кон¬тинента - читали ваш журнал и только прибывали в своем числе. Ну и, конечно, чего нельзя не пожелать - так это откры¬тия новых талантов, которыми всегда была богата наша земля.
***
Вот,перечитываю снова, в который раз удивляюсь – за два с лишним десятилетия, прошедшие со времени работы над этим интервью - не устарело!..