– Конечно, если тебе ничего не нравится из того, что продают в магазине, и ты такое носить не будешь ни за что, то надо купить ткань и заказать пальто в ателье. Потому что уже невозможно просто, – сказала мама. – Куртка твоя уж больно детская. Ты её купила в седьмом классе! Сколько лет-то прошло!
Мама считала, что семнадцатилетнему человеку, который к тому же студент, не к лицу ходить в японской куртке 42-го размера.
Я, напротив, была убеждена, что куртка выглядит вполне прилично. Мне трудно было с ней расстаться, уж очень напоминала чудо история её покупки. Досталась она мне совершенно случайно. В свободной продаже таких вещей не было.
По пути домой из школы я ни разу не прошла мимо универмага. Его как будто специально построили в самом центре, на перекрёстке Ленинской и Советской – невозможно обойти, ноги сами туда несут. После школы, как обычно, я совершила обход секции готовой одежды, где ничего не привлекло моё внимание. Повешенные на деревянные плечики, болтались уродливые пальто-мешки, унылые, бесформенные, способные вмиг превратить в старуху любую девушку.
И тут я увидела, что из плотно висящей на кронштейне всякой ерунды непонятных оттенков наружу торчит рукав из тонкой болоньи цвета сочной травы. Люблю зелёный цвет. Он поднимает мне настроение. Я потянула за рукав, и с плечиков соскользнула куртка – нереальной красоты по сравнению с её окружением. Она была невесомая, хотя и утеплённая. Как она затесалась среди драповых уродцев, непонятно.
Моя рука потянулась к ценнику. Нормальная цена. Не заоблачная. Сразу – в примерочную. Думаю, что у меня 44-й размер. Наверное, будет мала. Нет. Я покрутилась перед зеркалом. Отлично сидит.
– До вечера отложите?
– Только до вечера! – улыбается продавщица.
Очень приветливая эта продавщица, мне она нравится. Когда на неё смотришь, сразу хочется тоже улыбнуться. Я знаю про неё, что она мама Тани, которая на год меня старше. Не знаю почему, но мне кажется, что фамилия у неё похожа на слово «пудинг».
Случается же такое фантастическое везение! Нужная сумма у мамы нашлась, и вечером, перед самым закрытием универмага, я стала до беспамятства счастливой обладательницей японской куртки. Потом, правда, выяснилось, что курток таких в посёлке несколько, но от этого любовь к моей куртке не уменьшилась. Хотя удивление осталось. Вот как так, а? В магазине их не продают, а люди носят? Феномен советской торговли.
Я носила это изумрудное чудо, по маминому выражению, и в хвост и в гриву. И с джинсами, и со школьным платьем, и в школу, и в поход, и на субботники – три года, даже дольше. И вот после поступления в институт, с первого курса, ещё с осени, мама заняла твёрдую позицию: «Тебе нужно демисезонное пальто!» Осенью ей не удалось меня пронять. А весной, когда я купила невероятное польское платье (спасибо Маринке, продавщице универмага, моей соседке по общежитию), вопрос приобретения пальто встал со всей остротой. С таким модным платьем невозможно носить куртку. Платье классическое, а куртка – вообще не из той оперы.
Начались походы по магазинам Уссурийска, выбор ткани и фасона. Долго морочилась с выбором цвета. В итоге купила чёрную ткань «Хакасия» – плотную и мягкую в то же время, почти без ворса. И вот я забрала пальто из ателье – пахнущее шерстью, на атласной подкладке стального цвета.
Никогда у меня не было взрослого собственного нового пальто. Я не осмелилась в нём пойти сразу из ателье, хотя портниха предложила. Следовало к нему привыкнуть.
В общежитии зеркало среднее, стаскиваю его со стены, ставлю на кровать. Ну, вот, всё видно. Как же оно мне нравится! Кокетка, прорезные карманы, летящий силуэт «трапеция». Романтическая девушка.
Жаль, что мало денег осталось, а стипендия только через два дня. Было бы у меня хотя бы несколько пятнадцатикопеечных монет, я бы в тот же вечер позвонила домой с междугородного автомата, чтобы рассказать маме подробности. Всё-таки сбылась её мечта.
Я жила в общежитии, но не в студенческом, это отдельная история. Вечером пришла с работы Надя, соседка по комнате. Она работала в стройтресте.
– Шикарное пальто! – оценила Надя. – Конечно, надо маме срочно позвонить, обрадуется же!
– У меня денег совсем мало.
– У меня тоже мало, я не могу тебе сейчас одолжить, зато у меня есть идея, – Надя загадочно улыбнулась.
Оказалось, в стройтресте, где она работала, в красном уголке стоял телефон, по чьему-то недосмотру подключённый к межгороду. Сотрудники об этом знали, и украдкой в обеденный перерыв или после работы звонили по всей стране родственникам и знакомым.
– А сейчас вечер, уже все ушли. Там только сторож, – он на первом этаже. Пошли! – уговаривала Надя.
– А он нас пустит? – засомневалась я. – Он же меня не знает.
– Пустит, куда он денется, ты же со мной. А меня он знает, – убеждённо сказала Надя. – Я ему скажу, что ключи забыла от комнаты и домой попасть не могу.
***
На дело пошли после восьми вечера. По дороге я всё сомневалась, пропустит ли нас сторож двоих. В принципе, я могла попросить Надю, чтобы она позвонила моей маме и рассказала новость. Но мне не хотелось перепоручать Наде такое важное сообщение, как приобретение пальто.
Всё обошлось. Сторож, небритый мужичок с помятым лицом, пил чай и слушал трансляцию футбольного матча по радио в маленькой комнатке при входе в двухэтажное здание конторы. На наше приветствие он кивнул, махнул рукой, дескать, идите.
Как удачно всё обошлось, радовались мы с Надей, бегом поднимаясь по лестнице на второй этаж. Дверь в красный уголок оказалась закрытой.
– Ничего, я знаю, где ключ! – обнадёжила меня Надя и исчезла, а я осталась в плохо освещённом коридоре, пропахшем табачным дымом и старым деревом.
В торце узкого коридора было окно. Оттуда падал свет. Я приблизилась: окно выходило на освещённую несколькими фонарями территорию треста. Под фонарями поблёскивали кабины грузовых машин.
– Вот! – громким шёпотом произнесла запыхавшаяся Надя. – Нашла!
Она вставила ключ в замочную скважину и легко открыла дверь. Мы вошли внутрь, после чего Надя щёлкнула выключателем и сразу закрыла дверь, чтобы свет из красного уголка не проникал в коридор – вдруг сторож вздумает подняться на второй этаж.
Я набрала восьмёрку. Надо было дождаться долгого гудка, а уж потом набирать код посёлка и номер. Гудки были короткие. Я набирала цифру «восемь» несколько раз подряд – всё бесполезно.
– Надь, может, отключили межгород?
– Да быть не может! – уверила меня Надя. – Только сегодня в обед девчонки звонили в Красноярск. Дай я попробую.
Она решительно вырвала у меня трубку. Но и её попытки были безуспешными. Посовещавшись, мы решили ретироваться, пока сторож нас не поймал на месте преступления.
Странно, но когда мы спустились по лестнице и прошмыгнули мимо раскрытой двери комнатки сторожа, его на месте не оказалось.
– Где это он, интересно? – спросила я, когда мы вышли на улицу.
– Территорию обходит, наверное. Пошли, нам туда, к воротам, – и Надя потянула меня за руку в сторону больших ворот, рядом с которыми была калитка.
К вечеру подморозило, грязные мартовские лужи, подёрнутые ледком, хрустели под ногами. Хорошо, что я в новом пальто. В куртке бы окоченела.
Мы прошли уже половину пути по двору, как вдруг сзади послышался топот. Мы с Надей не успели ничего сказать друг другу, но обе обернулись, думая, что это сторож нас догоняет. Но сразу же услышали злобный лай.
За нами мчалась целая свора собак. Их было пять или шесть.
– Бежим! – заорала Надя и припустила к воротам. – Он собак выпустил!
Мы побежали, не разбирая луж, мне очень мешали полы длинного пальто, я даже подумала, что зря не надела куртку. Надя уже приблизилась к воротам, выскочила за калитку и, захлопнув её за собой, закричала:
– Быстрей!
Лай стал тише, казалось, что собаки отстали. Моё сердце колотилось где-то в горле. Наконец я добежала и уже ухватилась за прутья металлической калитки, как вдруг почувствовала прыжок и услышала хриплый лай прямо у себя за спиной. Пола пальто натянулась, послышался треск ткани.
– Мамочка! – заорала я, вцепилась в металлические прутья и в один скачок оказалась по другую сторону калитки, которая чуть было не прихлопнула оскаленную собачью морду.
Ещё несколько минут мы с Надей удерживали калитку, за которой бесновался крупный пёс – помесь дворняги с овчаркой. Теперь мы его рассмотрели.
Из глубины двора послышался голос сторожа:
– Байкал, чего ты там? Байкал! Сюда!
Сторож стоял под фонарём и, приложив ладонь козырьком, всматривался в темноту. Фонарь у ворот не работал. Думаю, со света сторож нас не видел.
Пёс, всё ещё захлёбываясь лаем, нехотя отошёл от калитки. Он направился на голос сторожа, в центр двора, но по пути оглядывался и злобно рычал.
Только когда собака оказалась вблизи сторожа, мы разжали пальцы и пустились бежать по тротуару вдоль ограды стройтреста. Снова, услышав наш топот, залились лаем собаки. Но теперь они были нам не страшны.
Под фонарём Надя осмотрела моё новое пальто.
– Он вырвал целый клок! – в ужасе прошептала Надя. – Новое пальто! Какой ужас!
***
Клок был вырван не до конца, а довольно художественно: в виде буквы «П». Что само по себе способно навеять некоторые ассоциации.
Вот так незатейливо жизнь научила меня, что даром ничего не достаётся, а если кажется, что может достаться, то в итоге вместо выгоды можно получить пшик, а потерять гораздо больше.