Потом мы, как все, приняли участие в шествии на кладбище, к памятнику на братской могиле. Ну, тут я уже ни за что не отвечала. Тут всем распоряжался Вася Андриуца, первый секретарь райкома комсомола. Моё дело было только довести дружину и представить тех ребят, которые были допущены в почётный караул.
Митинг ещё продолжался, когда народ стал понемногу расходиться. Я оставалась почти до конца, до того момента, когда мы свернули знамя, надели на него чехол и отправили в школу, вместе с нашими горнами и барабанами. Дальше этим занимался уже наш завхоз, а я пошла домой переодеваться. Мне в моей пионервожатской форме стало уж очень жарко.
Дома я застала приготовления к вечернему пиршеству. Командовала мама. Она в это время была заведующей методкабинетом РОНО, и ей, конечно, пришлось немало поработать в этот день. А вокруг неё болтали и веселились её "девочки". на самом деле, они все были не девочки, а чрезвычайно важные дамы из РОНО, наводившие страх на учителей; но поскольку годами они были моложе моей мамы, она их называла "девочками" и по именам, а они её по имени-отчеству; а за глаза - "матушкой" или "Семёновной". Все мамины девочки были фронтовички: Зина и Лида - регулировщицы, Валентина и Маша - санинструкторы; а вот красавица Надежда, которой я всегда восхищалась, - пулемётчицей. Все, кроме Лиды, были замужем; но их мужья этот день "отмечали" где-то в своих мужских компаниях, а "девочки" - со своими, роновскими. Уж не знаю, почему.
Валентина говорила Надежде:
"Вот не понимаю, как ты своего терпишь! Он у тебя вообще ворчливый, как старый дед. Если бы мой со мной так - уж я бы ему ответила! Я уж умею!"
"А чего мне с ним ругаться? Он ворчит, ворчит, а я улыбаюсь. Его это сначала бесит, а потом он сам смеяться начинает..."
"Ещё и улыбаешься?"
"Улыбаюсь. Он ведь и не знает, что я ему под одеялом сразу две фиги показываю!"
"Девочки, доча пришла," - сказала Маша. Это она про меня.
"Наташа, пойдёшь с нами? Мы пока, до вечера, хотим под гору сходить. Посидим там, закусим. И матушка с нами идёт. Уговорили... Или ты к подружкам?"
Я сказала : "Нет, я с вами!" - потому что моих подруг в то время в городе практически не оставалось. Все ведь разъехались после школы - кто в вуз поступил, кто работать. В нашем городе тогда работать и учиться молодёжи было почти что негде... А праздничные дни долго тянутся, если не с кем...
Девочки собрали две сумки всякой еды и посуду, взяли бутылки три вина. Мама попробовала намекнуть, что, мол, многовато на такую компанию, но они только посмеялись. И мы пошли под гору, как хаживали на маёвки в Первомай.
Дома осталась одна бабушка. Она сегодня была какая-то рассеянная, хотя и старалась веселиться вместе со всеми... У меня в сердце кольнуло. Потому что я понимала, отчего она такая рассеянная: оба её сына погибли на войне... Надо было, может быть, остаться с ней мне, её любимице; но я не могла. Просто не могла. Мне очень хотелось на маёвку...
В те времена горы с нашей стороны были лысые, а лес рос на той стороне. Сосны, которые теперь покрывают весь склон, тогда только-только начали высаживать. Ещё мы с моими пионерами ходили их "отаптывать". То есть, в прямом смысле отаптывать: утаптывать ногами землю вокруг крошечных саженцев, чтобы её ветром не сносило. Ну, а ниже посадок были заросли держи-дерева да росли кривые деревца кизила и какие-то искарёженные дубки. Они давали некоторую тень; и вот там мы устроились. Постелили клеёнку, выставили на неё закуски и винцо. Мы разместились на краю ущелья, по дну которого бежал ручеёк с горной водой, холодной и прозрачной. И было нам там хорошо.
А по другую сторону ущелья расположилась какая-то сугубо мужская компания. Им там тоже было неплохо. Они помахали нам руками, мы им. Они налили себе по стаканчику, а мы - себе. Они подняли свои стаканы и закричали:
"Конец войне! За победу, девочки!"
В ответ наши чокнулись и многозначительно ответили цитатой из "Подвига разведчика":
"За н а ш у победу!"
Все друг друга поняли, развеселились и перешли к закуске.
Моя мама не могла пить наравне со всеми. То есть, вообще-то могла бы; но она всё-таки была над ними старшей и должна была сохранять хоть какую-то дистанцию. Так что после второго тоста она пошла собирать щавель. Там на открытом месте щавель рос. Позвала и меня, но я отмахнулась...
А девочки разошлись вовсю. Пошли какие-то анекдоты, рассказы. Всё больше про любовь... Удивительное дело! Вот вроде бы собрались фронтовички, во-первых, и важные дамы-начальницы, во-вторых; а говорить, кроме как о любви, им как будто и не о чем... Маша до того опьянела, что сняла с себя юбку и стала, как флагом, махать ею в воздухе и кричать тем, которые на другом склоне:
"Эй, мальчики! Вали к нам!"
Те хохотали, а один из них крикнул:
" Давайте лучше вы к нам!.. Я вам сейчас штанами помашу - придёте?"
Фу-у, какая гадость!.. Надежда пригрозила:
"Машка, уймись, а то я сейчас матушку позову!"
" А я когда пьяная, я никого не боюсь!" - задорно отвечала Маша. - "Зови хоть матушку, хоть батюшку! Батюшку даже лучше!"
Мама собирала себе щавель и как будто ничего не видела и не слышала...
" Машка, постыдись! Доча тут.." - Надежда обняла её за плечи и, что-то нашёптывая, увела под кизил подремать. А меня послала с двумя освободившимися бутылками за водой. И Лида пошла со мной.
Там, внизу, было очень хорошо и совсем не жарко. От горы в ручей падала тень, он бежал себе, журчал, прохлаждался и радовался. Мы умылись холодной водичкой, сполоснули бутылки от вина, набрали их по самое горлышко и вскарабкались обратно. Там уже всё было мирно. Девочки сидели в обнимку, к ним присоединились моя мама и усмирённая Маша, и они тихо, красиво пели:
"Под окном черёмуха колышется,
Распуска-ая ле-епестки свои-и.
За рее-кой знакомый голос слы-шит-ся,
Да поют в той роще со-ловь-ии"...
Мужчины на той стороне тоже пели с ними...
И в этот момент вдруг откуда ни возьмись появился Вася Андриуца и набросился на меня:
"Ты что, вообще с ума сошла? Ты что ж это делаешь?"
"А что я делаю?" - опешила я.
Мама ужаснулась, хотя ещё не знала, что стряслось и в чём я виновата.
"Она ничего не делает!" - вступились за меня девочки. - "Она тут с нами с самого начала!"
"Да вы знаете, что у неё ребёнок в больницу попал с тепловым ударом?" - воскликнул Вася Андриуца.
" Как в больницу?"
"С каким ударом?"
"Какой ребёнок?"
"Берёза Лена - твоя?"
"Моя! Пятый "Б". А что с ней?"
" А то, что ты её поставила полтора часа стоять в почётном карауле! На такой жаре!"
"Какой караул?.. Мои все давно дома!.. А пятого "Б" вообще в карауле не должно быть!.."
Мама была в панике. Я ей сказала:
"Не бойся, мама, я сейчас пойду и во всём разберусь."
"Может, я с тобой?"
"Нет, ты - домой!"
" Но может..."
"Не может!Сказала, я сама, - значит, сама!"
Разумеется, какой тут праздник... Я вслед за Васей побежала к больнице... А во дворе больницы, в тенёчке под шелковицей, среди других "пятибэшников", сидит моя Лена Берёза, живая и здоровая. То есть, у ж е здоровая, спасибо врачам...
И вот в чём было дело, как оказалось.
Мои "пятибэшники", которые не попали в почётный караул возле братской могилы, решили выставить свой караул возле "своей" могилы. Где их подшефный матросик лежал. И решили нести вахту до самого вечера. А поскольку их было мало, то они распределили смены так, что каждому досталось стоять по полтора часа. Под пылающим солнцем... Во дураки!..
"А что?" - сказал воинственно Костя Аманатов. - "Если наш не в братской могиле, он разве хуже других? Им всё, а ему ничего?"
Костю можно было понять. Его папа не воевал, но старший брат его мамы, хотя он тоже не был военным, погиб на одном из тех рыбацких судёнышек, что доставляли еду и воду на Малую Землю. Вместе с дядей Коли Балабуюка, братом Колиного папы. поэтому они по-особому, можно сказать, по-родственному, относились к тому молодому матросику, который был похоронен в этой могиле. Они и пирамидку для него смастерили, и звёздочку выпилили они же...
Я боялась, что мои упрямцы не отступятся от своего решения и снова пойдут стоять в почётном карауле. Поэтому я сделала возмущённый вид,хотя сама могла только радоваться, что Ленка у меня уже здорова. И я сказала им:
"А с чего вы решили, что имеете право стоять в почётном карауле? Вы что, выиграли в соревновании? Нет? Какое у вас место - четвёртое?.. Тогда за что вам такая честь?"
Они так и вытаращились на меня. Это была совсем другая точка зрения. Я их ошарашила - и так победила.
"Это всё равно, что нацепить незаслуженно медаль или орден! Понятно? Нет у вас такого права! Ясно?"
Верите ли - их проняло до пяток. Они понимали, что такое боевые награды...
"Ясно, " - буркнул Костя.
"Всем ясно?.. Коля?.. Витя?... Люда?... Лена?..."
Всем было ясно... Сла-ава богу!.. все пошли по домам...
(окончание следует)