Давным-давно в одном городе жил да был волшебник. Не злой, не добрый – просто волшебник. Делал он то, что попросят. Хотя, правду сказать, от злых дел и отказывался. Лет волшебнику было много, а знал он еще больше. Но что толку от всей твоей мудрости, если не можешь ты ноги свои больные вылечить! Ведь зелья-то да снадобья хранятся бережения ради в башне высокой, а лестница крутая да длинная. Мука мученическая каждое утро по ней подниматься, а вечером спускаться.
Но не переступить главный закон волшебства не переступить. Не можешь ты сам себя заколдовать. А у других волшебников помощи просить опасно – а вдруг какую пакость учинят?
А потом вслед за ногами, руки подводить стали, глаза уже не те. Надо три капли жабьих слез в состав добавить, а получается пять. Отчего превращается средство от веснушек в средство для удаления волос. Хочет девушка покрасивее выглядеть, умоется зельем купленным – а наутро, глядь, веснушки на месте, а брови исчезли. Шум, скандал…
Вот и задумал волшебник себе помощника завести. Да такого, чтоб не пил, не ел, денег не требовал, не лентяйничал, а только все бы работал да работал. Сказано-сделано. Набрал волшебник глины, замесил и вылепил куклу глиняную. Ростом она с человека. Руки есть, ноги есть, глаза, уши, рот – все на месте. Обжег волшебник куклу и стал ее в помощника превращать. Дал он ему силу, чтоб работал без устали, дал ум, чтоб толковым был, дал речь, чтоб объяснялся. Потом имя помощнику придумал – Серв, слуга, значит. Потом стал волшебник душу свободную искать. А поскольку знал он много, то вскоре и нашлась таковая. Принадлежала она чиновнику мелкому. Скрипела крыса канцелярская весь свой век перышком усердно и ни о чем высоком и не помышляла. «Это хорошо, - думает волшебник. – Значит, помощник смирным и послушным будет». Вдохнул он душу в Серва и тут себя по лбу хлопнул. Забыл он сердце дать помощнику. Опечалился волшебник, но подумал, подумал и махнул рукой. Ладно, мол, воды принести да дров наколоть и без сердца можно.
Стал Серв помогать волшебнику. Перво-наперво приказал он, чтоб Серв каждое утро его на башню поднимал и каждый вечер оттуда спускал. Пошло дело. Исправно Серв волшебника носит. Стал тогда волшебник Серва учить порядок наводить – пол подметать, камин топить, дрова таскать. Старается Серв, хорошо у него выходит. Потом Серв уже и на рынок стал ходить. И опять все хорошо. Ростом он с человека, одет как человек, говорит как человек. Никто и не догадывается, что кукла глиняная идет. Ну а то что лицом не красавец и бурчит, когда товар покупает – ну так и похуже бывает… Только дети малые все бегут за ним. «Урод! Урод!» - кричат.
Не нарадуется волшебник. Вот ведь как все удачно вышло. Такого старательного работника получил, а затрат никаких. Ну а потом стал волшебник Серва и науке волшебной учить – подай то, принеси это, тут помешай, там погрей… И снова все хорошо. Не прекословит Серв, все делает. Только и слышишь от него «Да, хозяин», «Хорошо, хозяин».
Но вот один раз задумал волшебник узнать сколько же денег у него есть.. Отправил Серва в подвал башни, где свое золото хранил. Открыл Серв сундуки и аж задрожал от зависти. «Золото! Золото!,,,» Берет он монеты и так ему неохота с ними расставаться… Считает он, считает, а в голове только одна мысль – как бы это золото своим сделать.
Сосчитал Серв богатство хозяйское, еще больше его захотелось. Пришел он к волшебнику, доложил, сколько у него денег и говорит:
- Хозяин, а хозяин! Всем работникам за работу платят, один я без денег. Почему ты мне ничего не даешь?
Захохотал волшебник:
- Да на что тебе деньги, болван глиняный? Что ты с ними делать будешь? Тебе даже в трактир идти незачем. Ты же не ешь, не пьешь.
- Одежду хочу нарядную, - отвечает Серв.
- Одежду? Смотри-ка какой! Ты что, королем задумал стать? На что тебе одежда? Знай свое место, слуга! А то… Я тебя из праха создал, я тебя в прах и превращу!
Бросился Серв на волшебника, хотел задушить его. Но тот проворнее оказался. Отскочил, о столик оперся, сзади рукой шарит, ищет чем бы швырнуть в слугу взбунтовавшегося. Попался под руку тигель – полетел тигель в Серва. Тот замешкался, а волшебник уже свою палочку выхватил и на слугу наводит. Понял Серв, что сейчас он в прах превратится, выскочил в дверь – ходу! По лестнице, по улице, по площади… Только за городскими воротами и опомнился.
Солнце садится. Стоит Серв на ворота смотрит. «Нельзя мне в город возвращаться, - думает. – Не даст мне волшебник житья». Подумал еще Серв, подумал и пошел по дороге. Идет – сам не знает куда. Вечер идет, ночь идет – устали не ведает. Так и пришел в какой-то город. Добрался до площади рыночной, а там толпа вокруг помоста собралась, а на помосте чиновник с кошельком. Оказалось, что ищут помощника для палача городского, да вот охотников что-то не видно. Ух и обрадовался Серв: «Ну все людишки! За все вы у меня поплатитесь! За все! За что, что травили меня в канцелярии, чинов не давали, жалованье не повышали, за то, что уродом называли... За все, все отплачу вам!!» Поднял Серв руку, поймал кошелек и пошел служить.
Быстро он ремеслу палаческому научился. Конечно, сердца-то нет. Судейские им не нахвалятся – усталости не знает, пощади не ведает. Так бы из застенка и не выходил. Так усердствовал Серв, что допрос прекращали, а то помрет подследственный до суда. Вот только другие палачи на Серва удивляются – странный он, в компанию не идет, вина не пьет, дружбы не водит. На солнышке посидеть, кости погреть и то с неохотой соглашается…
Усердствовал Серв, усердствовал и сделали его главным палачом. Тут случай подходящий выпал. Должны были человека одного казнить. Казнью лютою – помаленьку на кусочки разрубать. Возликовал Серв – вот уж, думает, я потешусь. Так рубить буду, чтоб до конца живой был, что все время мучился.
Но остался человек жив. Отменили казнь. Едва только Серв за топор взялся, прискакал всадник с бумагой. А в бумаге – помилование от короля. Досада взяла Серва: «Значит, я над людьми не волен? Опять, значит, делай то, что укажут и не прекословь? Не пойдет. Надо такое место найти, чтоб над людьми в полновластии быть».
Бросил он топор, службу палаческую и пошел прочь из города. Идет, а сам думает, где же такое место сыскать. И тут вспомнил он слова волшебника «Ты, что, королем задумал стать?». А что, думает, почему бы мне и не стать королем?
Сказано-сделано. Вскоре дошел Серв до другого города в другом королевстве. Нанял домик, волшебную науку вспомнил, снадобий накупил и начал помаленьку зельями торговать. Сперва, конечно, клиентов мало было, а потом пошло. Никому Серв не отказывает – ни доброму, ни злому. Сердца-то нет. Ну а за злое, как известно, платят больше. Вот и потекли денежки рекой. А еще приноровился Серв деньги взаймы давать. Но только дает он один золотой, а вернуть-то надо два. С бедных он долги строго взыскивал, а богатым, случалось и прощал. Так что вскоре и судейские, и бургомистр – все у него в друзьях ходить стали. Потом дело и до министров дошло, а потом и до самого короля. Тому как раз деньги нужны были – воевать с соседом собрался. Позвал он Серва и спрашивает:»Можешь ли ты наколдовать так, чтобы я не воевал, а всех врагов победил?»
- Нет, ваше величество, не по силам мне это.
- Ну тогда, одолжи мне.
- Извольте, ваше величество, только залог требуется. Сумма-то вам большая требуется, оттого и залог немаленький нужен.
Король подумал-подумал, да поставил в залог свое королевство. Крепко надеялся он на свою армию, она-де всех врагов в два счета разобьет. Однако иначе вышло. Разбили армию короля, да так, что он едва от плена спасся и с тех пор о нем никто ничего не слышал. Узнал про это Серв и во дворец! Предъявил бумагу министрам, ну а те – все его должники. Конечно, признали Серва королем.
Для начала учредил новый король стражу тайную. Нашел человека темного и говорит ему:
- Набери себе товарищей, и будьте моими ушами и глазами. Ходите всюду, смотрите да слушайте. А если кто из людишек что худого обо мне скажет – хватайте его и в тюрьму тащите.
Потом имя себе решил сменить. Ну что такое в самое деле Серв? Надо чтоб звучно, чтоб красиво. Думал, думал и придумал. Апофезиус Первый! Вот это имя! Достойное короля.
Потом решил король министров так запугать, чтоб пикнуть не смели. Заказал столик особый с зеркалами между ножек. Поставят такой столик на пол и кажется, что под ним ничего нет. А это всего лишь пол отражается. Вызвал человека темного и сказал, что ему делать. А уж после министров позвал. Те пришли и видят – гневен король, в пух и прах разносит человека. Только все министры собрались, как король на человека своим посохом замахнулся. Тот отскочил, о столик оперся. Тут грохот, шум, дым, искры… Дым рассеялся, смотрят министры, а вместо человека – мышь по столу бегает. Невдомек им было, что тот человек, пока они от дыма заслонялись, под столик спрятался. Решили они – король в мышь превратил опального. Потом, правда, один министр того человека встретил, а тот ему: «Смилостивился наш король, меня обратно в человека превратил».
Потом решил Апофезиус себе охрану неподкупную завести. Сделали по его приказу кукол глиняных, обожгли, привезли во дворец. Оживил король своих солдат. Правда, большого ума им давать не стал. Ни к чему охране ум-то. Главное его особу неусыпно стеречь, а об остальном и задумываться не стоит. И встала стража глиняная у покоев королевских. Ни подкупить ее, ни запугать…
Стал король Апофезиус править. Хорошо ему. Министры от ужаса трясутся – боятся, как бы в мышей не превратил. Любое повеление исполняют. Покои стража глиняная охраняет, не проберешься. Стража тайная вынюхивает да высматривает… Не знает король усталости, ни к чему ему отдых. Не ест он и не пьет, женщин не знает. Ни отравить его на пиру, ни любовницу подсунуть. Днем на троне сидит или министрам указы диктует, а ночью себя тешит – в застенок идет поразвлечься, людей помучить.
Правда, оказалась у короля страсть одна. Как увидел он платье богатое, так аж онемел от восторга: «Счастье-то какое привалило!». Известное дело, какие у чиновника костюмы – вицмундир на службу да фрак на выход. И стал король каждый день наряды переменять, особого портного завел. А чтоб тайна не раскрылась, беднягу все время взаперти держали. Даже в сад дворцовый гулять не пускали. Он жену и детей только издали видел…
Да вот только некрасивыми показались Апофезиусу одежды, которые ему портной шил. Велел он их алмазами да рубинами украшать – и побольше, побольше. Шляпа уж до того тяжела была – на голове не удержать, в руках носил. А чтоб деньги на алмазы раздобыть, все новые налоги придумывал. Продал что-нибудь – плати, один живешь – опять плати, детей завел – опять плати, и за дым плати, и за дом плати, и за воду плати…
А еще любил Апофезиус своими портретами любоваться. Как новый наряд сошьет – так новый портрет требует, да чтоб больше прежнего был! Скоро портреты на стены помещаться перестали. Набрался один из министров смелости, доложил королю. Удивился Апофезиус: «Ну так дворец новый постройте. И чтоб недалеко мне ездить было!» А сам взял да рукой за окно ткнул. Не посмели перечить министры. Снесли дома, которые на площади перед дворцом стояли, выстроили дворец. Ну а людей, которые жили там, – понятное дело, на улицу.
Год процарствовал Апофезиус, два, пять лет прошло… Десять лет, двадцать Помер королевский портной, другого нашли. Не меняется король, все так же указы строчит, новые налоги придумывает На пирах букой сидит, не пьет, не ест. Музыканты приходят – ничего не говорит, потому как без сердца музыку поймешь? Глядя на него и министры тоже без музыки обходиться стали. Так вот и повывелись музыканты в том королевстве. Забыли люди, что такое музыка.
Пятьдесят лет прошло, век миновал… Уж четвертого портного взаперти держат. А Апофезиус все тот же… И поняли тогда люди, что король у них волшебник великий, он саму Смерть победил, а потому никому его не одолеть. Вечно он ими править будет. Правда, к тому времени все кто мог от налогов непосильных в другие королевства сбежали, ну а беднякам деваться было некуда. Жили они скверно, за все платили…
Но вот один раз пришел в тот город юноша. Бродил он по земле, ловил птиц, а потом продавал. Тем и жил. А еще умел он на лютне играть и песни петь как птица. Придет на рынок, поставит клетки и давай струны перебирать. Люди остановятся музыку послушать, глядишь – чего-нибудь и купят. Так и тут сделал. Стоит, наигрывает. Народ подходит и не поймет, что это за штука такая у парня и почему такие красивые звуки слышны. Скоро вся площадь вокруг него собралась. А тут ехала через рынок дочь министра и любопытно ей стало, отчего такая толпа собралась. Послала она слугу. Вернулся слуга и говорит: «Стоит юноша, птиц продает, а в руках у него какая-то вещь неизвестная и так она хорошо звучит, что так бы и стоял да слушал», Захотелось и девушке услышать эту вещь. Пробрались они со слугой поближе. Увидела девушка парня и обомлела. Смотрит, не насмотрится, слушает, не наслушается. И поняла она, что стал ей птицелов слаще жизни самой, что полюбила она его крепко-накрепко, что весь свой век вот так и простояла бы с ним рядом.
А у птицелова – беда. Народ-то слушает, слушает, а никто птиц не покупает. Бросил он играть, начал товар предлагать. Поскучнели люди, расходиться стали. Скоро никого вокруг не осталось. Приуныл птицелов, видно не будет сегодня торговли, Жалко стало девушке его и купила она всех птиц. Обрадовался юноша, а девушка спрашивает:
- А что за вещь у тебя такая необыкновенная?
- Лютня.
- А зачем она?
- Я на ней музыку играю.
- Музыку? А что это?
Изумился юноша. Ну и город! Люди живут, музыки не знают. А девушка все клетки открыла и всех птиц на свободу выпустила. Потом говорит ему: «Хочу еще твою лютню послушать. Как наловишь снова птиц, приноси их ко мне во дворец продавать».
Так и сделал юноша. Наловил синиц да скворцов и принес их вечером во дворец. Провели его в покои девичьи, опять девушка всех его птиц купила и отпустила, а юноша взял лютню и играть на ней начал и песни петь. Так до утра и играл. Устал – сил нет. Не захотелось девушке с ним расставаться и велела она слугам отвести птицелова в место подходящее, чтобы он отдохнул до вечера. А вечером юноше снова к ней пришел и снова до утра играл.
Семь ночей он так играл, а на восьмой день вернулся отец девушки. Услышал он музыку, спросил у слуг, что это такое и в гнев пришел: «Моя дочь да с каким-то нищебродом?! Вон его!!!». Схватили слуги птицелова, чтобы вытолкать его, а девушка вдруг как закричит: «Не троньте его! Он мой суженый! Люблю его пуще жизни!». Отец так и сел. Его дочь замуж за бродягу собралась! Он ей: «Забудь его! Он тебе не пара!», а она ему: «Выгонишь его, отец, я вместе с ним уйду!». Рассвирепел министр: «Замуж хочешь?! Будет тебе муж! Богатый да знатный!». А дочь ему: «Не пойду ни за кого, кроме него!». Отец кричит: «Врешь, пойдешь!», а дочь в ответ: «Нет! Только за него!». А сама к птицелову так и жмется, так и жмется.
Совсем в лютость министр пришел. Велел дочку в ее покоях запереть, а юношу тайной страже отдать да сказать, что он-де против короля недоброе замышлял. И поволокли юношу в застенок. Сам король той же ночью к нему пришел. Всех выгнал, решил, что дело тайное. «Говори, тварь, что против меня умыслил!». А сам чтоб одежду королевскую не порвать да не попачкать, скинул ее. Глянул юноша на него, да как захохочет: «Так вот ты какой! Король бессмертный! Кукла глиняная!».
Испугался Апофезиус, что раскрыта будет тайна его и от страха казнь для юноши выдумал злодейскую и лютую. Говорит ему: «Увидел ты то, что не должен был видеть, и за это будешь наказан. Но просто жизни тебя лишить – этого мало за такую провинность. Другое тебя ждет. Сначала я глаза твои выколю, бесстыжие, которыми ты тайну великую увидал, потом язык твой поганый отрежу, чтоб ты никому о ней не рассказал, а потом руку правую по локоть отрублю, чтоб ты ничего написать не смог. С тем и живи, обрубок человеческий».
Схватил он юношу, глаза выколол, язык отрезал, а потом и руку правую по локоть отрубил. Потом слуг позвал и велел им бросить юношу на площади. «Пусть живет, как хочет. Если сможет». Один из слуг маленько сочувствия к бедняге имел, так хоть рану ему перевязал, чтоб он совсем кровью не истек.
А министр тем временем дочке жениха нашел. Ну еще бы, охотников-то много нашлось. Быстро и свадьбу сладили. День венчания настал, повезли невесту в церковь. Доехали, вышли из кареты, а тут, конечно – нищие. Дочка, как положено, им милостыню подает. Сама бледная, все вниз смотрит. Подает она, подает, и вдруг видит – ее друг сердечный в грязи у стены сидит! Безрукий, щупает вокруг себя рукой левой и мычит что-то. Ахнула девушка и, как была, в платье белом, подвенечном, так и бросилась к нему, грязному и вонючему. Обняла его и кричит: «Вот он муж мой! Что вы с ним сделали, проклятые!». Увидела у одного из нищих нож на поясе, схватила его, прижала к груди и опять кричит: «Ведите сюда попа и венчайте нас! А то зарежусь! Все равно мне жизнь не мила!».
Понял министр, что любит дочь по-настоящему если слепого, безрукого и немого своим мужем назвала. Вздохнул он – и повенчали девушку с птицеловом. Ну а тот жених в накладе не остался – выхлопотал ему министр должность хорошую.
Привезла девушка птицелова домой. Во дворце слуги вымыли его, причесали, одели в платье новое, а девушка думать стала, как мужу помочь. И отец ее думать стал. Думал-думал и вспомнил о волшебнике одном. Послал слуг, привезли они волшебника. Тот уж совсем дряхлым старичком стал, однако в уме еще был. Посмотрел волшебник на юношу, покачал головой и стал его лечить. Мазал он его снадобьями колдовскими, поил зельями тайными. Мало-помалу выросли у юноши правая рука и язык. Однажды рассмеялся он: «Я опять петь могу!». А волшебник ему: «Теперь тебе глаза вернуть надобно. Но только тут зелья мои не помогут, тут глаз нужен живой, человеческий». Узнала про то девушка, прибежала она к волшебнику: «Возьми мой глаз!». Волшебник у нее спрашивает:
- Неужто тебе своего глаза не жалко? Ведь окривеешь!
- Для любимого мне ничего не жалко! Пусть я кривой буду, зато он на мир хоть одним глазом, да смотреть будет!
Только она сказала это, как взволновались все зелья да снадобья у волшебника. Улыбнулся он и говорит: «Не нужен теперь мне твой глаз. Любишь ты мужа, любишь по настоящему. А любовь – она есть самое великое заклинание! Теперь мои зелья помогут ему». Помазал волшебник глаза юноше и прозрел он.
Рассказал тогда юноша волшебнику за что он такие муки претерпел. Удивился волшебник. Вот уж не думал он, что слуга его бессмертным королем и великим волшебником окажется. «Ну что ж, - думает. – Ты его создал, тебе королевство и избавлять».
Рассказал волшебник министру о том, кто такой король Апофезиус на самом деле, помощи попросил. А министр мнется, глаза отводит. «Я нашему королю верно служу, - говорит. – И отец мой служил, и дед мой служил. Как же я против пойду? Да и не победить короля, он же бессмертный».
Понял волшебник, что не помощник ему министр. Говорит он птицелову: «Видно нам с тобой это дело делать нужно. Во дворце этого болвана глиняного не достать, надо его оттуда выманить. Делать нечего, придется тебе приманкой стать».
Сказал волшебник юноше, что ему делать нужно и пошел тот утром на базар. Стал туда-сюда прохаживаться. Увидели его, донесли королю. Удивился Апофезиус, приказал доставить птицелова во дворец. «Я тебя, тварь последнюю, - спрашивает,. – руки правой лишил, языка, глаз. А ты нынче здоровехонек прохаживаешься. Почему? Отвечай!»
- А потому, - отвечает юноша, - что встретился мне волшебник знающий. А у него лекарство оказалось чудесное. Тем лекарством он меня и вылечил.
- А ты знаешь, где этого волшебника найти?
- Знаю. Но только, твое величество, нельзя его во дворец доставить. Дело в тайности вести надо. А во дворце глаз да ушей много…
- Твоя правда, - говорит король, а сам думает: «Вот бы мне такое лекарство достать. Тогда бы моя армия непобедимой стала! Солдату руку отрубят, у других королей он калека, пенсиона требует, а у меня – раз и здоровехонек, опять за меня воюет. Да тогда меня никто не победит! Главное, чтоб другие короли не узнали. Надо их опередить!».
- Твое величество, - говорит юноша, - Надо вам сегодня ночью одному из города выехать. А как за воротами окажетесь, тут я буду, скажу куда далее ехать.
- Ладно, - отвечает Апофезиус, - В полночь жди меня у Восточных ворот. Один буду.
А сам думает: «Как же, поеду я один. А вдруг засада? Возьму-ка я с собою свою гвардию глиняную. Только надо сделать, что никто ничего не узнал».
Незадолго до полночи приехал Апофезиус к воротам Восточным. Один, в коляске небольшой. Только у коляски сзади фонарик маленький, неприметный. Светит фонарик светом видимым и невидимым, гудит гулом неслышным. Тот свет да звук солдаты глиняные слышат и за ним идут. Приказ у них такой- идти за фонариком, но себя не обнаруживать.
Стоит Апофезиус, слушает. Услышал, как его бойцы идут, успокоился. А тут и юноша появился: «Ну, твое величество, поехали».
Недолго ехали. Вскоре показался домик маленький. Юноша коляску остановил, на него показывает: «Вот тут, твое величество, волшебник нас ждет. Только сила тут не поможет. Не отобрать у него лекарства. Тут хитростью и обманом действовать надо».
- Твоя правда, - опять говорит король, а сам думает, чтобы такого наобещать волшебнику, чтобы лекарство у него выманить.
Вошли юноша и Апофезиус в домик и увидел тут король хозяина своего бывшего. Хотел было армию на помощь позвать, да волшебник не сплошал. Взмахнул палочкой и стал Апофезиус как камень. Все видит, все слышит, а руки-ноги не слушаются, и говорить не может..
- Здравствуй, Серв, - говорит волшебник. – Вот и пришло время ответ держать за все твои злодейства великие. Не поможет тебе твое войско. Смотри что с ним будет.
Вынес юноша Серва на крыльцо, вышел и волшебник. Снова палочкой взмахнул - бросились солдаты глиняные друг на друга и давай между собою биться. Только треск стоит, будто горшки глиняные лопаются. В скором времени армия саму себя истребила, одни черепки остались. Хотел тут юноша и самого Серва расколоть, да волшебник остановил его:
- Стой, не так надобно.
В третий раз взмахнул волшебник палочкой и говорит:
- Уходи душа прочь из скорлупы сей глиняной. Уходи и не знай покоя. Кару я на тебя налагаю великую. Не пойдешь ты не в ад и не в рай, а будешь вечно у сего города скитаться. Будешь все видеть, все слышать, а сделать ничего не сможешь. И будет так, пока этот мир существует. Ибо велики твои злодеяния и нет им прощения.
Вылетела душа Серва из туловища и стал он просто куклой глиняной. Волшебник и говорит юноше:
- Завтра утром поставь эту куклу посреди площади рыночной. Пусть все видят, кто был их королем, кого боялись они да за великого чародея почитали.
И поехали волшебник с птицеловом обратно в город. А по дороге спрашивает волшебник юношу:
- А знаешь ли ты, кем дед твой был?
- Не знаю, - отвечает юноша, - мне моя мать мало о нем рассказывала. Говорила только, что он от войны пострадал и оттого страну свою покинуть ему пришлось.
- Ну так знай же, что дед твой королем здешним был. Задумал воевать, а чтобы деньги на войну раздобыть, заложил королевство у этой вот куклы. Заложить-то заложил, а выкупить не смог. Вот и стал этот болван царствовать. Но только думаю я, что за сто лет он столько денег своими налогами получил, что уплачен долг. Все! Кончилось время глиняное, настало время человеческое. Теперь ты – король здешний!
Утром люди на рынок пришли, смотрят – а посреди площади чучело глиняное в одеждах королевских стоит. Рядом какой-то человек: «Смотрите, люди! Вот кого вы боялись! Вот кого страшились! Вот кто вашим королем был! Болван глиняный! Прошло его время! Теперь у нас новый король! Настоящий! Хотите на него посмотреть – во дворец ступайте!».
Бегут люди во дворец, а перед ним на площади – столы с угощениями и возлияниями, фонтаны с вином бьют. Во дворце – дело наслыханное – музыка играет! Ворота дворцовые распахнуты, из них узники выходят. Каждый в одежде новой, у каждого кошелек с золотом. Виноватый, невиновный – новый король всех простил! Тут же рядом королевский портной с семьей обнимается, от радости плачет.
Тут как грохнет что-то. Народ разволновался, а раздавалы успокаивают: «Не бойтесь, это дворец ломают, где портреты старого короля помещались. Новый король вместо него приказал дома для бедняков построить».
А душа Серва видит как его золото из его сундуков утекает и терпит муку мученическую. Руки были бы – задушил этого птицелова, зубы были бы – горло ему перегрыз. Но нет нынче у Серва ни рук, ни зубов.. Одна бестелесность. Все он видит, все слышит, а сделать ничего не может.
Разогнал новый король стражу тайную, учредил налоги справедливые и стал править. Вдов и сирот не обижал, о бедных и калеках заботился. С соседями торговал, а не воевал. Так править и детям завещал.
А чучело глиняное в одеждах королевских велел сохранять на веки вечные, для чего беседку особую на площади рыночной выстроить. Сохранять для памяти, дабы не было больше ошибки, чтобы не принимали больше люди куклу глиняную за человека.
И жизнь в том королевстве хорошая пошла. Но иногда, когда луна полная, слышат горожане вой дикий. Это бесприютная душа короля глиняного мечется. Вечно она смотрит как ее богатства на пользу людям тратятся. И не уйти ей, не помешать этому. Только и может, что воем свои муки облегчить. И будет так, покуда мир сей стоит. Таково на ней заклятие, такова кара ее за то, что без сердца правила.
.