Лето 1972 года
1.
В городской военной комендатуре Марьину рассказали, где искать часть, указанную в предписании. Оказалось, ехать не так уж и далеко, всего пару трамвайных остановок, минут пятнадцать. Дольше ждать пришлось на КПП. Дежурный долго накручивал диск телефона, с кем-то общался, что-то докладывал.
— Подождите, к вам выйдут.
Прошло ещё минут двадцать. Наконец к нему вышел подполковник:
— Вы Марьин?
— Так точно.
— Сейчас выпишут пропуск, и прошу со мной.
Ещё полчаса ожидания в приёмной начальника отдела кадров. Здесь уже находились два лейтенанта и капитан. Офицеры сидели молча, изредка поглядывая друг на друга.
Из кабинета начальника выглянул всё тот же подполковник.
— Проходите, товарищи.
Офицеры зашли в большой просторный кабинет.
— Начальник отдела в командировке и просил меня провести беседу. Представьтесь, пожалуйста.
Начиная с капитана, офицеры доложили о прибытии к новому месту службы. Доложил о себе и лейтенант Марьин.
— Товарищ лейтенант, а вам в полк нужно ехать. Видите, в предписании указаны номера частей, это штаб армии и номер полка, дислоцирующегося под Винницей. Полк недавно передан в непосредственное подчинение армии.
— А как мне туда добраться?
— Не спешите, всё организуем. Только подождать придется. Машину за вами подошлют. Вы город знаете?
— Нет. Впервые я здесь.
— Хорошо, ждите в приёмной.
Александр вышел в приёмную.
Вот дела, хоть бы в училище кто рассказал, куда ехать. Теперь жди… Ну ничего, как там пословица говорит? — «Солдат спит, служба идёт».
Подождём.
Ждать пришлось долго. Уже и приглашённые на беседу офицеры вышли, а он всё ждал.
— Товарищ лейтенант, я за вами,- в приёмную заглянул старшина сверхсрочной службы.
— Вы к нам в полк?
— Если вы едете в 89…
Старшина, не дослушав, осторожно взял Александра за рукав, и повёл его к выходу.
— Да, это к нам. Пойдёмте быстрее, мне ещё на почту надо заскочить.
Сверхсрочник служил в фельдъегерской службе полка. Был он словоохотливым человеком и уже в кабине КУНГа , рассказал всю подноготную ракетного полка: и где он находится, и кто командует, что в магазин военторга завезли, и какой замечательный человек их командир. Даже посоветовал, куда, в какую батарею проситься служить.
Ехали довольно долго, наверно, часа полтора, да ещё на почте стояли не менее получаса. Одним словом, все эти мотания по городу, кабинетам и в пути обошлись, по времени, часов восемь. Приехали они в полк к семнадцати часам. Боец на КПП попытался было не пустить лейтенанта на территорию, но сверхсрочник его осадил:
— Ты что, не видишь, со мной человек, предписание его у меня.
«Ну и порядочки, — подумалось лейтенанту, — через месяц и я уже смогу вот так вот запросто друзей привозить глянуть на ракету», — и он усмехнулся. А старшина вновь его торопит:
— Пойдёмте скорее, сейчас управление разъезжаться будет. Быстрее.
Скорым шагом они дошли до двухэтажного здания: здесь был штаб полка. На крыльце их ждал капитан.
— Цибко, где ты болтаешься? Я вас уже битый час жду.
Капитан подтолкнул Марьина к входу. Сам впереди, а лейтенант, едва поспевая, сзади него.
На втором этаже, у кабинета командира полка, капитан привычно провёл рукой по голове, пригладив свои оставшиеся пятьдесят волосков, решительно постучал в дверь. Успел шепнуть Александру: «Не забудь доложить. Доклад согласно уставу должен быть».
— Войдите.
Переступив порог, лейтенант, вытянувшись в струнку, громко начал доклад:
— Товарищ подполковник…
Подполковник оборвал его движением руки.
— Что так поздно, лейтенант? Мы что же, вас до ночи ждать должны?
Саня молчал. А что можно было сказать? Объясняться, оправдываться? Нет, помолчать лучше.
— Бучнев, куда он планируется?
— В восьмую, к Стеценко…
— Ладно, объясни ему, что и как, я занят. И вызовите машину от Позняка.
— Уже подъехала, товарищ подполковник.
— Служи лейтенант, с прибытием тебя.
Капитан с Марьиным ещё оставались в кабинете, а командира полка и след простыл. Капитан вытер слегка вспотевший лоб:
— В Обком партии поехал, заседание сегодня. Видишь, тебя ждал – поздоровался и уехал. Ладно, пошли, там тебя со второго дивизиона командирский ГАЗон ждёт.
Саня подумал: а зачем командир полка ждал его - чтобы отругать? За что? За то, что не вовремя прибыл? Так в предписании указана дата, но не время. Это что, он опоздал? Да… Ну и порядочки…
В дивизион машина приехала, когда первый транспорт выезжал за территорию. У ворот стояли ещё две машины. Офицеры убывали домой. Старший лейтенант, который сопровождал Марьина в ГАЗ-66, показал лейтенанту штаб, и, бегом к машинам - не опоздать бы: иди потом домой пёхом пятьдесят три километра.
Дежурный по дивизиону провёл Александра к командиру. Здесь уж лейтенант показал свою училищную выучку. Строевым шагом зашёл в кабинет и громко доложил о прибытии к новому месту службы.
— Не шумите так, лейтенант, тише, голова и так раскалывается. Проходите, садитесь. Дежурный! Вызовите комбата восемь. Ну, рассказывайте, товарищ лейтенант, откуда родом, где учились и так далее.
Минут пять потребовалось Александру, чтобы рассказать биографию. Родился, учился в школе, в военном училище. Папа, мама, сестра, не женат, член КПСС… Всё.
Командиром дивизиона был подполковник Позняк, ещё не старый человек, но по его усталому, тяжёлому взгляду, Саня понял: осточертело командиру всё, и эта служба, и этот прокуренный кабинет, и бравый лейтенант в парадной форме. Правая рука подполковника была перебинтована, наверно в гипсе, судя по толщине повязки.
Но вывод Сани был явно поспешным.
— Ты уж извини, лейтенант, устал я сегодня, завтра переговорим. А сейчас в батарею давай. Вот и комбат, кстати. Стеценко, принимай бойца, и не жалуйся, что кадров нет, вот тебе кадровый, получай.
Александр повернул голову к выходу. В проёме двери стоял его командир. Может и этому некогда, или устал? Да нет, улыбается, это хорошо.
— Пойдёмте за мной.
Уже в канцелярии батареи лейтенант немного расслабился. Больно много на него сегодня насыпалось. Хорошо бы информация какая шла, а то всё ожидание и всем некогда…
Майор сел на стул и жестом предложил сесть лейтенанту.
— Зовут как тебя?
— Александр, отчество Владимирович.
— Ну и хорошо. Ты обедал?
— Да нет, не завтракал.
— Ах, вот даже как, тогда спрашивать, где остановился, не буду. Пошли.
— А вы, товарищ майор, вы же тоже домой должны ехать?
— Хотел бы, но я в дежурной смене.
Офицерская столовая от казарм была недалеко, через пяток минут они сидели в уютном помещении. Здесь всё было оборудовано по-домашнему, даже аквариум с рыбками стоял. Полтора десятка столов на четыре персоны, один большой стол на шесть человек, видимо, командирский. Опрятные занавески, приятные запахи и аккуратные официантки. Сегодня дежурили две женщины.
— Катерина, принимай нового клиента. С сего дня на довольствии. Последний раз, говорит, утром в поезде чай пил.
Катерина ойкнула и убежала на кухню. Через несколько минут стол ломился от яств. Всё накрыто было, как в хорошем ресторане. Перечислять ассортимент поданных блюд это значит вызвать обильную слюну у читателя, а это не правильно. Одним словом, тот ужин оказался единственным светлым пятном в его первый день на новом месте службы.
После ужина майор представил лейтенанта личному составу батареи. Затем, уже в канцелярии, они обговорили, где молодой офицер будет отдыхать, как доставить из камеры хранения вокзала его чемоданы, обсудили прочие мелочи его новой жизни.
Отдыхал Саня в офицерском общежитии в комнате, закреплённой за восьмой батареей. Снов не видел, спал крепко и спокойно.
2.
С офицерами батареи Александр сошёлся быстро. Он был достаточно тактичен, капитанам с первых минут не «тыкал», больше молчал и слушал, а когда спрашивали, скромно и по делу отвечал. Офицеры и сверхсрочники батареи были старше него, кое-кто чуть ли не вдвое.
Его непосредственным начальником оказался симпатичный седоволосый, с добрым лицом и мягкой улыбкой капитан. Фамилия у него была запоминающаяся — Лань. Лейтенант, уже не щёлкая каблуками, просто сказал: «Я к вам, товарищ капитан».
— Ко мне? Отлично, я ждал человека. Будем трудиться?
— Конечно!
— Тогда пошли. Сначала в учебный корпус.
Юрий Михайлович, так звали капитана, подробно познакомил Саню с учебной базой дивизиона и закреплёнными за батареей классами. Показал учебный пост 302-го номера боевого расчёта, этим номером и должен был работать лейтенант в составе батареи.
— Что, знакомое оборудование? В училище на нём работали?
— В общем-то да, хотя и другими номерами в составе батареи трудились.
— Отлично. Комбат сроки сдачи на допуск установил?
— Две недели дал: и на подготовку к сдаче на должность, и на подготовку к сдаче на допуск к несению боевого дежурства.
— Понятно. Теперь давай обсудим, как решать эту задачу. А заодно о дивизионе и о батарее тебе расскажу. Садись.
В обед в дивизион прибыли ещё три выпускника ВВУЗов. Видимо, их пока не представляли командиру. Парни молча, сидели в курилке у столовой. Александр на правах бывалого человека, всё же он уже сутки как в дивизионе и даже переодеться успел в повседневную форму, подсел к коллегам. Представился. Рассказали о себе и ребята. Юра Осин был из Серпуховского училища, в Харьковском учился Валера Крышевский, а третий лейтенант — был выпускник Пермского училища, Саня Петровский. Назначены офицеры в их дивизион, но вот кого и куда, пока ещё не знали. Валера был женат и потому интересовался, как здесь с жильём. Саня, естественно, несведущ был в этом вопросе. Двое других парней были холосты, а потому коллеги договорились вместе искать жильё в городе. У Сани адрес уже был: Юрий Михайлович порекомендовал даму, сдающую комнату в районе города с красивым названием Вишенка.
Лейтенантов пригласили к командиру дивизиона, перед уходом они с Саней договорились встретиться вечером у КПП.
Всё оставшееся время этого дня Александр трудился в учебном корпусе. Пока оформлялся допуск, литературу для него взял старший лейтенант Виталий Квак. Это был двухгодичник из Москвы, почти Санин ровесник. Службу Виталий заканчивал через полгода, а потому уже считался почти «дембелем». Паренёк он был весьма толковый, грамотный, знающий все тонкости работы оператора. До прибытия Александра именно Виталий работал 302-м номером, хотя в штате стоял 303-м.
После вечернего построения и развода, лейтенанты, как и договаривались, встретились у автотранспорта, убывающего на «зимние квартиры». Странный термин, пришёл он ещё с незапамятных времён, когда войска воевали летом, а в зиму квартировали в городах и посёлках. Но вот прижился он у ракетчиков, и крепко прижился.
Часа полтора в пути, и вот город. Дом нашли быстро, и хозяйка была дома.
— Здравствуйте, ребята, а мне Юрий Михайлович только что звонил, сказал, что подъедете, а вы уже и тут. А сколько вас? Он мне о троих говорил.
— Так нас и есть трое, просто мы большие, потому и кажется, что нас много. Я Александр, а это Юра и тоже Саня. Приятно познакомиться.
Квартира им понравилась. В типовой трёшке комната, где им предлагалось проживать, не была проходной, а это уже неплохо. Здесь стояли двуспальная кровать и разложенное кресло-кровать. Всё чистенько и аккуратно убрано. Тесновато, конечно, но за ту цену, что предложила Нина Ивановна, так звали хозяюшку, вполне можно было мириться с этим неудобством, тем более что здесь лейтенанты планировали только ночевать. Договорились, что завтра и заезжают.
На улице парни распрощались. Саша и Юра ночевать поехали в городскую гостиницу, а Марьин пошёл к Юрию Михайловичу.
Юрий Михайлович жил здесь же, на Вишенке, и уже через пятнадцать минут Саня был по указанному адресу. Лейтенанта ждал шикарный ужин. Лань домашних отправил к родным в деревню и сам ожидал отпуска. А пока хозяйствовал дома один. Шикарный ужин — это яичница из несметного числа яиц с салом. Аромат по квартире витал классный, видимо, умел капитан готовить это блюдо. Хотя хитрости здесь особой не было.
— Ну что, садись. Рюмочку налить?
— Да нет, спасибо, не пью.
— А я выпью… минералки стакашек. Рассказывай, лейтенант, откуда, кто родители, одним словом, о себе расскажи, знать командиру надобно всё, сам понимаешь.
Александр рассказывал о себе с удовольствием. В лице и поведении капитана был написан такой откровенный интерес к его персоне, что он чувствовал, рассказать надо всё, он и рассказывал. Как учился, о родителях и о сестре, о друзьях, увлечениях и так далее. И Юрий Михайлович рассказал, о себе, правда, мало, а вот о дочерях и супруге много и тоже с удовольствием. А ещё рассказал, как будто чувствовал, о том, что уже первый день насторожило лейтенанта.
— Ты обратил внимание, лейтенантов в батареях нет? Ну, кроме вас четверых, да Виталия Квака. Вижу, заметил. Да, это особенность полка. Но мы не всегда здесь служили. Я, к примеру, на Байконуре трудился, комбат сюда из Прибалтики прибыл. Понимаешь, город наш больно привлекателен для офицера. Многие здесь желают остаться после увольнения в запас, тем более, что строительство жилья для военнослужащих идёт хорошими темпами. Здесь борьба за каждую должность капитальная. Я ещё удивляюсь, как это сразу четверых в дивизион прислали. Года три никого из ВВУЗов не слали, а тут сразу четверых. Тяжело вам расти, вверх карабкаться здесь будет. Но ничего, если голова есть на плечах, всё в норме будет.
Они ещё переговорили полчасика. Чай попили с баранками. Лань мёдом с пасеки родителей угостил. Спать легли где-то около одиннадцати вечера.
3.
Жизнь, быт лейтенантов помаленьку наладились. Они уже привыкли к ранним подъёмам, к дивизионному автотранспорту, а точнее, к дорогам, по которым ездят машины. Грузовичку что, машина едет себе и едет, КУНГ на грузовичке подпрыгивает себе и подпрыгивает, только рессоры скрипят, а вот ухабы, дорожные ямы, бетонка, первое время просто выводили из себя. Но человек ко всему привыкает. Саня сначала не понимал, как можно спать в машине при постоянной трясучке, а потом и сам привык. Он удивлялся, когда видел, как дивизионный балагур Витя Бровчик с закрытыми глазами, с точностью до минуты определял, когда поворот и скоро ли остановка машины. Но, видимо, за годы езды по одним и тем же ухабам, люди научились телом чувствовать все неровности трассы. Много ещё чего удивительного лейтенант и его новые товарищи замечали.
Первые две недели Александр, по сути, жил в учебном корпусе, и использовал любую возможность изучения боевой техники на БСП . Каждая минута была посвящена серьёзнейшему делу – подготовке к сдаче на допуск самостоятельной работе на технике, и несению боевого дежурства. И Юрий Михайлович, и Квак, и сержанты отделения, с удовольствием помогали лейтенанту. Ровно через две недели полковые и дивизионные специалисты, подписали акт о допуске. Этот рубеж им был взят без потерь и достаточно уверенно.
А дальше пошли обычная военная служба и боевая подготовка.
На своё первое боевое дежурство он заступил спустя неделю после сдачи зачёта на допуск. Как водится, командир дивизиона поздравил, пожелал отличной службы. Пожали руку и коллеги по батарее. То первое дежурство ему хорошо запомнилось. Нет, серьёзных проблем в ту неделю не было, всё, как говорят, шло штатно. Но волнение и отчасти переживания присутствовали, как-никак, это была неделя серьёзной нагрузки. Постоянная жизнь в дивизионе. Подъёмы и отбои, контроль личного состава. Тренировки в учебных классах, беседы с людьми, участие в политико-воспитательных мероприятиях, да мало ли ещё какие заботы выпали на его первую неделю. Но и физически, а главное, морально, нагрузка эта не была в тягость. Порой он даже испытывал удовольствие от неё, особенно если был виден результат.
Процесс становления лейтенанта шёл вполне успешно. Начальник отделения многое поручал офицеру, доверял ему. Казалось бы, их, офицеров, в батарее девять человек на полсотни солдат. Всего-то полтора десятка единиц техники - делов всего ничего. Но заняты были все, бездельничать было некогда, и Марьин трудился. Порой работать приходилось в поте лица. Не всё, конечно, ещё знал лейтенант, но старался, как мог.
Случались и казусы. Как-то сержанты решили подшутить над ним. При еженедельном обслуживании кабельного ствола, надо было вскрывать его крышки, убирать мусор, протирать тальком кабели и заряжать мышеловки. Прикормку для мышей никто и никогда не давал. Как правило, офицеры забирали в столовой со стола свой сыр и заряжали его в мышеловку. И вот четверг в ходе регламента сержант Леводянский, сказал лейтенанту, что комбат велел лично 302-му, оператору машины подготовки, докладывать, сколько мышей поймано в мышеловках на еженедельном обслуживании.
Надо, так надо. После регламента лейтенант докладывает Стеценко: «При обслуживании кабельного ствола уничтожено столько-то мышей». Комбат удивлённо поднял брови, но, вероятно, лейтенант был не первый, кого разыгрывали. Майор шутку понял, разобрался, кто шутить изволил, естественно, отругал сержанта. Заодно и лейтенанту досталось: мол, дёшево тебя разыграли, впредь думай лучше и глупости не позволяй делать. Саня, было, обиделся, но, подумав, проглотил обиду. Пошутили, так пошутили, с кем не бывает, посмеялись и хватит. Сержанта распекать не стал, хотя тот подчинён был лично ему, просто на ухо сказал: «Дурак ты, Паша. Ещё так пошутишь, уши оторву». Сержант покраснел, но промолчал.
А вообще Леводянский оказался неплохим малым: он отлично знал технику отделения, толково мог рассказать о ней, а уж действия отделения на старте, знал назубок. Причём не только знал, но и понимал, что и как надо делать. Саша учился у этого человека.
Спустя месяц лейтенант вполне освоился, и его активно включили в жизнь дивизиона.
Молодой?
Холостяк?
Вперёд, парень!
Назначаетесь патрулём в воскресенье в дивизионе, а чтобы скучно не было, заодно организуйте соревнования по волейболу между батареями.
И комбат тут как тут:
— Марьин, прибыть на ПХД в субботу, я Юрия Михайловича отпустил, семья приезжает.
— Так я же в воскресенье патрулём назначен.
— Ну и отлично, переночуешь с субботы на воскресенье и трудись себе в патруле.
— Есть, прибыть на ПХД.
А тут ещё решили штаб и служба главного инженера направить лейтенанта на завод в Брянск, сдавать технику в ремонт. Такая практика в войсках существует. Отбарабанила техника свой срок эксплуатации, пора её и на завод. Вот и сейчас надо было направлять караул для сопровождения установщика. Никого лучше не нашли, все заняты.
Ладно, Марьин справится.
— Лейтенант, идите в штаб, начальник вызывает, — комбат положил трубку телефона, — да живее, выезд скоро.
Действительно, до отъезда транспорта на зимние квартиры оставалось не более получаса. Саня, глянув на часы, быстрым шагом направился к штабу.
— Товарищ майор…
— Отставить, заходи. Садись.
Начальник штаба дивизиона, майор Куранов оторвался от бумаг на столе и глянул на лейтенанта.
— Завтра едешь в командировку.
— Так у меня…
— Что там у тебя… Тебе государственную задачу поручают, а ты — «У меня, у меня…» Подождёт твоё «у меня».
«Да уж, дело действительно государственное, раз его, зелёного пацана, месяц как прибывшего в полк, срочно направляют в командировку», — смекнул лейтенант.
— А куда, с кем, что там делать?
— Разговорчики. Помощник мой расскажет.
Начальник штаба кивнул в сторону старшего лейтенанта Семчука, сидевшего чуть поодаль.
— Завтра в одиннадцать часов инструктаж. Готовься.
Помощник начальника штаба Семчук, проводив взглядом шефа, сел в его кресло.
— Товарищ лейтенант, едете сдавать установщик на завод в Брянск для ремонта и очередной технической ревизии. Ваша задача: в составе караула сопроводить технику, сдать приёмщикам и, получив документы, вернуться полк.
— Вопросы?
Конечно, вопросов была масса. Где эта техника, кто и когда её отгрузит? Кто будет в составе караула? Что за люди, кто ему их передаст? Будут ли военнослужащие вооружены? Ну и так далее. А самое главное: с чего бы начать подготовку к отъезду?
— Так с чего начать?
— Послушай, давай завтра, поговорим. Сам понимаешь, могу пролететь, автобус вот-вот уедет. А?
Семчук жалобно посмотрел на Саню.
— Ты вот что, сегодня подбери из состава своей батареи сержанта потолковее, у нас все так делают, отправляясь сдавать технику. Хорошо? Только постарайся, чтобы толковый парень был. Он тебе и сам расскажет, что делать. Я побежал.
Вот это да! Приехали. Наговорили тут кучу задач, а сами уехали.
Лейтенант вышел из кабинета. Вдали от КПП, весело урча, в сторону города тронулась колонна машин. В дверь последней, уже практически на ходу, заскочил Семчук.
Наказали, так наказали. И так, уже две недели без выходных и проходных, так ещё думай, как, да с кем ехать в эту чёртову командировку!
Однако надо что-то предпринимать. Марьин тоскливо побрёл в сторону казармы. Идея насчёт толкового сержанта, показалась ему интересной.
— Дежурный, Майсурадзе быстренько ко мне.
Минут через пять в канцелярию батареи зашёл младший сержант Майсурадзе.
— Слушаю вас, товарищ лейтенант.
— Тут вот такое дело…
Лейтенант коротко рассказал о распоряжении начальника штаба. Естественно, он боялся показать себя перед подчинённым абсолютным нулём в теме, а потому рассказ его был довольно путаным и непоследовательным.
— Ты ездил уже в такие командировки?
— И не один раз, в том числе и в Брянск.
Лейтенант повеселел. Это уже кое-что. В течение получаса сержант рассказывал, что надо делать, готовясь к поездке. Во многом это был, так сказать, взгляд со стороны. Майсурадзе больше говорил о бытовой, практической стороне дела, об организации поездки речи быть не могло, не он же отправляет караул, это естественно. Однако и этого рассказа было достаточно, чтобы лейтенант успокоился и понял, с чего сегодня можно начать подготовку к командировке. Сошлись на том, что сержант подберёт трёх человек и организует заготовку продуктов из расчёта на поездку караула в составе пяти человек на неделю.
Работа закипела. И вот состав подобран. Саня познакомился с людьми. Бойцы были почти его ровесники, может, на год моложе. Все увольнялись осенью, и поездку, вполне резонно, каждый рассматривал как поощрение перед увольнением в запас. Марьин не стал их разубеждать, пусть думают что хотят, лишь бы выполнили задачу.
Продукты: картофель, тушёнка, масло, ещё немало чего, каким-то неведомым ему способом были реквизированы с продовольственного склада и спрятаны в каптёрке батареи.
Утром оказалось, что не всё просто. Во-первых, двух человек из подобранных Майсурадзе, командиры категорически отказались отдавать в поездку. Их заменили на одного. Что же, трое бойцов и лейтенант: меньше людей, меньше проблем.
Второе. Заместитель командира дивизиона по снабжению устроил скандал по поводу «украденных», как он считал, со склада продуктов. И так далее и тому подобное.
К одиннадцати часам, ошалевший и уже порядком уставший лейтенант стоял со своей командой в кабинете начальника штаба. Для порядка Куранов отчитал лейтенанта, правда, тот так и не понял, за что. Затем двадцать минут рассказывал, что можно и что нельзя делать караулу. Это и был, как догадался молодой офицер, инструктаж. Главный инженер дивизиона рассказал о сдаваемой технике. И вот только сейчас лейтенант понял, что не он один готовился к поездке. Механизм отправки техники отработан годами. Техника уже на платформе, загружена и закреплена, осталось лишь принять её под охрану.
Полегчало.
Тридцать минут заняло получение документов на проезд, оружия и патронов. Всё. Поехали.
В кузове грузовика они лихо домчали до железнодорожной станции. Помощник военного коменданта и ПНШ Семчук нашли платформу, рядом была теплушка для караула. Технику и её крепление осмотрели, и уже через пару часов, в составе эшелона караул ехал по родным живописным просторам. Разогретый на буржуйке чай, тушёнка, да ещё хлеб с маслом, показались Сане вкуснее, чем ужин в ресторане.
Настроение поднималось.
— Товарищ лейтенант, — это Майсурадзе, — вы бы прилегли, вторые сутки на ногах, а мы уж подежурим. Отдохните, мы вон и местечко подготовили.
В углу вагона, пока Марьин принимал технику, солдаты успели соорудить спальные места, даже соломы где-то умудрились достать. «Какие они у меня молодцы, — лейтенант улыбнулся, — с такими бойцами в бой можно идти смело. Молодцы, ребята».
Оружейный ящик на замок, ключ в карман и на нары. Под мерный стук колёс лейтенант заснул мгновенно. Сказались усталость, нервное напряжение и тревожное состояние последних дней. Сколько прошло времени, час, два, может, больше, Саня не понимал. Глаза не открывались. Сон молодой, сладкий…
Вдруг что-то грохнулось на пол. Пауза. Смех.
— Тихо, ты, козёл. Разбудишь.
— Да не бойся, спит он, спит, наливай!
Это был удар током.
Пьют…
Что делать? Откуда они спиртное взяли? Сколько успели выкушать? Что делать? Лейтенант проснулся мгновенно. Резко поднялся, сел на нарах.
— Что происходит! Откуда водка?
— Да мы вот…
Расклад: три пьяных бойца, ящик с оружием, кобура с пистолетом и всё еще не отошедший от сна лейтенант. Решение пришло мгновенно. Схватив ящик с бутылками и съестным, Марьин мгновенно вышвырнул его в открытую дверь теплушки.
— Сука! Ты что делаешь… — это орёт длинный боец, вроде как из второй батареи,— Да я тебя…
В руках у солдата пустая бутылка. Глаза бешеные… Отступать некуда. Саня к бойцу, вырвал бутылку и со всей лейтенантской удали врезал ему в ухо. Солдат отлетел в угол теплушки. Немая сцена. Настороженная тишина.
— Марш на нары! Все на нары! Поубиваю!!!
Солдаты, не ожидая такого от лейтенанта, слегка опешив, послушно метнулись в угол вагона. Или ещё не так сильно пьяны, или почувствовали силу молодого офицера, но конфликт, не успев возникнуть, исчерпан был мгновенно.
В углу тишина.
Марьин сел на нары. Руки слегка дрожали, в коленях слабость.
— Если кто ещё до приезда что-то брякнет, руки, ноги повыдёргиваю, - тихо, но уверенно произнёс лейтенант.
Тишина. Ехать еще ночь. А лейтенанту не до сна. Он с открытыми глазами так и просидел на оружейном ящике до утра. Бойцы мирно храпели на нарах.
В Брянск прибыли в шесть утра. Военный комендант не появился, пришёл дежурный помощник начальника вокзала по перевозкам. Дальше пошли чисто технические проблемы. Отцепить, прицепить, перегнать, подогнать, и ещё раз перегнать. И вот результат: вагоны и теплушка на территории предприятия, а караул во главе с лейтенантом, сидит на ящике с оружием у проходной. Надо идти оформлять технику. Лейтенант, до тошноты заинструктировав Майсурадзе, пригрозив, если что, всякими мыслимыми и немыслимыми карами, прошёл через КПП в административное помещение. А там, куча людей, накурено — топор вешай, домино, мат-перемат, дядьки, тётки в бушлатах.
Час он искал того, кто нужен, и за это время не единожды был послан, даже не на три, а на все буквы алфавита.
Наконец найден приёмщик:
— Давай документы… А допуск где?
— Какой допуск?
— Форма один.
А кто сказал, что эта бумажка здесь нужна? В полку не говорили. И что делать?
— Ничего не знаю.
И окошко, откуда нелюбезный гражданин изучал Сашино командировочное предписание, закрылось. После небольшого шока, всё же разобрались. Для сдачи техники пустили сержанта: у него был допуск, который он не сдал ещё после поездки летом на этот же завод. Ну, и хорошо. Пока шла сдача техники и оформление документов, лейтенант с чувством бессильной обиды нарезал круги у проходной. Это же надо было так обмишурится! В отсутствии документов он, будучи впечатлительным и ответственным человеком, ругал только себя. Позорище, да и только!
Но вот и Майсурадзе.
— Товарищ лейтенант, всё нормально, вот акт.
Обратно ехали в купе. Лейтенант всю ночь сидел на оружейном ящике. Сон не шёл. В Виннице их встретила машина. Опять кузов, опять трясучка по ухабам и вот он, родной дивизион. Марьин был готов плясать от радости, плакать от стыда, и спать от усталости. Наконец-то!!! О злоключениях своих, в дивизионе он, естественно, промолчал: знал, острые на язык офицеры, кости перемоют в момент, а начальство по голове не погладит. Бойцы, после мордобоя, вряд ли будут болтать, на дембель скоро.
Вот так закончилась его первая командировка.
Закончится-то, она закончилась, и, хорошо, что всё обошлось нормально.
А если бы…
Он тогда ещё не понимал, что это было, пожалуй, первое его жизненное испытание, первый серьёзный урок. Урок жёсткий, тяжёлый, но, наверно, нужный, через такое люди жизнь и познают.
А впрочем, хорошо, что всё так закончилось.
Тем временем дома его ждал сюрприз — толстенное письмо от друга, Володьки Блинова. Два месяца не было от него вестей. Оно и понятно: Саня свой адрес сообщил только месяц назад. И вот письмо. По предыдущим письмам Володи Саша немного представлял, с чем встретится по прибытии в войска, но не думал, что его приезд сюда, в полк, служба, повторит всё, о чём писал Блинов. И города разные, и части, а всё как под копирку. Бурчание командиров, ожидание в приёмных при представлении, те же пенсионеры-комбаты, возрастные капитаны в батареях, почти ровесники сержанты. Те же комплексные занятия, регламенты, ПХД, патрули, боевое дежурство. Володька писал об этом. Но сегодня в письме товарища он почувствовал новые нотки, что-то более интересное, и важное: «Вырваться бы через год, другой в академию, на командный факультет, вот это было бы здорово. А дальше дивизион, полк… Помнишь, как там у Фурманова: «Василий Иванович, а ты армией командовать могёшь…» А ведь после академии не только армией, но и войсками командовать можно, вот «подучится» надо. Я думаю, реально всё это. А ты как мыслишь?»
Молодец, Володька, он и в училище таким был, решительным, скорым на действия. Молодец, одним словом.
Марьин был рад за товарища.
4.
Год прошёл, как лейтенант Владимир Блинов прибыл в Белокоровическую ракетную дивизию. Конечно, это не Винница, где жил Марьин. Станция Белокоровичи с её двухтысячным населением представляла собой островок древней Украины Гоголевских времён с мазанками и бездорожьем. Из достопримечательностей были здесь только церковь восемнадцатого века и остатки ДОТа времён Великой Отечественной войны. И если бы не военный гарнизон ракетчиков, вряд ли бы здесь теплилась жизнь. Природа, конечно, чудесная: мощные леса, ставки, протоки. Но это всё на день, ну два. А вот после Таллинна и Риги, где Владимир жил и учился, Белокоровичи скучноваты.
Ещё в училище кадровик, курирующий выпуск и хорошо знающий дивизию, предупредил Блинова, что ему могут предложить служить именно в Белокоровичах: мол, и жильё там есть, и перспективы другие, нежели в отдалённых от начальства гарнизонах. Подполковник посоветовал, не соглашаться, если такое предложение последует: всё же Коростень, куда он назначен приказом Министра обороны, город, где живут несколько десятков тысяч людей, есть здесь и промышленность, и культурные центры, цивилизации в городе значительно больше. Конечно, если бы Володя был один, может и согласился бы на службу в Белокоровическом гарнизоне, но он лишь месяц назад женился, а значит, уже должен думать и о семье.
Так и произошло. Дивизионный кадровик посулил ему массу льгот и возможностей, если он согласится служить в полку при дивизии. Блинов отказался, о чём потом не жалел.
Коростень был районным центром Житомирской области. Красивый зелёный город, река Уж, Припять недалече. До Киева рукой подать, Беларусь рядом. Здесь работало в то время около тридцати предприятий, а значит, жене местечко для работы проще найти, чем в деревушке.
Назначен Блинов был старшим оператором заправочного отделения стартовой батареи. Осмотревшись, Володя увидел, для себя в дивизионе, в общем-то, нерадостную картину: ровесников почти не было. Из высших ракетных училищ, сюда в1969 году прибыл один выпускник, 1970-м, тоже один, и в 1971-м их прибыло трое.
Бал здесь правили седые капитаны и майоры.
— Лейтенант, ты почему ходишь в параллельных брюках? На службе ты должен быть в полевом обмундировании, а на боку должна висеть полевая сумка. Привести форму одежды в порядок.
Это майор Усатенко на молодёжи отрабатывал командирский голос. Первый день, они ещё только от КПП в дивизион входят, а здесь майор-шутник. Такие шутники здесь и правили бал. Однако, работу свою «старики» знали прекрасно. Шутки, шутками, но молодым лейтенантам ракетные премудрости они передавали, с удовольствием.
А ещё, в дивизионе в те времена фронтовики служили, участники «Операции Анадырь» на Кубе, много интересных людей было. Но вот вакансий в дивизионе, как, впрочем, и в полку в целом, не было. А как расти? Так что, как ему сначала показалось, картина была нерадостной. Но это поначалу. Наверное, многие через это проходили.
Главной задачей было хорошо подготовиться и своевременно сдать на допуск к несению боевого дежурства. Готовились прибывшие лейтенанты в учебном корпусе вместе. Естественно, не всё время, служили они разных батареях, но по паре часов день общались. Володя сдружился с коллегой, выпускником Харьковского ракетного училища Козловым Александром, они даже некоторое время вместе жили на съёмной квартире в городе. Но это до приезда жены. Супруга Володи приехала в октябре. Она училась на втором курсе университета в Риге, и, конечно, ей нужно было время, чтобы перевестись на заочный факультет.
Первым их семейным жильём была комната в частном домике с печным отоплением. Однако жили они здесь недолго. Хозяйка была неплохим человеком, но всё же пришлось съехать. Со странностями была старушка. После смерти мужа она не выносила одиночества, боялась одна находиться в помещении, а потому открывала все двери внутри дома нараспашку. В свою ли комнату открывала, то ли к квартирантам, какая ей разница, а молодую семью это смущало. К тому же женщина страдала бессонницей и ночами бродила как тень по дому. Тихонько ходит, прислушивается, вздыхает. Посидит у стола и опять ходит. У молодёжи сон крепкий, но ведь они живые люди, и ощущать рядом с собой человека со странностями как-то не очень приятно. К тому же молодая семья хотела обустроить быт по своему желанию, и мебель уже была у них своя, а хозяйку это не устраивало. Так что пришлось искать новое жильё. Конечно, они его нашли. Это тоже был частный домик. Маленькая комнатка и кухонька обходились им в пятую часть семейного бюджета, но в доме у них был отдельный вход, что позволяло чувствовать себя достаточно комфортно, и обустроен их уголок был по первому классу — гостей звать не стыдно.
Хозяйку звали баба Маня. Простая женщина была, но себе на уме. Как-то Ольга застала её в своей комнате: та чемодан рассматривала, видать, успела и внутрь заглянуть, в руках Олин зонтик. А зонтик чудесный: китайский, складной, да ещё в фирменной упаковке, мама ей подарила.
— Баба Маня, ты зачем чужую вещь берёшь?
— Да нешто она чужая, вещь эта, твоя она, доченька. Только вот я смотрю, два у тебя таких, может, моей дочурке подаришь? Зачем тебе два-то?
Ну что ей ответишь? Простой человек.
Этой её простоте они иногда удивлялись, а иногда возмущались. Как-то уехала их хозяйка. Куда — не сказала. Через день вызывают Олю на переговоры с Ригой. Та бегом на почту: не дай Бог, что дома стряслось. Оказывается, мама звонит: «Оленька, тут женщина какая-то от вас приехала, просит ей дефицит какой купить. Рассказывает, что у вас всё хорошо, а будет ещё лучше. Что, у вас действительно, всё нормально? Нормально? Ну ладно. Странная какая-то дама, я ей с базы продуктов привезла, сумку целую: и колбасу, и кофе, и много ещё чего. Сказала, с вами поделится».
Как потом оказалось, это баба Маня к доченьке своей ехала, та в Риге в техникуме училась, и заодно заглянуть решила к Олиной маме. Адрес с конверта списала. Ящик почтовый один в доме, вот с писем Блиновым адресок и срисовала.
Первой серьёзной покупкой молодёжи в дом был магнитофон. Дорогущий, стоил порядка двухсот рублей, «Комета», шикарный, трёхскоростной. Хозяйственных мелочей, в дом много нужно было, но они осмысленно купили этот «маг» и могли позволить себе это. Володя, живя в Таллинне, увлёкся хорошей эстрадной музыкой. В столице Эстонии музыкальные передачи из Финляндии прекрасно ловились, а хорошие записи сделать было не на чем: магнитофоны были в дефиците. И вот они в маленьком украинском городке Коростень, в электротоварах, видят в свободной продаже «Комету», ну разве можно было удержаться? Купили. Деньги на покупку Володя в полковой кассе КВП взял. Тот магнитофон они с женой и с собой потом в первый отпуск брали. Техника была громоздкой и тяжёлой, но повезли с собой в Таллинн. Вот что такое — тяга к прекрасному.
Кстати, об отпуске. Уехали они 15 января, вернулись уже в марте. Отпуск большой: Володя — заправщик, и ему полагалось сорок пять суток. А перед отпуском, Владимир как хороший хозяин, купил и завёз дрова для топки печи. Центрального отопления в доме не было, дровишками топили. Так вот, приехали они из отпуска, а дров нет.
— Баба Маня, где дрова?
— Так я, сынок, ими вашу печь истопила, надо же было топить: у вас вон мебель какая хорошая, от мороза она бы потрескалась.
Ну ладно, что делать, придётся ещё купить.
Оля заглянула тем временем в сараюшку бабы Мани. Прибегает домой, смеётся:
— Так у неё наши дрова, в её сарае лежат. Вот же пройдоха!
Простая женщина.
А простая ли?
Дровишки Володя понемногу к себе перенёс. Хозяйка видела, но промолчала. Всё же до скандала не желала дело доводить: не дай Господь съедут жильцы, уйдут и ежемесячные тридцать пять рубликов.
5.
Со своими должностными обязанностями Владимир вполне справлялся. А трудиться в отделении приходилось ой как много: техники море, её и обслужить надо и бойцов научить эксплуатировать её, да и самому до мелочей дойти, не всё он ещё знал, тут наука особая нужна. Тут порой руки, пальцы и глаза больше расскажут, чем учебное пособие и инструкция.
Начались первые контакты со службами. Здесь уж и сражаться порой приходилось.
А вот и его первое месячное обслуживание техники.
Комбат командует:
— Блинов, к складу давай, с трёх часов наше время. Давай, шагай.
Предстояло на складе получить ветошь, масла, жидкости для автотехники и, конечно спирт. Его, согласно нормам снабжения и перечню регламентных работ, выдавалось на отделение много. Впрочем, ракетчики знают: много спирта не бывает, скорее его бывает мало. И все знают так же, что не всё надо бы на технику использовать, надо и себя, родного, не обидеть. Естественно, этого делать было нельзя, однако все умудрялись заначивать некое количество живительной влаги.
У склада царствовал главный инженер дивизиона и заведующий складом, старшина, в дивизионе его Харитонычем звали. В такие дни, при выдаче спирта, главный инженер присутствовал обязательно — как бы чего не вышло, как бы старшина кому лишку не передал.
Но сегодня по лицу Харитоныча было видно: не то, что лишку, а и своего не получите. Обстановка у склада была рабочей. Получил — отходи.
— Ты кто такой, лейтенант?
— Как кто, с батареи я, оператор четвёртого отделения.
— А! Это новенький, что ли?
— Ну да. Вот список, давайте по нему, и я пошел.
— Что там у нас?
Старшина пробежал глазами накладную, скрылся на минуту в складском закутке и, вернувшись, положил на стол груду белых тряпок — ветошь и канистру с маслом.
— Имей в виду, ветошь — на всю батарею. Ну, что ещё?
— А спирт?
— Так я тебе что, в карманы налью его? — ухмыльнулся Харитоныч.
— Зачем же в карманы, вот фляги.
— Знаешь что, лейтенант, не дури. Ваш зампотех получил спирт, иди к нему.
Не знал Володя, что эту ценную жидкость заместители командира батарей получают и сами раздают уже в батареях тем, кто непосредственно работает, обслуживая технику. Естественно, спиртом колёса тележки не моют, он идёт на обработку самых тонких узлов и деталей, коих в технике лейтенанта Блинова было предостаточно, ну и спирта по нормам положено было почти килограмм.
Замкомбата он нашёл в учебном корпусе.
— Товарищ капитан, можно спирт получить на обслуживание?
Володя достал из портфеля две потёртые солдатские фляги, причём одна из них, та, что от предыдущего оператора осталась, была, как у многих ракетчиков, раздута компрессором и вместо положенного объёма один литр могла вместить литр, плюс ещё триста граммов жидкости.
Капитан с удивлением посмотрел на офицера.
— Это какой же спирт?
— Так тот, который положен на обслуживание.
— Ну, ты нахал, однако! Бери, отливай из канистры бензин и иди. Ишь, спирта ему захотелось.
— Товарищ капитан, я комбату доложу! Чем я клеммы и контакты протирать буду? Вы же знаете, бензином нельзя. Мне положено кило, вот и отливайте.
Замкомбата задумчиво посмотрел на лейтенанта. Что с него возьмёшь? Молодой ещё. А туда же. Правду-матку ему, старику-ракетчику, режет.
— Ладно, давай тару. Много вас таких. Главному инженеру дай, комбату отлей, заначку старшине оставь, тебе вот ещё налей. На всех всё одно, не хватит. Куда две фляги? И одной хватит.
Он медленно и аккуратно нацедил через воронку во фляжку спирт.
— Получай и меня помни, добрый я сегодня.
Володя поболтал флягой. Забулькало.
— Так здесь граммов триста, не больше!
— Так! Иди, ишь ты, правдолюб. Я у тебя все акты списания и каждую позицию регламента лично проверю. Что непонятно? Ещё минута, и это отберу!
Лейтенант понял: надо уходить.
Несмотря на то, что его явно со спиртом провели, Владимир чувствовал себя победителем. Вот и он уже становится настоящим ракетчиком: спирт в портфеле, можно и себя порадовать. Нельзя сказать, что лейтенанту выпить захотелось, нет, он к этому делу совсем не тянулся. Однако на его памяти все рассказы ракетчиков о службе, вообще о ракетных буднях, в той или иной мере касались спирта. Ну, вот обо всём расскажет в кругу коллег-офицеров, обо всём буквально, но его рассказ не рассказ, если он не вспомнит, как они однажды…
А дальше, естественно, шла спиртовая история. Их, этих историй, как и армейских анекдотов, не счесть. Это как бы обязательный атрибут, украшение любой беседы на вольные темы.
Обслуживание техники шло по плану. Где бензином, а где спиртом, узлы и агрегаты обработаны, инженер дивизиона, начальник отделения придирчиво приняли работу лейтенанта. Комбат похвалил старательного офицера.
Драгоценная жидкость во фляге ещё оставалась, правда, сколько её — Блинов не знал. По бульканью и на вес вроде как что-то было. Не будешь ведь при людях проверять, что осталось? Как-то неприлично. Уже на квартире, переодевшись, Володя решил всё же посмотреть, сколько составляет его заначка.
Перелил в стакан.
Да…
Практически всё пошло на обслуживание. Ну, видимо, утруска, усушка и так далее. Да ещё капитан зажал. Маловато осталось…
В стакане чуть более ста граммов спирта.
В коридоре послышался шум.
— Оля, это кто?
— Это баба Маня.
В комнату заглянула квартирная хозяйка.
— Что-то спиртным попахивает. Никак праздник отмечаете?
— Да что вы, я не пью. Вот спирт с обслуживания остался, переливаю.
— Да вы что, а у меня кончился. Даже ранку, если что, и обработать нечем. Отлейте сколько не жаль.
— Баба Маня, да тут крохи совсем.
— Так мне литры и не нужны. Ладно, вот флакончик, отлей чуть-чуть.
После благотворительной акции на столе осталось граммов пятьдесят спирта.
Хозяйка покрутилась минут пять и ушла. Что ей было нужно? Непонятно.
Из кухни выглянула Ольга:
— Ужинать будем?
— Оль, смотри, думал, для компрессов оставить немного спирта, так пятьдесят грамм и осталось.
— А ты знаешь, компрессы подождут, я тебя сейчас таким блюдом напою, удивляться будешь. Сейчас.
Ольга выбежала на кухню.
Минут через десять она вернулась. В руке был небольшой ковшик со свежеприготовленным кофе. Оля налила его в чашки. Аромат — прелесть!
— А теперь смотри. Где там твой спирт?
Она аккуратно вылила в чашки граммов по пять — семь спирта и подожгла жидкость.
Как горел спирт, видно не было, лишь изредка на покачивающейся поверхности в чашках появлялись и исчезали нежно-голубые лепестки пламени.
— Здорово! — восхитился Володя.
— А ты говорил, мало осталось. Да тут ещё на десяток чашек хватит, — рассмеялась Оля.
— Приятного аппетита, только пей осторожненько, пусть выгорает.
Они наслаждались напитком. Действительно, во вкусе кофе было нечто необычное. И аромат его получил какой-то особый, едва уловимый пьянящий оттенок.
На следующий день Володя по пути на службу, в машине, рассказывал новым друзьям-коллегам по службе о чудесном напитке, коим его угостила супруга.
— А почему, кофе, да ещё по-польски?
— Так если бы я знал! Как жена сказала, так и я говорю. Наверное, поляки так его, этот кофе, пьют. Со спиртом исключительно.
Пошли весёлые шутки, прибаутки, без этого ракетчику никак нельзя. Завершил пикировку вечный шутник и балагур Квашнин:
— А ты знаешь, кто первым открыл водку?
Пауза. Народ чувствовал подвох. Квашнин продолжает:
— Так вот. Великий русский учёный Менделеев сначала открыл водку, как смесь с водой спирта крепостью сорок градусов. Потом открыл портвейн крепостью двадцать градусов. И только на утро он открыл, что смешивать их нельзя.
Офицеры дружно рассмеялись.
За шутками и разговорами время в пути пролетело мгновенно. Вот и КПП, казармы, столовая, штаб, клуб.
Служба ждет.
Офицеры и прапорщики, весело переговариваясь, быстрым шагом шли в расположение своих подразделений.
И среди них шёл, уже чувствуя себя бывалым, опытным ракетчиком, лейтенант Владимир Блинов. Настроение — прекрасное, первый регламент позади, ракетный спирт испробовал, правда, не вживую, с кофе.
Для коллег по службе он уже стал своим, правда, ещё подшучивают и порой снисходительно посматривают на него коллеги, мол, молод ещё. Но это неважно, молодость, как недостаток, быстро проходит. Важно, что в коллективе он уже не чужой. А это здорово!
Скоро на первое самостоятельное боевое дежурство, тоже важное событие, а там, смотришь — на повышение, и в генералы недолго. Жизнь-то она, вон какая. Годы быстро летят.
6.
Службу Блинов правил вполне достойно, а потому интерес к его персоне проявила, испытывающая, видимо, голод в специалистах с высшим образованием, служба главного инженера. Заместитель командира дивизиона по вооружению, седой майор, предложил лейтенанту перейти к нему.
— Годок-другой потрудишься у меня, а затем и сменишь, а там простор: хочешь — в академию, хочешь — в полк на инженера. Парень ты толковый, всё от тебя зависит. Сам понимаешь, с инженерной подготовкой офицеров здесь «кот наплакал».
Дальше, больше.
Полковой комсомолец начал Володю вместо себя сватать. Аргументы, как и у инженера: «кадров нет, толковые люди нужны, иди к нам, не пожалеешь». И полковой особист подкрался, осторожен был. Дважды с Блиновым разговаривал, всё темнил, темнил, но в итоге предложил съездить на переподготовку в Новосибирск, а затем в «органы» перейти. Златых гор не обещал, говорил, трудно будет, но при этом подчеркнул, что чекистом быть почётно и престижно.
Так что ставки на молодого офицера были сделаны, решение оставалось за ним.
А что тут было решать, он мечтал о командирской карьере, и был уверен, что идёт правильным путём.
В октябре лейтенант назначается на должность начальника четвёртого отделения. Это была пятая батарея второго дивизиона полка. Уровень ответственности здесь, на новом месте его службы, был совершенно иным. Прежде всего, то, что батарея носит звание отличной, предполагало значительно более высокое качество работы и начальника отделения и его подчинённых. Далее, возраст подчинённых: сержанты и некоторые солдаты отделения ему почти ровесники. Старшим оператором, его непосредственным подчинённым, был офицер в звании капитан, было ему под тридцать. Здесь также надо было суметь найти ту тонкую грань, что делит людей на командиров и подчинённых.
Техника. Всего в его непосредственном ведении было полтора десятка единиц техники и оборудования. Ко всему прочему, работа отделения была связана с компонентами ракетного топлива (КРТ), токсичными и опасными для здоровья человека веществами. И чисто физически труд номеров отделения был тяжёл. На всех занятиях личный состав находился в средствах защиты, а поскольку отделение в тренировочном режиме отрабатывало реальные действия при заправке и сливе КРТ, то поблажек ни к кому не было. Люди работали в герметичных защитных костюмах, противокислотных сапогах, в противогазах, к которым присоединены две защитных для органов дыхания коробки: по окислителю и по горючему. Надевались сразу два комплекта специальных защитных перчаток. Вес всего этого одеяния был велик, да и трудно в такой одежде и обуви работать. Но так надо, шутки здесь были недопустимы.
Особенно тяжело работалось летом. После комплексных занятий бойцы, и командиры из сапог сливали не воду, а пот. Половина сапога — пот. Это надо было видеть.
Вот такое серьёзное «богатство» было у лейтенанта. Но ничего, выдержал. И с подчинёнными язык нашел, и на комплексных занятиях отделение выглядело вполне достойно.
Пока всё обходилось без происшествий. Но бдительность терять в его положении было чрезвычайно опасно. Он помнил ситуацию, в бытность оператора отделения, когда после первого занятия с заправкой компонентами ракетного топлива, расчёт был на грани ЧП. При приведении в исходное состояние оборудования отделения, номер расчёта снял противогаз и работал без средства защиты органов дыхания и кожи. Блинов это вовремя заметил и заставил солдата надеть ПРВ (противогаз ракетных войск). Как чуял беду: уже через несколько минут на солдата пролились остатки окислителя, и если бы не противогаз… Дальше и думать даже не хотелось об этом «если». Человек бы просто погиб.
Не раз он вспоминал тот случай и подчинённым рассказывал, как пример безалаберности молодого солдата.
Но вот зимой произошла серьёзная нештатная ситуация. При установке заглушки на днище бака окислителя штырь от спецключа разорвал перчатку номера боевого расчёта, и на кожу его руки попал окислитель. Помощь солдату удалось оказать быстро. Последствий для начальника отделения и комбата не было. Комиссия разобралась, что сбой произошёл по техническим причинам. Однако и ту ситуацию Владимир запомнил на всю оставшуюся жизнь. Подобное уже не повторялось.
Летом 1972 года Володя получил очередной отпуск. Отдыхать они с Олей ехали уже из своей первой квартиры. Не съёмной, именно своей. Это была просто шикарная, естественно, в их понимании, однокомнатная квартира, да ещё на «блатном» втором этаже. Перед отъездом они успели подаренную родителями мебель собрать, абажур в комнату повесить, машинку стиральную установить. Так что, покидали они свой первый маленький, но очень уютный домашний очаг. Правда, Володю попросили подъехать на КЗ с заправкой, причём за свой счёт. Естественно, он обещал, что для родного коллектива не сделаешь, авось командование об этой «жертве» когда-нибудь да вспомнит.
Его четвёртое отделение на том занятии отработало уверенно и слаженно, и по итогам года вновь подтвердило звание «отличного».