Старая лошадь.
Я зову её Старая Лошадь, хотя у неё есть имя. У неё красивое имя, её зовут Галина. Мне нравиться это имя, так зовут мою сестру. Но я зову её Старая Лошадь.
Старая – потому, что ей шестьдесят три. Лошадь – потому, что работящая, потому, что всю жизнь вкалывает, как лошадь.
Она приехала в город сорок с лишним лет назад, из такой, забытой богом деревушки, из такой тьму-таракани, что я и представить себе не могла, что на земле есть такие места. Четыре года назад мы поехали с ней на её родину, и, когда после шестнадцати часов непрерывной езды за рулём, из которых последние восемь не по трассе, а по размытой дождём грунтовке, я, наконец, увидела на залитой грязью площадке в конце дороги большие красные буквы - Кизема, за которыми, среди чахлых деревьев виднелись одноэтажные бараки и убогие деревянные домики – я поняла, что нахожусь на краю света. За Киземой не было ни дороги, ни деревень, только тайга. Это реально был конец света.
Её отец был конченым алкоголиком – она так не считала. В деревне пили все (а что там ещё делать?) и, она думала, что это норма жизни.
В семнадцать лет она приехала в город и пошла учиться на щтукатура-маляра. В училище ей выдали фуфайку, устроили жить в общежитие, но она прожила там очень не долго, быстро нашла себе городского мужика, и переехала жить к нему. Четырёхкомнатная квартира со всеми удобствами в пятиэтажке на краю города, где кроме её мужа проживали его родители и бабушка – это был верх мечтаний для девчонки из Киземы. Поначалу её превратили в домработницу. Утром она училась, после обеда проходила практику на стройке, а потом до ночи мыла посуду, тёрла полы, окна, и ещё, что прикажет свекровь. Но это тоже продолжалось не долго. Она родила одного за другим трёх детей, она начала выпивать, пьяная она всегда скандалила, и быстро показала всем в доме, кто здесь хозяйка.
Впрочем, пили в доме все, кроме старенькой бабушки, которая, не выдержав шумной и весёлой жизни своих домочадцев, тихо отошла в мир иной через год после того, как Старая Лошадь родила третьего ребёнка – сына. Потом, через год, ушли почти одновременно , после непродолжительной болезни, родители мужа, и теперь Старая Лошадь стала ПОЛНОПРАВНОЙ хозяйкой квартиры. А следом ушёл её муж – он повесился в туалете, когда её самому младшему сыну было пять лет. Это произошло летом, на её день рождения, когда, после ухода гостей, она по привычке закатила ему скандал.
Чувствовала ли она свою вину, когда тело мужа, на глазах её маленьких детей вынимали из петли? Нет. В чём она виновата, она вчера всё правильно ему сказала. Кто сказал, что она пьёт? А кто сейчас не пьёт? Она же работает, какая же она пьяница – оправдывалась она перед соседями и родственниками.
А потом потянулись годы нищеты, только она не понимала, что это нищета, она считала это нормой жизни. Каждое утро она одевала фуфайку, не ту, синенькую, что выдали когда-то в училище, а другую, потеплей, по-больше, чёрного цвета, которую ей выдали уже на стройке, и спускалась вниз с чётвёртого этажа, где у подъезда её уже ждала бортовая машина, которая увозила её на работу. Целый день она шпаклевала, красила, клеила обои. Вечером пешком бежала домой, забрав по пути детей из садика, и, забежав по пути в магазин, чтобы купить пачку котлет на ужин. Котлет в пачке было пять, а их с детьми четверо, и, из-за пятой котлеты часто все спорили.
Впрочем, в то время она ещё не пила каждый день, она прибиралась в квартире, даже иногда переклеивала обои, она на всём экономила, отказывала себе во всём, и, в её доме всегда была еда. Но ей было тяжело, она срывалась на детях, она их лупила, по делу, и без дела.
Ещё со времён старенькой бабушки у них в квартире жил большой серый кот – умный, он ходил хвостиком за детьми, и выполнял команды, как собака, он знал команды сидеть, лежать, он давал лапы. Дети его обожали. Когда кот стал совсем старый - у него на боках появились проплешины. Старая Лошадь решила, что это лишай, что болезнь может передаться детям, и, приказала среднему сыну, которому к тому времени было лет девять, увезти кота в ветеринарную клинику, и усыпить. Мальчику было жаль кота, он плакал, он стоял перед Старой Лошадью на коленях – она была непреклонна.
Тогда малыш повёз кота на автобусе в лечебницу, обливаясь, по пути слезами. Приехав в ветлечебницу, которая находилась в другом районе, мальчик не смог отдать туда кота, а, приметив на крыльце соседнего с лечебницей двухэтажного деревянного дома сухонькую старушку, подошёл к ней, и, попросил её оставить кота у себя. Мальчик сказал, что будет навещать кота, и приносить корм. Старушка оказалась доброй, и согласилась.
Когда через неделю малыш приехал навестить кота – бабушка сама обливалась горючими слезами. Она сказала, что кот неделю не ел, не вставал с постилки, и, вчера умер. Кот умер от тоски по детям. Мальчик поплакал, немного, вместе с бабушкой, и, поехал домой.
К тому времени у Старой лошади начали появляться сожители – один за другим, все, как на подбор работяги, все пьющие, все распускали руки на неё и на её детей, и после этого она их выгоняла. От последнего она забеременела, и, родила ещё одного ребёнка – девочку. Ей, тогда исполнилось тридцать шесть лет, она сидела с ребёнком в декрете, с деньгами было совсем туго, она начала курить, и, начала выпивать уже ОФИЦИАЛЬНО, и, как, она впоследствии говорила, что она пьёт и курит с тридцати шести лет.
Её старшая дочь к тому времени закончила школу, поступила в училище, и, начала курить, выпивать и гулять, как и её мать. Её средний сын очень полюбил свою младшую сестрёнку, постоянно с ней возился, помогал матери, и, Старая Лошадь научила его пить пиво. Младший научился пить пиво как-то сам.
Сейчас ей шестьдесят три года. Она уже не ходит в фуфайке, она носит старый чёрный пуховик. Она уже не работает на стройке, она работает в школе – если днём, то сидит на вахте, если смена ночная – то дежурит. Она подрабатывает мытьём полов в столовой, и, ремонтирует кабинеты в школе во время каникул, и, берёт халтуры – ремонтирует квартиры своим знакомым. В свои шестьдесят три года она работает как лошадь. И пьет она как лошадь. Когда у неё дневное дежурство в школе – она сидит на вахте, прямая, как мумия, старается ни с кем не общаться, и не открывать лишний раз рот, чтобы не было запаха. После работы она бежит в магазин, и покупает две полтарашки пива, и две маленьких водки. Это её норма на вечер. Сейчас она всегда смешивает водку с пивом. Если она возвращается с работы утром она, так же, покупает свой обычный комплект выпивки – она радуется, что можно спокойно выпить, и, пойти спать, а завтра с утра на работу, но она к тому времени выспится.
Её старшие дети сейчас все живут отдельно, пьют все. Её младшая дочь не пьёт, она живёт с ней, у неё муж и двое маленьких детей. Её младшая дочь мечтает купить свою квартиру и свалить от пьющей матери.
Старая Лошадь – моя свекровь, я прожила с её средним сыном шесть лет.
Два из них я прожила с ней в её квартире, на этом настаивал мой муж. Не смотря на то, что в детстве она его лупила, и, заставила усыпить кота, и в пятнадцать лет отправила работать, он сильно привязан к своей матери.
За эти два года я ни разу не видела, чтобы Старая Лошадь мылась. Я не видела, когда она меняла одежду – она всегда спала в одежде, но так, как, одежда не ней всё-таки менялась, видимо, она когда-то переодевалась. Один раз при мне она вымыла голову – хозяйственным мылом, она тогда собиралась на корпаратив в школу. Когда я с ней познакомилась, у неё уже не было ни одного зуба. Я отвела её к знакомому зубному врачу, который работал на дому, и брал за работу не много. Он вырвал ей остатки гнилых корней, и сделал два съёмных протеза, на верх, и на низ. Она надела свои новые протезы в квартире у врача, и больше их не снимала. Она никогда их не чистила, как, впрочем, никогда не чистила зубы – она говорила, что когда забеременела средним сыном, то её стало тошнить от зубной пасты.
Как ни странно, от неё особо не пахнет, разве что перегаром.
Видимо, я сильно любила своего мужа, раз прожила в этом пивном кошмаре два года. Каждое утро я выносила за Старой Лошадью пустые бутылки, я постоянно прибиралась в квартире, я мыла полы, я готовила, я возила Старую Лошадь на своей машине по её пьяным и трезвым делам, я возила её на её родину в Кизему.
В какой-то момент моё терпение лопнуло. Однажды вечером, когда я увидела, как она волокётся через большую комнату с пакетом, набитым полторашками пива, я её отлупила, и ушла жить к себе в свою двухкомнатную квартиру. Я думала, что мой муж останется жить с матерью, но однажды он мне позвонил, и, сказал, что придёт жить ко мне. Я поставила условие – чтобы Старой Лошади в нашей квартире не было. Он согласился. Мы прожили в моей (нашей)квартире ещё два счастливых года. Мы оба работали, по-тихоньку делали ремонт, съездили отдохнуть – жизнь налаживалась. Муж стал намного меньше пить, у него сменился круг друзей, он устроился на хорошую работу. Только постоянно просил меня, чтобы я помирилась с его мамой. Он просил, чтобы я перестала на неё обижаться, говорил, что она пьёт , так как у неё была очень тяжёлая жизнь. Один раз он попросил меня об этом, когда я была в очень хорошем расположении духа, и на этой волне я позвонила Старой Лошади, извинилась, и, пригласила в гости.
Первый раз она пришла в гости трезвая, с тортиком. Мы с ней обнялись, попили чаю, и помирились. Муж очень радовался нашему примирению. Ещё месяца три Старая Лошадь меня не доставала. А потом начался кошмар. Её младшая дочь родила второго ребёнка, и запретила матери пить в квартире, так как её первый ребёнок уже подрос и всё понимал. Теперь, каждый день после работы, Старая Лошадь приходила к нам с пакетом, где лежали две полторашки пива, и две маленькие водки. Она бросала свой пуховик в прихожей, и, не снимая обуви, сразу же шла в кухню, где сразу садилась за стол. Она доставала вначале пиво, наливала себе стакан, отхлёбывала, и, всегда начинала разговор с одного и того же:
- Всё говорят, что я алкоголичка. А какая я алкоголичка? Я работаю. Я пью на свои деньги. Танька (младшая дочь) опять у меня заняла пять тысяч. А если бы я была алкоголичкой – откуда бы у меня были деньги?
- Галина Ивановна, вы есть будите? – спрашиваю я – у меня картошка, тушёная с мясом, и салат рыбный есть?
- Нет, Ира, ты же знаешь, что я не закусываю. Дай, лучше, стопку под водку.
Так она сидит и пьёт целый вечер. Мой муж пьёт вместе с ней, он не может отказать Старой Лошади в компании. Он опять стал пить много.
Потом Старая Лошадь либо засыпает за столом, успев пролить пару стопок на скатерть, и засыпать весь пол пеплом, так как, когда она совсем пьяная, она не стряхивает пепел с сигареты. В этом случае мы с мужем разбирает диван в большой комнате, и укладывает её спать.
- Я ведь у себя дома – кричит она при этом, как обычно, - почему я не могу лечь здесь спать?
Либо, если доза не подействовала, и она не напилась до кондиции, я везу её домой на машине, и по дороге мы ещё заезжаем в ночной магазин, где она ещё берёт себе выпивку, чтобы заснуть.
Она доводит меня своим пьяным базаром до бешенства.
Сколько раз, идя по воскресеньям в церковь, я говорила себе: «У меня больше нет терпения. Я возьму грех на душу – я поставлю свечку за упокой Старой Лошади». Но я ни разу не сделала это. Вместо этого, я просила бога: «Боженька, пощли Галине Ивановне крепкого здоровья и долгих лет жизни, только, пожалуйста, пожалуйста, напои ты её, наконец, этим пивом, напои ты, наконец, эту СТАРУЮ ЛОШАДЬ досыта!».
Так прошел почти год. За этот год у меня начались проблемы на работе, упали заработки, денег стало не хватать, и, я начала выпивать вместе с моим мужем и со Старой Лошадью. Однажды утром, когда вместо того, чтобы идти на работу, мне захотелось остаться дома и опохмелиться – я поняла, что сама превращаюсь в Старую Лошадь.
В тот же вечер я выгнала своего мужа.
Сейчас я одна.
Я не пью, но мне сейчас очень плохо, очень больно, очень одиноко.
Я всё ещё очень люблю своего мужа, но я не хочу бороться за него со Старой Лошадью. Он сам выбрал маму и пиво – значит, так тому и быть.
Если я смогу пережить весь этот кошмар одиночества, если я не запью, если я не сойду с ума, возможно, у меня когда- нибудь появиться другой мужчина…….
Но замуж я теперь выйду только за сироту……