Конец мая. Парк. Иду по широкой аллее до большой клумбы возле которой густо, чуть ли не задевая боками одна другую,стоят,опираясь на чугунные ножки-завитушки, массивные деревянные садовые скамьи. Я здесь бываю часто. Это мое любимое место в парке. Обычно в будни здесь тихо и малолюдно. Но сегодня почти все скамьи заняты молодыми мамами с детишками, да бабушками - и одинокими, и друг с дружкой, и с внуками.
Почти месяц было пасмурно и дождливо и, видимо, горожане так соскучились по солнышку и так радовались его горячим лучам, что с их лиц не сходила улыбка. И солнце им приветливо улыбалось с чистого неба. И люди улыбались и ему, и всем прохожим.
С трудом я нашел свободное место, сел рядом с тремя бабушками, опекающими целую стайку, бегающих вокруг клумбы внуков, открыл ноутбук и целиком погрузился в чтение текстов, подготовленных практикантами для нашего журнала.
Отвлекся я, когда бабушки громко принялись обсуждать парочку, медленно идущую по аллее. Она и правда притягивала к себе внимание. Но не внешностью или нарядом. И он - обычный парень, чуть выше среднего роста,темноволосый, крепенький такой, мускулистый, в джинсах и в ветровке с капюшоном. И она - обычная худенькая, небольшого роста шатенка, тоже в джинсах и в ветровке.
Привлекает нас обычно то, что выделяется. А пара эта вела себя как-то странно. Шли эти двое медленно, молча и, вроде бы, отстранено, но, в то же время, не отрывая глаз друг от друга и лишь изредка, мельком бросали взгляд то на дорогу, то на людей, идущих навстречу. Неожиданно они остановились и парень начал что-то напористо говорить, постоянно при этом размахивая руками. Девушка терпеливо дождалась пока он замолчит и, также, бурно жестикулируя, что-то стала говорить в ответ.
И только тут меня осенило - это глухонемые. Вот почему я не мог расслышать ни одного слова. И они ссорились. Это была скорее даже не ссора, а разрыв. Парень, не дав ей договорить, поймал ее руки и прижал их к своей груди. Она вырвала их, повернулась и молча направилась к выходу из парка. Он тут же ее догнал, взял за плечи, повернул к себе лицом и снова быстро-быстро заметались его руки. Она ответила. Он разозлился. И опять темпераментно заговорили их руки.
Это был страшный диалог. Я на миг забыл, что это глухонемые. Мне казалось, что они кричали. Их лица ожесточились, а руки и пальцы двигались все быстрее. От них шла почти физически, до мурашек на коже ощутимая волна боли. И эта их боль так не вязалась с моим радужным настроением от первого солнечного дня, что, казалось, я наблюдаю сцену из какого-то спектакля, хотя понимаю, что никакие актеры ни в одном театре мира не смогли бы так передать весь трагизм, происходящей на моих глазах, бьющейся в конвульсиях, умирающей любви.
Вдруг, оба они затихли. Девушка указательным пальцем тихонько, как-то обреченно, коснулась сначала его лба, потом губ и из ее глаз покатились, сверкающие на солнце, крупные капли слез. Парень еще не понял того, что уже понял я. Он примирительно достал из кармана платок и протянул ей. Она резко отодвинула его руку, развернулась и пошла. На этот раз он не побежал за ней. В этот момент и он все понял и, словно окаменев, стоял на месте и смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.
В парке повисла тишина. Мне пора было уходить. Я поднялся со скамейки, посмотрел на сидящих на скамейках бабушек и мам. Они плакали. Беззвучно.