Часть 1. Вера

Наталья Бокшай
Зимой мы мечтаем о жарком лете, летом мечтаем о снежной зиме с ее долгими вечерами. В этой бесконечной круговерти подчас не замечаем самых главных мелочей и лишь гоним зачем-то время вперед. Часто ждем чудес или особых моментов, а они почему-то не приходят, и, кажется, во всем виноваты мир, судьба, отвернувшаяся удача и черный кот с мешком соли.
Вся моя история началась с одного скверного мартовского дня.
Утро не задалось как-то с самого начала. Не смотря на то, что календарь сбрасывал последние листы марта, весной даже не пахло. Все выходные мела метель, а потом решил вернуться крещенский мороз. На работу пришлось пробиться сквозь нечищеные тротуары, кутаясь в шарф и мысленно ругая телефон, который так и не включился. Конечно же я опоздала. Одна радость, что выговор за «проспала» я могу получить от самой себя. Моя помощница успела за время моего отсутствия расчистить снег перед нашим кафе и сбить сосульки.
Год назад я открыла  свою пекарню и обустроила небольшое кафе на десять столиков. Сказать, что моя мечта сбылась, было еще довольно рано. Кредит, аренда, куча потраченных нервов, проблемы в первое время с поставщиками и война с новым оборудованием,  реки пролитых слез – было уже совсем не до мечты. Лишь надежа, что рано или поздно все это окупится, да довольные лица посетителей и постоянные клиенты не давали погаснуть этому пламени, а мечте рассыпаться. Лишь люди давали  мне веру в себя и собственные силы, не позволяя отчаиваться и сдаваться.
И вот, добро пожаловать в кафе-пекарню «Розовая терраса». Здесь я пеку самый разный хлеб – от простого ржаного до традиционного хлеба разных стран, сдобные булочки и лепешки, пироги и печенье. Вообще, печь хлеб по рецептам пекарей Италии, Франции или Ирландии было моей излюбленной темой. Мне это было интересно, и я жаждала пробовать и пробовать выпекать такой хлеб, не похожий на свой, домашний. Я была больна темой рецептов других стран, как ищейка рыскала в поисках новых подлинных рецептов, выпекая хлеб, который заполнял особую полку на прилавке. Там так и было написано «Особый хлеб» и ниже шел перечень сложных названии и страна, которой он должен был своей рецептурой. Выпечка была моей основной искрой.
Моя помощница, Лиза, работала официантом, продавцом и готовила блюда из нашего небольшого меню. Оно состояло в основном из одного основного блюда, но каждый день разного, салата, традиционного чая с булочками и маслом, омлета и запеканки. Лиза могла сварить кофе в турке и сделать его невероятно вкусным, хотя многие предпочитали кофе из автомата, могла приготовить блинчики. Блинчики у нее всегда были удачными и пользовались хорошим спросом.
- Доброе утро, - поприветствовала я еще сонную девушку, которая зевая, закладывала капсулы в кофе-машину.
- Привет, - улыбнулась она, махнув мне рукой. – Я думала, что это я сегодня проспала.
- Телефон, - простонала я, плюхнувшись на барный табурет.
- Опять? – выгнула бровь Лиза от удивления.
- Третий телефон за последние два месяца, - я достала телефон из сумки. – Мертвый. Прямо проклятье какое-то.
- Тогда в церковь, - фыркнула Лиза и подала мне чашку кофе.
- Да видимо придется, - улыбнулась я и немного покоробилась от сказанного.
Обычно в такую рань у нас было пусто, даже за окнами почти не было прохожих. Но уже через несколько часов робкие покупатели и зачастившие посетители заполнят кафе, привлеченные запахом свежей выпечки, ароматом специй и молотым кофе. Многие из них, заходя просто за вкусным хлебом, задержатся здесь ради того, чтобы поболтать с приветливой Лизой, выпить чашку горячего чая или кофе, а то и вовсе пересядут за столик, чтобы полакомиться блинчиками или салатом, ожидая сладкую выпечку.
Большую часть дня я проводила в пекарне. С Лизой мы в это время почти не виделись, потому что кухня была отдельно. Но ближе к вечеру я вставала за прилавок рядом с Лизой, а то и вовсе отпускала ее пораньше домой. И когда к шести часам хлеб улетал с полок, выпивала последнюю чашку травяного чая,  и закрывала «Розовую террасу».
Допив свой кофе, я ушла в пекарню. Там меня в холодильнике ждал мой «ночной» хлеб. Самый безропотный мой друг.
В пекарне все было удобно и под рукой. Еще вчера я пополнила запасы специй, орехов и фруктов, джемов и цукатов – за ними я ездила сама, а поставщики завезли муку и сахар. Скоро должны были приехать молочники. Их обычно каждое утро встречала Лиза. У нее был острый нюх на молоко и сливки, с ней не проходил номер «вчерашнего». Я ей полностью доверяла в этом деле.
И вот именно здесь, в пекарне, начиналась особая магия.
Замешивая тесто, я слушала первую попавшуюся в плей-листе песню, которая задавала все настроение грядущего дня. Играла итальянская мелодия. Значит и хлеб с выпечкой сегодня будет итальянским. Образы прекрасной природы, моря и Альп мелькали перед моим взором, захватывая и унося в мир запахов и вкусов Италии. Музыка всегда поднимала мне настроение, да и само тесто поднимала, оно так и норовило вывалиться из огромных кастрюль.
Когда хлеб отправлялся в печь, пространство вокруг начинало расширяться и наполняться волшебством. Аромат из пекарни врывался в кафе, летел на улицу и манил за собой, обволакивал, нежно обнимал за плечи прохожих, заставляя их остановиться, стирал с их лиц усталость и печаль, наполнял мысли легкостью и теплом. И под звон дверного колокольчика магия становилась сильнее, и никто не мог перед ней устоять. Кафе заполнялось и томительное ожидание царило до того момента, когда я выносила лотки с только что испекшимся хлебом. А когда пышные булки, присыпанные сахарной пудрой или щедро политые шоколадной глазурью  заворачивались в хрустящую пергаментную бумагу, волшебство торжествовало и было всюду, все дышали в этот миг только им. «Розовая терраса» озарялась улыбками.
Собираясь доставать из духового шкафа порцию булочек по-тирольски, я услышала недовольный голос Лизы. Она что-то настойчиво объясняла, и голос ее становился все выше и выше. Мне пришлось сжать зубы, чтобы не вылететь в кафе и разобраться с происходящим там – я ведь могла пропустить самый важный момент и тогда бы хлеб просто-напросто сгорел.
К моменту, когда я, наконец, достала булочки, Лиза сама влетела в пекарню с раскрасневшимся от гнева лицом.
- Ну, просто хамство высшей пробы! – всплеснула она руками. – Тебя зовет.
Я вышла вслед за ней.
У прилавка стоял молодой человек, в очках, нелепой вязаной шапке с помпоном, укутанный в длинный толстый шарф.
- Это хозяйка? – недовольно поинтересовался он у Лизы, ткнув в меня пальцем.
- Да! – ответила Лиза с вызовом, заняв оборонительную позу рядом со мной.
- У вас что-то случилось? – вежливо поинтересовалась я, видя, что посетители в кафе напряженно  наблюдают за развернувшейся сценой.
- Случилось. Я шел мимо вашей забегаловки и упал, оскользнувшись на сбитой сосульке. Мало того, что я сильно ушибся, так еще и ботинок порвал! – выпалил он на одном дыхании. – Как мне теперь идти на работу?
- Скользко сейчас не только напротив нашего кафе, - спокойно ответила я. – Любой сейчас может оскользнуться. Мы сделаем все возможное, чтобы подобное ни с кем больше не повторилось. Я не могу починить вашу обувь, но могу предложить вам чашечку горячего шоколада и свежую выпечку. Думаю, это могло бы немного улучшить ваше настроение.
Он нелепо хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, явно не ожидая такого ровного и спокойного тона с моей стороны. И пока он не придумал, как возразить мне, я мягко взяла его под локоть и подвела к свободному столику.
- Или вы предпочитаете кофе? – вежливо и с улыбкой спросила я. – Или может все же горячий шоколад с орехами и ванилью?
- Шоколад, пожалуйста, - промямлил он, как-то вдруг оробев и растерявшись.
- Одну минуту, - я снова широко улыбнулась.
Лиза с осуждением смотрела на меня – она бы взашей его уже давно выгнала на моем месте. Я лишь подмигнула ей и отправила на кухню готовить шоколад. А сама вернулась в пекарню, чтобы присыпать горячие булочки сахарной пудрой и вынести их.
Запах летел вместе со мной, и едва я вошла в кафе, он успел достичь каждого и нежно обнять за плечи, вызвав улыбку и приятное расположение духа.
Забрав у Лизы шоколад и положив на тарелку булочку, я сама поднесла нашему нарушителю покоя.
- Хорошего вам настроения и приятного аппетита, - пожелала я ему. – Уверена, что попробовав шоколад и булочку, вы поймете, что у нас не забегаловка. Ремонт обуви находится за углом, а это в качестве моральной компенсации. Еще раз приношу вам свои извинения. Доброго дня.
Он рассеянно смотрел на меня, проглотив мед вместе с каплей дегтя сказанных слов, и кивнул, переведя взгляд на выстроившуюся очередь покупателей, привлеченных сладким запахом ванили. А приветливая Лиза с удовольствием заворачивала их покупки в заманчиво шуршащую бумагу.
- Твоя хлебная магия снова сработала, - подмигнула мне Лиза, принимая заказ у вошедшей семейной пары.
Среди посетителей кафе были давно узнаваемые лица, многих я знала по именам.
За крайним столиком сидел Федор Иванович, пожилой, с редкими седыми волосами мужчина. Он обычно приходил к нам самым первым, читал газету или рассматривал замусоленный каталог семян, часто беседовал с Лизой и подкармливал прибившуюся к нему дворняжку, которую он, в последствие, забрал к себе и уже вдвоем они заходили к нам погреться.
Сразу за ним приходила женщина, Ольга, работающая в редакции женского журнала. Ей нравилось сидеть здесь, в окутывавшем ее тепле и сладком запахе, составлять и обрабатывать материал для журнала. Она говорила, что здесь ей было приятнее работать. Обычно она задерживалась здесь на пару часов, а вечером заходила купить французский багет и пирог с абрикосовым джемом. Лиза знала это и всегда оставляла ей ее лакомства.
Позже приходила красивая седовласая вдова, Алевтина Муслимовна, которая заказывала горячий шоколад и булочку с корицей. Она редко с кем-либо разговаривала, лишь читала какую-нибудь принесенную с собой книгу. В последнее время она уже несколько месяцев перечитывала «Гордость и предубеждение» Джейн Остин.
 Мы мало что о ней знали, но однажды вошла молодая женщина с девочкой лет десяти-двенадцати и они обе узнали ее. После Лиза рассказала мне, что в молодости Алевтина Муслимовна была известной пианисткой, преподавала в музыкальном училище и выступала на многих концертах. А та женщина с ребенком была ее лучшей ученицей и теперь сама преподавала в училище. Муж Алевтины Муслимовны был летчиком, но погиб еще совсем молодым. И вот уже двадцать лет она носила по нему траур и мало с кем общалась, ее-то и видели редко. Но в нашем кафе она была частым гостем. Уходя, она всегда покупала «Бородинский» и две булочки с корицей.
В обеденный перерыв заходили рабочие и студенты, и тогда кафе наполнялось приятным гомоном и смехом, дверной колокольчик на протяжении всего часа не переставал звенеть, а Лиза только и успевала всех обслуживать. Тогда на подмогу выходила я, а она ловко маневрируя между столиками, разносила заказы для тех, кто успел занять свободный столик.
После обеда, ближе к вечеру заходили пожилые семейные пары, мамы с детьми, бабушки с внуками. А после пяти кафе наполнялось романтикой в лице влюбленных парочек или хихикающих подружек и низко басящих молодых парней. Они-то и были этим особым колоритом для создания особой атмосферы в кафе – вечером в нем зажигались таинственные фонарики, свет приглушался, и музыка звучала совсем другая, романтическая и плавная.
В последние несколько дней я приметила новое лицо в нашем кафе. Это была девушка, которой я не могла дать больше двадцати пяти. Среднего роста, с длинными темно-каштановыми волосами, забранными в хвост, с извечной записной книжкой и постоянным напряжением на лице, выдающем ее  внутреннюю мыслительную борьбу. Особенно запоминающимися были глаза – темные, глубокие, выразительные, с какой-то непонятной тоской, которую я всегда замечала у страдающих собственным одиночеством людей. Такие люди сами создавали вокруг себя зону вытянутой руки и если с кем-то и заводили беседу, то на общие темы, такие не доверялись кому попало. Она садилась за самый дальний столик у окна и могла часами смотреть в окно, после чего делала какие-то записи, брала чашку крепкого чая, который мог часами стоять нетронутый.
Лиза иногда возмущалась тому, что наше кафе похоже на пристанище философов, но я лишь смеялась. Но Лиза была бы не Лизой, если бы не узнавала обо всех и всем. Через неделю она смогла разговорить нашу таинственную посетительницу.
Ее звали Надежда. И она была писательницей, Лиза даже откопала в Интернете ее книгу, которую показала мне. «Ромовая баба», гласила обложка. Теперь мне стал понятен ее одинокий взгляд.
Надя первое время просто наблюдала за окружающими, а потом я застала ее за приятной беседой с Федором Ивановичем, который охотно ей что-то рассказывал. Даже Алевтина Муслимовна как-то оживилась, и было заметно, что она с интересом слушает их болтовню.
А потом Надя стала много беседовать с Лизой, оставаясь в кафе все дольше и дольше, заказывая то хлебные палочки Гриссини, то готовившуюся по выходным пиццу.
Но сегодня Нади не было. В кафе как-то даже было пусто без нее. На мой вопрос Лиза лишь пожала плечами и сказала, что возможно у нее творческий порыв, который не дал ей выйти из дома. Звучало обнадеживающе. Зато сегодня, именно сегодня, Федор Иванович и Алевтина Муслимовна впервые заговорили друг с другом. Когда я вошла в кафе с порцией круассанов, они беспечно беседовали за одним столиком. Она принесла для нашего кафе цветущую герань в горшке, это и стало поводом, чтобы завязать приятную дружескую беседу.
Я лишь улыбнулась этому. Может быть, день сегодня выровняется и станет нормальным?
В пять часов вечера, собираясь отпустить Лизу домой, а самой еще ненадолго задержаться – людей в кафе было достаточно, я вышла из пекарни с последним лотком хлеба, который обычно покупали люди после работы, и увидела рядом с геранью круглую коробку с красивыми алыми розами, среди которых проглядывали веточки ароматной лаванды.
- Лиза, у тебя появился поклонники? – весело спросила я, кивнув в сторону цветов.
Лиза, отпустив двух девушек-студенток, хитро улыбнулась.
- Вообще-то это для тебя, - ответила она, указав на открытку с одним моим именем.
- Для меня? – искренне удивилась я.
Она кивнула.
- Надеюсь, не от того, что упал сегодня? – хихикнула я.
- Нет, - Лиза указала на входную дверь. – Этого я беру на себя. Возьму и приглашу его сама в кино. А то он дикий какой-то. Прямо чувствую – пропадет без меня.
В дверном проеме мелькнула знакомая забавная шапка. А я не сдержала смеха.
- Это от одного нашего постоянного посетителя, который обычно заказывает американо и фоккачу, - улыбнулась Лиза, указав на цветы. – Я покажу тебе его. Он обычно в обеденный перерыв заходит. Очень даже ничего такой.
Через пол часа после ее ухода, в кафе вошла Надя.
- Добрый вечер, - улыбнулась я ей.
- Добрый, - она немного запыхалась, но, тем не менее, искренне ответила на мою улыбку и села за стойку. – Как ваш день?
- Насыщенный, как и обычно, - ответила я. – Чай?
- Конечно, - улыбнулась она. – Меня, кстати, Надя зовут. Можно на «ты».
- Меня тоже можно на «ты», - улыбнулась я и показала бейджик с именем, хотя она и так знала, как меня зовут. – Пишешь книгу?
- Пытаюсь, - простонала она, выкладывая свой блокнот на стойку. – Все никак не зацеплюсь. Вижу все целое, а самое важное как вода сквозь пальцы утекает. Бесит страшно. Но этот город мне очень нравится. И кафе у тебя прекрасное. Это меня сильно вдохновляет.
- Спасибо, - улыбнулась я.
И мы с ней долго болтали, будто знали друг друга очень давно. Она спрашивала о кафе и пекарне, о людях и о моих наблюдениях за ними, о городе. Сама же в свою очередь делилась своими впечатлениями, рассказывала о доме, который снимала и о своих забавных соседях. Я их, кстати, знала, они часто покупали у нас хлеб.
Так я познакомилась с таинственной Надеждой.
Мы говорили и все не могли никак выговориться, хотя темы не касались ни личной жизни, ни прошлого. Мы обе старательно избегали этого и не осуждали друг друга за такое пока еще недоверие.
Люди в кафе менялись, и вечер летел на удивление быстро. Я закрывалась обычно в восемь часов, но с Надей мы проболтали до половины десятого.
- Я тебя, наверное, сильно задержала? – виновато спросила она.
- Да я и сама не заметила, как пролетело время, - вспохватилась я. – Я давно ни с кем так не разговаривала. Даже на душе легче стало.
- Красивые цветы, - заметила Надя, кивнув на коробку с розами.
- Таинственный поклонник, - пошутила я и взяла ее в руки, собираясь унести домой. – Не помню даже, когда мне в последний раз дарили цветы. Даже как-то дико.
Надя сочувственно улыбнулась, и мы вышли на улицу, где было, на удивление, тепло и снег под ногами был по-весеннему рыхлый. Расстались мы с ней на остановке – я поехала на маршрутке в свой микрорайон, а она пешком пошла в сторону железной дороги, чтобы там свернуть на свою улицу, которую я про себя называла Грецией, потому что там дома на возвышенности издалека казались будто друг у друга на голове построены. Но место и вправду было красивое, особенно когда цвели фруктовые деревья, кустарники и сирень.
Я ехала в маршрутке и думала о том, кто же все-таки оставил эти красивые цветы. Тело мое наполнилось приятной усталостью, ноги налились свинцом, а спина просила занять горизонтальное положение. Тихое мурлыканье в наушниках уносило меня куда-то далеко в безоблачные дали, к прекрасным берегам соленого моря, под тень виноградных лоз и цветущих ветвей миндаля, туда, где нет суеты, боли и разочарований, где есть только солнце и окутывающее с ног до головы тепло, где есть место светлым чувствам.
А потом заиграла совсем другая музыка, с совсем другими словами и к горлу подступили слезы. Если бы этот таинственный поклонник только знал, как дрогнули струны моей души от этих цветов. Если бы кто-то только знал, какой была сейчас моя душа, которую я больше никому не открывала. Эти розы будто своими шипами впились в мои раны и окрасились в алый цвет. Воспоминания заполняли меня, и все вновь очищалось благословенными слезами.