Чувство тонкого льда.
Приезжаешь ты такой на контракт, работать в хорошем шоу, а тебе, мило улыбаясь, говорят,что, мол, по тематике твой номер не вписывается в сей проект и нужно кардинально менять имидж, сиречь - образ, а так же всю движуху и музыку до кучи. А ты прям врос уже в свой номер и так к нему привык, как к родному, но делать нечего. Вернее, делать-то как раз есть чего. Сразу появляется вагон работы. Ты пашешь на этот долбанный новый образ, ищешь его - Ау, образ! днем и ночью и путаешь уже вечером в зеркале свое перепуганное и запавшее от поисков лицо с ним - любимым и не найденным. Две "репы" в день, жарища и постановщик , который воробья в поле способен загонять: "Убери руку! Не так! Где напор? Экспрессия? Энергия? Шаги! Быстро! Нет, медленно! Нет! Нахрен шаги. Лучше пролети красиво. Не так! Где твое лицо? Убери ногу! Красиво!!!!..." И т.д. Ты ищешь этот образ и он начинает приходить к тебе в страшных снах в виде чувака в лаптях и маске а ля Крик , и с косой на плече. Ладно хоть коня бледного рядом не видать. Обдавая трехдневным перегаром, он сипит: "Давай поговорим о высоком, в натуре. В чем сила, брат?" Просыпаясь, ты тихо ненавидишь себя и свою работу, хотя совсем недавно это было твое все в этой жизни. Ты ищешь этот чертов образ день, два, неделю, вторую. Ты идешь по тонкому льду, который хрустит и дышит под ногами. Где-то под тобой ворочается не просыпаясь ледяная бездна. И надо пройти краешком, не рухнув в нее, но заглянув. Образ - это не маска и не противогаз, который надел и снял. Образ - это твоя вторая кожа. Ты живешь в нем и тебе верят, если эта кожа - настоящая. Или не верят, если фальшивишь в чем-то главном. И вот, когда ты уже окончательно уверился, что ты бездарь и тля, после нескольких мучительных недель каких-то невероятных усилий и ломки, ты нащупываешь путь по этому тонкому льду и начинаешь выползать из своей шкуры как змея и примерять новую кожу. Ты чувствуешь ровный гул неба над собой и всеобъемлющую печаль звезд, и эхо своих шагов, отдающееся в тяжелой бездне, над которой ты идешь по тонкому льду. Но счастье не в этом. Ты приходишь домой после очередной репетиции , а маленькая, но уже такая взрослая дочь что-то сосредоточенно и серьезно колдует на кровати. Какие-то листики и тарелочки. Ты садишься рядом усталый и опустошенный, и она, повернувшись, говорит деловито: "Папа! Садись есть. Я приготовила тебе обед".