Вступление.
Когда в 2002 году на афишах города появились строчки – концерт «Русской роговой капеллы», вряд ли кто знал, что такое «роговая музыка» и «роговой оркестр». Такого на афишах раньше горожане не встречалось. Может, кто-то и читал в какой-то редкой книге об этом «чуде из чудес» – старинном оркестре охотничьих рогов, но подобных «знатоков» были единицы – ведь написано о русской роговой музыке крайне мало. Тем не менее в свое время это было явление. До нас дошло множество отзывов современников, свидетелей этого «чуда» – более 150 лет, с середины XVIII века (точнее – с 1752 года) до начала ХХ-го – хотя и с перерывами, роговая музыка «не уставала» звучать в парках, садах, концертных залах России. Более полутора веков русской роговой музыке дивилась вся Европа. Создать нечто подобное там, в Европе, никто так и не смог, она осталась сугубо русским явлением.
«Нигде кроме России неизвестная и несуществующая роговая музыка в своем роде … единственна и особлива… – писал в 1796 году автор первого труда о русской роговой музыке Йоганн Христиан Гинрихс. – Волшебство этой музыки таково, что на известном расстоянии никто бы не вообразил столь фантастической оркестровой композиции…»
«Это совершенно новая, своеобразная му¬зыка, с которой никакая другая не может сравниться по помпезности и приятности звука…» – удивлялся историк С.-Петербурга конца XVIII века Якоб Штелин.
«Казалось, как будто играли на нескольких больших церковных органах…» – восхищался уже в XIX веке писатель Вл. Ф. Одоевский.
В России к списку восхищавшихся этим явлением должно прибавить М. Ломоносова и Г. Державина, А. Пушкина и М. Глинку, А. Даргомыжского, П. Вяземского, Дельвига и еще многих… Немало восторженных отзывов оставили и зарубежные музыканты, литераторы, политики – все, кому посчастливилось слышать роговой оркестр…
Тем не менее, дважды на протяжении ее истории русской роговой музыке «пели отходную», причем были среди отпевающих весьма солидные музыкальные критики и музыкальные историки. Связано это было в основном с временно исчезавшим интересом к роговой музыке у простых слушателей. Так произошло в середине XIX века, потом в начале ХХ-го. Сначала исчезала «мода» на роговые оркестры, потом роговая музыка начинала казаться и вовсе устаревшим явлением… В последний раз роговой оркестрв России прозвучал в 1915 году в Оперном зале Народного дома императора Николая II (ныне это здание занимает Петербургский Мюзик-холл). Правда, еще два года роговой оркестр оставался структурной единицей Придворного оркестра, но после февралской революции, в марте 1917-го роговой оркестр был упразднен. С тех пор почти на сто лет утвердилось мнение, что «русское роговое чудо» – это анахронизм, нечто музейное, что техника и методика игры навсегда ушли в прошлое, тогда как современная музыка – она «движется вперед». Не отставали в этом суждении и музыкальные деятели советского времени. О роговой музыке писали как о красивой сказке и не видели перспектив у этого вида искусства.
И вдруг «сказка» ожила. И не как «музейное явление», но как живое искусство, сразу нашедшее отклик в сердцах и душах современников. Случилось это в XXI веке.
На первых петербургских концертах Роговой капеллы слушателей поразили новизна и необычность звучания инструментов. Ничего подобного они раньше не слышали. Поразило и мастерство музыкантов. Это особенно поразило слышавших оркестр, хотя в этом и не было ничего удивительного – ведь во-первых, все участники капеллы владели каким-либо медным духовым инструментом, а во-вторых, до первого выступления капеллы были почти два года работы над созданием рогов, изучением методики, техники игры, над слаженностью ансамбля. С первых выступлений популярность капеллы стала расти «не по дням, а по часам». Концерты следовали один за другим, а меньше чем через год уже состоялись первые гастроли капеллы за границу. Потом поездки стали чаще – и за рубеж, и по городам России…
И вот уже 15 лет Русская роговая капелла удивляет мир. Но ведь это значит, что продолжается история русской роговой музыки, история, которая насчитывает уже почти три века.
Каким же образом удалось возродить это исконно русское старинное искусство, забытое на целый век? Что способствовало этому? Какие усилия были приложены для этого? Известно, что попытки возродить роговую музыку в ХХ веке были, и неоднократные. Но только в 2002 году удалось создать в России профессиональный роговой оркестр, причем оркестр высокого класса. Инициатором и главным «мотором» этого дела стал петербургский валторнист, известный в городе музыкант, неуёмный энтузиаст и знаток медной духовой музыки – Сергей Николаевич Песчанский. Песчанскому удалось сделать то, что почти сто лет не удавалось никому. В начале 2000 года он собрал вокруг себя таких же энтузиастов, как он, и дело «закипело». Пришлось постигать старинную технику игры, изучать документы, думать над созданием инструментов, преодолевать немало препятствий организационного плана. Два года ушло на кропотливейшую работу. И вот в 2002 году в Петербурге родился коллектив под названием «Русская роговая капелла». Это был первый за сто лет – и в то время еще единственный – роговой оркестр в России. Видно, нужно было, чтобы появился такой человек как Песчанский, который самозабвенно, оставив все, чем раньше занимался, посвятил себя незнакомому тогда даже ему самому делу.
Так получилась (судьба, видно, и тут поспособствовала), что свою постоянную «прописку» капелла сразу же получила во дворце Кириллы Григорьевича Разумовского, что на Мойке, 48. Кирилла Разумовский имел в XVIII веке один из лучших в Петербурге «роговых хоров». Сейчас во дворце размещается Педагогический университет им. А. И. Герцена (это его главный корпус). 15 лет назад руководство Университета приветило новый коллектив и до сих помогает ему во всем. Поначалу инициативу возрождения рогового чуда поддержал тогдашний ректор Геннадий Алексеевич Бордовский (ныне он – почетный президент Университета). Новый ректор – Сергей Игоревич Богданов – продолжил начатое дело и всемерно содействовал его развитию, наметив новые стратегические линии деятельности капеллы. В частности, особое внимание было уделено созданию программ, направленных на патриотическое и духовно-нравственное воспитание подрастающего поколения. Но ведь это – основной профиль Университета. Роговая капелла дает теперь концерты не только в концертных залах, но в школах, колледжах, лицеях. Дело необычайно важное для воспитания молодых. И, конечно, в Университете созданы все условия для работы капеллы. У коллектива есть не только залы для репетиций и концертов, но появилась своя мастерская для создания и ремонта инструментов.
Приезжающие в Петербург гости, особенно иностранцы спешат насладиться звуками дивной музыки, которую они больше не услышат нигде. Большой зал филармонии, зал государственной хоровой Капеллы, зал Александро-Невской лавры, зал Университета им. А. И. Герцена, другие крупные аудитории города всегда заполнены на концертах коллектива.
Роговая музыка – это музыка широких пространств. И звуки рогов вновь, как 200 лет назад, разносятся в белую ночь над реками и каналами «северной Венеции» – петербуржцам и его гостям давно полюбились, например, «роговые прогулочные катера». Оркестр можно услышать и прямо на улице – по согласованию с администрацией Петербурга в летнее время оркестранты время от времени появляются где-нибудь на Малой Садовой или на на лужайках какого-либо парка – и волшебные звуки плывут над домами, над крышами северной столицы – города, где некогда эти звуки и родились. Летом капелла регулярно выступает на открытом воздухе в Петергофе или в Царском Селе.
Многочисленные гастрольные поездки по стране, около двух десятков зарубежных поездок (более 20-ти стран)… За пятнадцать лет – более восьмисот концертов. Восторженные отклики прессы у нас и за рубежом, удивление и уважение слушателей, музыкантов-профессионалов… Сегодня Русскую роговую капеллу называют «тембром России». Как же удалось достичь музыкантам столь высокого уровня?
Но прежде чем начать рассказ о Русской роговой капелле, наверное, надо рассказать об истории самой «музыки на рогах». Тогда станет понятно, почему роговая музыка на долгое время оказалась в забвении и почему появление в наши дни рогового оркестра стало своего рода сенсацией и даже подвигом. Да и что это за искусство такое, откуда оно взялось, как появилось?..
Сразу надо заметить – писали о роговой музыке и много, и мало. Много в XVIII–XIX вв., мало – в ХХ-м. В основном это были статьи, заметки; упоминалась роговая в мемуарах и письмах современников, тех, кто слышал это чудо (Я. Штелин, Георги, Ж. де Местр и мн. др.). Но книг, посвященных истории роговой музыки, было всего две: в XVIII веке книга И. Гинрихса (Начало, успехи и нынешнее состояние роговой музыки, 1796), в XIX-м книги не вышло ни одной, а в ХХ-м была книга К. Верткова (Русская роговая музыка, издана в 1948, написана в 1938). Была еще брошюра Н. Фидейзена в начале ХХ века, да брошюра К. Штакельберга (утеряна); остались еще обширные заметки о роговой музыке в неопубликованных мемуарах Шткельберга.
История роговой музыки необычайно интересна и порой драматична.
Рождение. XVIII век.
«Русское чудо» – так издавна называют это явление. Роговая музыка – чисто русский феномен. Как Петербургские серенады. Как тройка с коло¬кольцами под дугой. На протяжении вот уже почти 270-ти лет в ее адрес слышны одни только восторги и хвалебные слова, слова удивления и восхищения.
И снова повторимся – у Европы с роговой музыкой «романа» не сложилось, как ни старались в свое время крупные европейские музыканты. До сих пор роговая музыка остается русским национальным явлением и, как выяснилось, нигде, кроме России, существовать и не могла.
Роговая музыка – это музыка охотничьих рогов. Один из древнейших музыкальных инструментов на земле, рог обладает неповторимым прозрачно-серебристым тембром. Поначалу это действительно был рог животного, но потом рог стали делать из дерева, меди, латуни, даже серебра. Задача была такая, чтобы звук разносился как можно дальше. Исполнить какое-либо музыкальное произведение на роге было нель¬зя – у рога не было ни клапанов, ни строя. Профессионал-музыкант, конечно, мог бы издать на нем несколько звуков и даже сыграть какую-то мелодию. Но в рог дули егери и псари, люди музыкально неграмотные, неумелые, им удавалось выдуть из рога лишь один натуральный звук, одной высоты и тембра. Да и аккорда звуки не создавали. В лесу рога звучали разноголосо, какой во что горазд. Мысль соединить вместе серебристые, прозрачные звуки охотни¬чьих рогов пришла в середине XVIII века музыканту, которого звали Ян Антон (Антуан) Мареш.
Вот начало биографии Мареша по книге о роговой музыке К. Верткова:
«Ян-Антон Мареш родился в 1719 г. в чешском городе Хотиборце, в семье надзирателя над водяными сооружениями. Первоначальное музыкальное образование он получил в местном монастыре, а затем, избрав своей специальностью валторну, учился у знаменитого дрезденского валторниста Иоганна Гампеля. Позднее Мареш переехал в Берлин, обучился здесь игре на виолончели у известного виолончелиста Чикка и занялся педагогической деятельностью. Одним из учеников его оказался сын русского канцлера граф Бестужев, при посредничестве которого Мареш и попал в 1748 г. в Петербург. Около года Мареш служил валторнистом в оркестре Бестужева, после чего, благодаря своим блестящим музыкальным способностям, был переведен камер-музыкантом в придворный оркестр. Театр и музыканты двора находились в то время в ведении фаворита Елизаветы – С. К. Нарышкина, который был большим любителем парфорсной охоты и имел свой ансамбль “охотничьей музыки”».
Так Мареш оказался, по сути, под началом Нарышкина.
Гофмаршал императрицы Елизаветы Петровны – Семен Кириллович Нарышкин, нетитулованный дворянин, был богатейшим в то время человеком, большим любителем музыки, охоты и дорогих карет, колеса которых он украшал, по¬мимо золота, еще и зеркалами, чтобы солнечный свет, отражаясь, возвещал о том, что «вот едет он, Семен Нарышкин». У Нарышкина бывали разные капризы. Среди этих капризов – желание создать роговой ансамбль.
Хотя считается, что мысль об «охотничьей музыке», то есть оркестре с использованием охотничьих рогов пришла Марешу, на самом деле она пришла еще прежде Нарышкину. Однажды он призвал Мареша в свое загородное имение на Чёрной речке под Петербургом для того, чтобы «согласить у своих охотников все рога в стройность», то есть чтобы звучали они все в тон, а не разноголосо. Мареш начал с того, что попросил изготовить прямые рога разной величины и составил два квартета рогов, из коих один был настроен в Ля-мажоре, а другой в Ре-мажоре. На охоте они должны были звучать стройно, в двух родственных между собою тональностях. Это так понравилось Нарышкину, что он, любивший музыку, обратился к Марешу с предложением научить егерей игре на валторне (которая, кстати, вела свое происхождение от древнего охотничьего рога), чтобы исполнять лёгкие музыкальные номера. Но на это нужны были годы. И Мареш предложил сделать оркестр из прямых рогов, из коих каждый издавал один только тон хроматической гаммы, начиная с нижнего басового до верхнего дискантового.
О дальнейшем разговоре, состоявшемся между вельможей и капельмейстером, поведал современник начала роговой музыки, друг Мареша – историк и знаток искусства Йоганн Христиан Гинрихс в своей брошюре «Начало, успехи и нынешнее состояние Роговой музыки», вышедшей в Петербурге в 1796 году.
«Затруднения в обучении на валторне побуждали Мареша выдумать какое-нибудь средство, чтобы отделиться от того добрым порядком.
Прежде всего взошло ему на мысль учинить с людьми своими опыт: не можно ли произвесть что-нибудь на одних однотонных рогах без помощи других инструментов? В сем состояла первая идея о нынешней роговой музыке.
Гофмаршал отвечал, что то совсем невозможное дело, потому что каждый из них более одного тона дать не может; из того ничего не выйдет; и учить на таких однотонных инструментах несравненно труднее, нежели на других, имеющих многие тоны… Другие, слыша то, смеялись тому чрезвычайно, почитая такую выдумку несбыточной и безрассудной…»
Проще говоря, Нарышкин в просьбе создать оркестр из одних рогов Марешу отказал. И тогда тот занялся этим втайне.
Надобно напомнить, что Мареш имел дело не с музыкантами, а с крепостными егерями, которые нотной грамоты никакой не знали и всего-то умели, что выдувать звук на своем роге. Никаких вентилей и других приспособлений для управления звуком на рогах не было, на роге можно было издать, как уж отмечалось, только один единственный звук определенной высоты и тембра. И задача Мареша состояла в том, чтобы из звуков разной высоты, какие издавали разные по величине рога, составить музыкальные фразы и аккорды. Для этого надо было каждому играющему точно высчитывать момент, когда вступить, и таким образом, скажем, семеро человек, беря поочередно каждый свою ноту, могли изобразить стройную гамму, а от ловкости их и набранного умения можно было сыграть эту гамму в любом медленном или быстром темпе, а после определенных трудов – и музыкальную фразу.
Марешу пришлось придумать специальную партитуру и «партиции» (партии) для каждого музыканта. Разумеется, в партиях были не ноты, а цифры и специальные значки, чтобы отсчитывать играющим паузы. «Сочинив две легкие трехголосые штучки начал их учить оныя», – пишет Гинрихс. Мареш работал с новоявленными «музыкантами» (а их он набрал тогда двенадцать человек) несколько месяцев, пока наконец решился представить плод своих трудов Нарышкину.
«К тому избрал он такое время, – пишет Гинрихс, – когда был у него [Нарышкина. – Ю.К.] большой стол [т.е. обед. – Ю.К.]. Зашла опять речь о прежнем предмете, и Его Превосходительство жаловался чрезвычайно на Марешову нерачительность. Один остряк сказал между прочим, что “Мареш хочет выдумать особливую для диких зверей музыку”. Мареш шутя тут с прочими… сказал наконец с важным и утвердительным видом: “Что вы скажете, если сия музыка не имеет ни мало такой грубости, какую вы себе воображаете?” Возродилось во всех чрезвычайное любопытство; а особливо когда узнали, что люди собраны уже в большой манеж и готовы сыграть разные штучки. Всяк вскоча из-за стола, спешил как можно скорее на место своего ожидания.
Все поражены были чрезвычай¬ным удивлением. Гофмаршал был тому столь обрадован, что, обнявши Мареша, не знал, как ему изъявить свое удовольствие. Признавался с радостью в равенстве Гармонии… С того времени положено было, чтобы роговая музыка играла одна без помощи других инструментов…»
Хотя это описание 1796 года и длинновато, но демонстрирует вос¬торг, какой возбудила ро¬говая музыка уже при своем рождении. Нарышкин велел Марешу увеличить состав оркестра и заняться им основательно.
Вскоре был создан большой роговой оркестр, уже не из двенадцати, а из тридцати шести исполнителей. Мареш лично изготовил тридцать семь инструментов – от басов in G (Соль) до дискантов, в общей сложности диапазоном в три октавы. Маленькие рога имели в длину всего двадцать сантиметров, большие достигали трех метров, и для них изготовили специальные подставки. В короткий срок были разучены еще несколько пьес, гораздо более сложных, – и роговая музыка стала звучать в имении у Нарышкина почти каждый вечер.
«Эти новые музыканты, – писал Штелин позже, в 1770 году, – играют не только идущие в медленном темпе несложные произведе¬ния, но и прекрасные вновь сочиненные охотничьи песни, марши, арии, симфонии целиком – allegro, andante и presto – и другие произведения в быстрых темпах сложнейшей гармонизации и с пассажами… Особенно поразительно, когда фигурации и другие пассажи, состоящие из двух-трех быстро чередующихся нот и требующие особенной точности трубачей, исполняются так свободно, как будто бы их играет искусный музыкант на своем инструменте».
В 1752 году Нарышкин, к тому времени ставший придворным обер-егермейстером, устроил для императрицы Елизаветы большую охоту при селе Измайлове под Москвой. Приглашены были «чужестранные» министры и множество именитых гостей. Для музыкантов и егерей Нарышкин велел сшить мундиры из тонкого красного сукна с зелеными шароварами и обложить их позументом. На картузах егерей сиял позолоченной сокол, а на пуговицах была изображена голова дикого зверя – ка¬кого, это смотря по роду службы и должности охотника. Собраны были также из разных мест лучшие лошади и собаки, «дабы все то показать, сколько можно во всем совершенстве».
На охоте свой роговой оркестр Нарышкин велел спрятать в лесу, и в нужный момент рога зазвучали. Внезапно донесшиеся до ушей императрицы и гостей звуки необычной красоты пленили всех, и прежде всего Елизавету. Распознав, в чем дело, она выразила желание иметь такой же оркестр при Дворе, а Мареша назначила «начальником роговой музыки» и велела ему заняться обучением исполнителей. Так в 1752 году родился Придворный роговой оркестр, просуществовавший до 1820-х годов как штатный коллектив при императорском Дворе.
Слух о «роговом чуде» разнесся и по Москве, и по Петербургу. К Нарышкину зачастили именитые гости. Некоторые восторженные отзывы уже приводились выше. Восторгались роговым чудом и поэты. Им был заворожен, например, Ломоносов, написавший в 1752 году оду «На изобретение роговой музыки»:
«Охотнической шум, как Марсов, движет кровь.
Но ныне к обоим, вы, Нимфы, собирайтесь
И равно обоей музыкой услаждайтесь:
Что было грубости в охотничьих трубах,
Нарышкин умягчил при наших берегах;
Чего и дикие животны убегали,
В том слухи нежные приятности сыскали…»
Со временем Мареш придумал для рогов выдвижной муфтовый механизм и клапаны, позволявшие перед игрой подстраивать инструменты и варьировать высоту звучания каждого в объеме до полутора тонов. Придумал он и мундштуки для рогов.
Да, звучание рогового оркестра было чарующим. Но игра на рогах требовала от музыкантов огромного внимания и неимоверного напряжения легких. Оркестранты часто страдали легочным недомоганием, астмой, иногда кончалось и чахоткой. К тому же, многочасовые репетиции изо дня в день доводили исполнителей до изнеможения. Оркестры составлялись из солдат и барских крепостных, которые в буквальном смысле муштровались для исполнения каждой новой пьесы. Если к этому прибавить почти военную дисциплину, царившую в оркестрах, когда за небольшую провинность музыканта секли розгами или сажали в чулан, можно представить, какой ценой давалась та «волшебная» музыка, о которой современники писали как о чуде. Нередко крепостной попадал в оркестр еще в детском возрасте, и за ним навсегда закреплялся один инструмент. Так и должен он был всю жизнь выдувать одну ноту, превращаясь в «живую клавишу». Музыканты даже теряли свои имена, их кликали по названию ноты. Граф В. А. Соллогуб пишет в «Воспоминаниях», как однажды в полицейский участок были приведены двое неизвестных, и на вопрос, кто они такие, один ответил: «Я – нарышкинский «до», второй: «А я – нарышкинский «фа-диез», чем при¬вели квартального поручика в полное недоумение… Крепостные, становясь фа-диезами и си-бемолями, лишались и имени, и достоинства.
Тем не менее, «чудо» приобретало все большую славу. Во второй половине XVIII века, во времена Екатерины II, роговой оркестр сделался прямо-таки модным. К тому времени оркестры, помимо Нарышкина, имели уже графы Орловы, Разумовские, Строгановы, а также будущий канцлер граф А. А. Безбородко, князь Г. А. Потемкин, князь Ф. Ф. Вадковский. Не только в Петербурге, но и в Москве и в других городах мода набирала силу. В 1790-м при Дворе уже было два роговых оркестра, имели их гвардейские полки – Егерский, Конногвардейский, Преображенский.
Екатерине II тоже очень полюбилась роговая музыка. В Царскосельском парке роговой оркестр играл в течение всего лета, услаждая слух гулявших придворных и гостей. Державин воспел эти цар¬скосельские забавы:
«Велела нимфам, купидонам
Играть, плясать между собой
По слышимым приятным тонам
Вдали музыки роговой...»
Без «рогов» не обходилось ни одно гуляние, как и ни одно празднество. Бывало, что роговая музыка звучала на празднествах государственного значения. Так, при Екатерине «роговой хор» звучал на торжествах по случаю мира с Портой (Осман¬ской империей) в 1775 году, а в 1791-м в Таврическом дворце на знаменитом Потемкинском празднике по случаю взятия Измаила играл сводный ро¬говой оркестр из трехсот музыкантов, собранных из разных мест. Доставить оркестрантов распорядился сам князь Потемкин. Потемкину, кстати, роговой оркестр так нравился, что он, ве¬лев собрать небольшой коллектив, несколько лет возил его с собой во время военных походов по Новороссии и Тавриде. Был у него и свой «роговой капельмейстер» – Карл Лау, но помимо него с Потемкиным ездил и его личный капельмейстер – итальянский композитор Джузеппе Сарти. Сохранились имена других роговых капельмейстеров российского происхождения – С. Карелин, Добровольский.
Рога звучали во время больших приемов и балов, при парадных столах («столовая музыка»), но чаще – на охоте, гуляниях, катаниях на санях, во время военных парадов. Это была музыка широких пространств. Звуки рогов разносились необычайно далеко. Много теряла эта музыка в помещениях. Но вынуждена была звучать и там.
Для роговых хоров делались обработки танцев, маршей, народных песен. При¬дворные капельмейстеры писали для рогов специальные произведения, иногда довольно сложные. Композитор Сарти в 1787 году сочинил для рогового оркестра многоголосную фугу, почти органную пьесу, которой впору было звучать в большом зале. Фуга была исполнена тогда же в Херсоне перед австрийским императором Иосифом II. Да и вообще играли пьесы далеко не самые простые, вплоть до увертюр Глюка и Моцарта. Была доведена до совершенства специальная нотная запись. Звучание рогов применялось как дополнительная тембровая краска в театральных представлениях – рога часто заменяли в оркестрах другие духовые инструменты, как правило, тромбоны – так было в придворных представлениях оперы Г. Ф. Раупаха «Альцеста», оперы-мелодрамы Я. Б. Княжнина и Е. И. Фомина «Орфей», некоторых духовных сочинений Сарти и О. А. Козловского. Сарти в 1787 году создал большую ораторию «Тебе Бога хвалим!», в которой участвовал «роговой хор».
Кстати, почему «хор»? «Хором» с XVIII века и до самого начала ХХ-го называли в России не только вокальные, но и духовые ансамбли, чаще – ансамбли медных духовых инструментов.
К концу XVIII века диапазон рогового оркестра расширился, количество рогов придворного оркестра возросло до девяноста. По необходимости они дополнялись другими духовыми, способными играть мелодию и подходящими по тембру; в некоторых пьесах эти инструменты солировали (в основном это были валторны и трубы).
Роговой оркестр все чаще становился участником маскарадов, гуляний на островах. К концу царствования Екатерины II без «рогов» уже не обходился ни один маскарад. Под аккомпанемент роговой музыки там смешили публику комедианты и жонглеры.
Музыкальное «чудо» было все более востребовано, техника игры на рогах развивалась и совершенствовалась.
Вот такое развитие получил случайный каприз гофмаршала Нарышкина. Хотя, может, и не случайный, может, так распорядилась сама судьба…
(продолжение следует)