Недоставленные письма
Как горячо целую
Твою ладонь живую!
(Калитка на запоре,
На сердце одиноко,
И нелюдимо поле.)
С какой тянусь тоскою
За снящейся рукою.
"Прощание" Х.Р. Хименес.
Прошедшие два неполных года были омрачены
переживаниями, глубокими переживаниями. Рухнула сама
основа прежней власти, которой он присягал, а новая
власть дотоле не могла установить даже какое-либо
подобие прежнего порядка. Царящему повсюду хаосу,
казалось, не было конца. Постоянное тревожное
ожидание плохих вестей изматывало. В такое тяжелое
время его положение усугублялось тем, что он,
молодой офицер, потерявший и свою воинскую часть, и
должность, да что там говорить, потерявший даже сам
смысл службы в армии, и теперь, довольный тем, что о
нем, казалось, все позабыли вокруг и перебивавшийся
случайными заработками, недавно стал мужем. Его
жена, в которую он был страстно влюблен, теперь
ждала ребенка.
Та зима была мглистая, снежная. Хотя в начале зимы
не было сильного мороза, но с началом одна тысяча
девятьсот девятнадцатого года температура резко
упала. В домах стало мучительно холодно, поскольку
топлива повсюду катастрофически не хватало. Днем,
когда светило солнце, температура немного
повышалась, но к вечеру поднимался холодный ветер, и
с ним над городом воцарялась стужа.
А восемнадцатого января в Ташкенте началось
восстание. Город узнал о нем ранним утром
девятнадцатого января, когда прозвучали первые
пушечные выстрелы. По мере того, как он вникал в
происходящее, в сердце возрождалась, казалось,
потерянная навсегда надежда: все вернется, мы
победим этот хаос, вокруг вновь воцарится прежний
мир и порядок. Он так был воодушевлен этой надеждой,
что ноги сами принесли его в штаб повстанцев.
Однако его надежда стала угасать довольно быстро.
Оказалось, что повстанцы представляли собой плохо
вооруженную и слабо управляемую, разношерстную
массу. В отрядах вместе сражались солдаты,
гимназисты, кадеты и штатские. Многие из них и ружья
никогда не держали в руках. Наконец, пришло горькое
осознание того, что и само это восстание есть
порождение хаоса последних лет. Но это было уже
двадцатого января, когда он среди отступающих
покидал Ташкент, в котором оставалось его сердце.
Из города повстанцы увозили много груза. Ценности?
Деньги? Золото? Это не интересовало его, он думал
лишь о том, что с каждым шагом по холодной
заснеженной дороге он все дальше уходит от своей
любимой. Еще в Ташкенте при погрузке какого-то добра
на подводу, он машинально подобрал выпавшую, или
сознательно выброшенную за ненадобностью, записную
книжку в дорогом кожаном переплете с карандашом в
петельке. Он сунул ее за борт шинели и шел, думая,
что станет в этой записной книжке писать жене
письма. Да, письма! До замужества это было у них
обычаем - писать друг другу письма, поскольку так
они могли дать выход копившимся в их сердцах
чувствам. И сейчас чувства, которые переполняли его
сердце, с новой силой просились на бумагу.
***
Родная моя! Вот решил возродить наш добрый обычай
писать письма друг другу. Хочется сейчас говорить о
самом главном, о самом сокровенном для нас, о том,
что объединило наши жизни навсегда, о нашей любви.
Сколько выпало уже испытаний на ее долю. А срок ее
жизни не так уж велик. Однако, или может именно
потому, что испытания закаляют нашу любовь, она
становится все крепче. Скоро мы снова будем вместе,
и радость встречи окупит все горести, которые нам
приходится переносить в очередной раз. Впереди
долгая жизнь. Впереди зрелость, заботы, прекрасные
заботы о взрослеющих детях, впереди старость рядом с
любимыми взрослыми детьми, впереди еще долгое
счастье жизни. И это счастье зависит от умения
любить, любить не суетясь, щедро, самоотверженно, от
умения воспитывать в детях это умение любить. В этом
и заключается счастье, без любви счастья не узнать.
Если бы я не понял этого, мы никогда не были бы
вместе. Так люби же меня, моя родная! Люби и помни,
что ты счастье мое! Помни, что я дорожу своим
счастьем больше всего и никогда, ни при каких
обстоятельствах ему не изменю.
***
Слышал я, что в наших краях бывает холодно, но что
это выглядит так, даже не предполагал. Легли мы
спать, а ночью я проснулся от того, что дверь
дергает сквозняком. На улице поднялся ветер такой
сильный, что через форточку он додувал до меня, а
моя кровать была не у окна, а в самом конце длинной
комнаты. Но я даже не предполагал, что это не просто
ветер, а метель, самая настоящая русская метель. За
ночь намело снега более чем по колено. Я так люблю
тебя! Осталось немного, и я увижу тебя. Очень
скучаю, ты знаешь.
***
Глядя на всю эту суету и неразбериху вокруг,
вперемешку с жестокостью и озлоблением поражает мысль
о ничтожности нас, людей. В самом деле, стихии
играют нами, как хотят, все в этой жизни может
совершенно неожиданно, подчас, повлиять на нашу
судьбу не лучшим образом. Все это так, я не первый
пришел к этой невеселой мысли. Но то, о чем я
непрерывно думаю сейчас, так отчетливо и ясно, ново
для меня: как я ничтожен без тебя! Во мне без тебя
не остается никаких жизненных сил. Весь я, как будто
не здесь, в заснеженных горах, а там далеко в
Ташкенте рядом с тобой, любимой моей, самой родной,
чистой, светлой ..., - да что там, так можно
продолжать всю жизнь, не переставая!
***
Нет такой минуты, когда я не думал бы о тебе, все
напоминает мне о моей милой, все! Думаю о завтрашнем
дне и понимаю, как бессмысленен он для меня. Не будь
этой войны, мы могли бы долго говорить с тобой перед
сном, побыть рядом вдвоем целый день, не спеша. Что
я делаю здесь? Все вокруг просто пытаются выжить, и
я вместе с ними. Но не опасность и лишения
доставляют мне боль. Ох, лапушка моя, я не могу без
тебя жить. Это не пустые слова, я ощущаю истину эту
физически, всем своим существом. Можно мое состояние
объяснить условиями, в которых я нахожусь, моей
раненой от созерцания всего этого психикой, но самая
большая боль в душе моей исходит от огромной,
неутолимой обжигающей любви. Ты далеко, и я не могу
отдавать тебе распирающее во мне чувство. Оно
переполняет меня, и от этого мне больно.
Я люблю тебя и молю Бога, чтобы Он не разлучал нас
никогда. Будь благословенна ты, жизнь моя!
***
Спустя многие дни отступления в заснеженные горы,
повстанцы, оторвавшись от красных, заняли кишлак,
выгодно расположенный на местности для обороны.
Он стоял на ровном месте, а дорога к нему шла
через овраг по крутому скату. Справа утесы, слева
глубокий обрыв у горной речки. Кишлак располагался
по обеим её сторонам, и с другого берега, где
повстанцы оставили дозор, далеко просматривался
подход к этой местности.
Преследователей пришлось ждать недолго. Прозвучала
команда: "В ружье!", все побежали, чтобы занять
заранее приготовленные позиции, а он задержался
ненадолго и, зайдя в какое-то помещение недалеко от
дороги, положил записную книжку под кровлю, за балку.
Во время боя неожиданно для оборонявшихся из-за
каменной глыбы, совсем рядом от них, вышли в затылок
друг другу с десяток, а то и больше красноармейцев в
малиновых шароварах, с красными звездами на папахах.
В левых руках они держали винтовки, а в правых,
поднятых кверху, — гранаты. Увидев противника, они
закричали "Ура!" Сосед слева от него
вскочил, расставив ноги, вскинул винтовку и
выстрелил прямо в грудь первому из наступающих.
Начали стрелять и остальные, и красные один за
другим падали на снег. Он тоже выбрал цель и готов был
выстрелить, но вдруг вместо того красноармейца он
увидел простоволосую женщину с загорелым обветренным
лицом, а позади нее на залитом солнцем дворе играли
во что-то белокурые дети. ... Он не смог выстрелить
и опустил винтовку.
***
В начале девяностых в горном таджикском кишлаке на
берегу полноводной реки остановились два туриста из
Ташкента. Они гостили в доме уважаемого человека,
директора школы с высшим педагогическим
образованием, многие годы бывшим также секретарем
местной партийной организации.
Гостей принимали на мужской половине. Дочери
хозяина, прислуживая, заходили в комнату не поднимая
на гостей глаз, и, сделав свое дело, быстро выходили
из комнаты. "Не разглядывайте их, а то отец
заставит жениться!", - в шутку или всерьез
сказал гостям сын хозяина дома. На стене в комнате
висели три фотографии в рамках. "Этой мой отец,
- рассказывал хозяин, указывая на верхний портрет.
Он был муллой, в нашем дворе уже четыреста лет стоит
мечеть". После этих слов он показал на
следующий портрет, ниже и сказал: "Это Ленин, а
под ним я в молодости. Теперь я провожу служения в
нашей мечети, все мужчины из поколения в поколение
служат в ней". - "А правда ли, что здесь
с боями зимой девятнадцатого года отступал Осипов со
своим отрядом?", - не удержался и спросил один
из гостей. - "Да, тут все про это знают, Осипов
дальше ушел, вверх к Яхначкулю и там, в озере
оставил большую часть золота и оружия". Хозяин
дома встал, сделал пару шагов к небольшой стенной
нише и достал оттуда старинную записную книжку в
дорогом кожаном переплете. Он протянул книжку гостям
и сказал: "Вот, что я лет десять назад нашел в
мечети под кровлей за балкой. Посмотрите, очень
интересно. Кто-то из мятежников спрятал ее там и не
вернулся за ней никогда". Гости с интересом
открыли книжку, в кожаной петельке еще сохранился
огрызок карандаша.