Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/06/04/904
Нельзя не восхищаться мужеством матросских жён, которые во время обстрелов приходили на бастионы, чтобы помочь раненым, накормить и приободрить своих мужей. Во время праздника Пасхи они принесли им на боевую позицию освящённые в церкви куличи, крашеные яйца, ну и, естественно, как без этого, - водку.
К солдатам, пригнанным из дальних губерний, понятно, никто не приходил, никаких близких у них в Севастополе не было. Поэтому матросы делились с ними угощением.
О севастопольских женщинах один из сражавшихся на бастионах офицеров отозвался так: «Участие женщин и их помощь в тяжёлые дни Севастополя занимают в истории его одну из светлых страниц».
Солдатам, защищавшим бастионы, было несколько легче, чем матросам. Тех из них, кто уцелел после нескольких месяцев службы на передовой, отводили в тыл на Северную сторону для отдыха.
Зато у матросов были в городе семьи, только вот воспользоваться этим преимуществом и посетить родной дом, удавалось крайне редко.
Поэтому жёны и дети с риском для жизни навещали своих мужей и отцов. Каждая встреча могла оказаться последней. Дома городской бедноты располагались в непосредственной близости от Малахова кургана и 3-го бастиона и потому часто подвергались обстрелу.
В районе госпиталя на Корабельной стороне появился стихийный рынок, который посещали офицеры и нижние чины, покупая хлеб, квас, овощи и спиртное. Этот рынок тоже собирал свою кровавую жатву, поскольку снаряды долетали и до него.
Но к смерти давно привыкли и жизнь на нём бурлила. Там не только покупали и продавали, но и узнавали последние новости и слухи.
В городе каждый день гибли женщины и дети, которых никто не собирался эвакуировать, потому что никому из знаменитых адмиралов и генералов в Севастополе это и в голову не приходило, хотя о своих семьях они своевременно позаботились.
Приказ всем покинуть город поступил уже в последние дни перед сдачей Севастополя. Никаким транспортом никто, конечно, матросские семьи обеспечивать и не думал.
Бесстрашные торговки булками, квасом, луком, пирогами с горохом, рубцом, печенью, селёдками и вяленой рыбой почти постоянно толкались у входа на бастионы.
Надо было как-то выживать, а деньги от этой торговли были для их семей единственным источником существования.
Так что не из патриотических чувств, а от полной безысходности семьи матросов и городской бедноты терпели все ужасы осады.
Высокие патриотические чувства в основном проявляли те, кто находились далеко и в полной безопасности, например, в Санкт-Петербурге или в Москве.
Матросы сражались отчаянно и упорно: они защищали свои семьи и свои дома. Как бы плохо им не жилось до войны, каждый был уверен, что в случае захвата города неприятелем их семьи ждёт ещё более горькая участь.
В городе появилось много сирот и детей-калек, живших на скудные подаяния. Их тоже никто и никуда не собирался отправлять из города.
Мне трудно разделить восторженность авторов и историков, восхищающихся пребыванием на бастионах детей, куда их либо приводили с собой матери, либо они сами прибегали навестить отцов и даже помогали им у орудий.
На некоторых батареях даже установили маленькие трёхфунтовые мортиры, из которых стреляли кантонисты, солдатские дети, отобранные у матерей, тогдашние «сыны полка». Из дневника участника обороны:
«Мальчики от 10-летнего возраста являются на бастионы, где с необыкновенным самоотвержением под самым сильным неприятельским огнём остаются на батареях, помогая артиллерийской прислуге, поднося заряды и снаряды…».
Дети удивляли взрослых своей храбростью, но скорее всего, это было просто детское непонимание опасности. Многие мальчики погибли или остались калеками. Была ли в том необходимость?
Пусть дети не осознавали опасности, ну а взрослые? Объяснение очень простое: все эти мальчики были сыновьями матросов, а не офицеров или чиновников. На первом бастионе постоянно находились два брата, одному было 14 лет, а другому – 6 лет.
Никому не пришло в голову отправить детей из смертельно опасного места. Кончилось это тем, что в июне 1855 года старшему из них ядром оторвало ноги. Каким-то чудом он выжил. Но как сложилась жизнь юного калеки дальше?
На пятый бастион вечно пьяный кучер приносил булочки, которые пекла его жена. Он появлялся не один, а с девочкой. «Дочка его, премиленький десятилетний ребёнок, - читаю в записках участника обороны.
– Она отбирала у отца деньги. Какая бы ужасная пальба ни была, а он обходит бастион в своё время, и с ним бесстрашная девочка. Под конец осады она была убита». Вот так написано, спокойно и без сожаления.
Интересно, какие бы слова нашли, если бы, скажем, вице-адмирала Владимира Алексеевича Корнилова сопровождала одна из его дочерей, и была убита на бастионе?
Продолжение http://www.proza.ru/2018/06/06/1538