Поэт гражданской и пейзажной лирики
Таковым является Николай Иванович Ивакин
Есть поэты, которые для читателей открываются сразу по прочтению, как, например, А.С. Пушкин, М.Ю.Лермонтов, С.А.Есенин, Н.А Некрасов. Можно назвать и относительно современных поэтов таких, как Н.М. Рубцов, А.Жигулин, Ю.П.Кузнецов.
Из брянских поэтов невозможно не выделить Н.Н.Денисова, Н.И.Алексеенкова, А.В.Малахова, В.С.Козырева, В.П.Макукина, А, Мехедова, Н.И.Поснова, И.А.Швеца.
Творчество всех мы разбирать не будем. Но остановимся на одном.
И в эту же группу точно так же вписывается Н.И.Ивакин, поскольку речь и пойдёт о нём, как о поэте и человеке с большой буквы. В прошлом году ему исполнилось 80. В нашем писательском сообществе с сентября 2012 года этого поэта как бы не стало, поскольку его сняли неправомерно с учёта из-за болезненно воспринимающего критику руководителя местного СМП России Сорочкина В.Е.
Стихи Николая Ивановича Ивакина я впервые прочитал в областной газете «Брянский рабочий», наверное, лет двадцать с гаком. На его страницах долгие годы выходил литературный альманах «Боян», который бессменно вёл прекрасный очеркист, эссеист, публицист и поэт Николай Афанасьевич Иванин. Он хорошо разбирался в литературных дарованиях, имел безупречный литературный вкус. Он был особым ценителем поэзии. На страницах редактируемого им альманаха всегда печатались стихи талантливых брянских поэтов. И можно было встретить стихи также и Николая Ивакина. А коли их печатал Иванин, то можно было полностью положиться на его поэтический вкус. Но я доверял и своему восприятию стихов и прозы.
Стихи Ивакина в брянских газетах появлялись не столь часто. Да и сам поэт не спешил их выносить на суд читателей. Сколько знаю Николая Ивановича, он всегда работает над каждой строкой вдумчиво и кропотливо. И всякий раз возвращается к своим уже напечатанным стихам.
Вот как он писал о Николае Иванине и лучшей характеристики ему кажется невозможно дать:
…Он был моим и вектором,
Он был моим и фактором.
Он был моим корректором
И был моим редактором.
А я лишь сочинителем
Считался в стёжку редкую.
Он был моим учителем
С профессорской сметкую.
Первый раз я увидел Ивакина, кажется, в редакции областной газеты «Добрый день, Брянщина» в 2004 году, когда он принёс большую статью о поэте Александре Малахове «Было стыдно нести крест». У него с собой имелось несколько сборников стихов, только что изданных на свои средства.
Николай Иванович тогда на прощанье подарил этот сборник нашим сотрудникам редакции. Мне он не подписал, на это повлияла моя критика состояния брянской поэзии, которая, на мой взгляд, страдала провинциализмом и однообразием. Я тогда при нём в резкой форме отозвался о брянских поэтах, что у нас нет таких ярких и глубоких, как Николай Рубцов. А ведь это была поверхностная и непрофессиональная оценка, которая смахивала на лихое махание по обе стороны шашкой…
К тому времени брянское отделение Союза писателей я уже не посещал лет десять, полагая, что мне там делать нечего, коли в декабре 1994 года одни из старейших писателей А.Н.Саввин, будучи под хмельком, высказался обо мне так: «Ты для нас, Володя, чужой». Хотя он же в 1991 году написал вполне профессиональную рецензию на мой роман, который тогда назывался «Разорённые».
Почему он так обо мне отозвался, приходилось только догадываться. Я полагал, что в романе отобразил исторические процессы на селе не в духе социалистического реализма, тогда как брянские писатели только в нём и работали. Но нашлась одна веская причина, тогда я был совершенным трезвенником, а ещё относился к некоренным брянцам. Но второе определение отпадает в том случае, когда человек выпивает и на этой волне может легко влиться в любой коллектив. Хотя моё прозаическое творчество в идейном плане также заметно отличалось от брянских прозаиков, прежде всего, идейностью и не строгим следованием социалистическому реализму.
Наверно, в этом плане недаром мои повести ещё в ростовской писательской организации называли «натуралистическими». Хотя таковыми они не являлись. Кому-то очень хотелось их видеть такими. А тогда, в начале перестройки, это было весомым обвинением, и я понял, что оно перекрывает мне пути к областным печатным изданиям. Но сколько бы я ни читал книг по проблемам социалистического реализма, я так и не сумел уяснить секрет сего главного направления всей советской литературы. И я продолжал писать так, как у меня тогда получалось, но уже прочно и надолго писал в стол...
Эти пояснения необходимы для того, чтобы читатель понял, какие на тот период у меня сложились отношения с местным Союзом писателей. А значит, и не выстроились с самими членами этой организации, в которую я так и не вписался, и к некоторым её членам относился несколько предвзято. Хотя мог судить вполне объективно о творчестве любого обладателя членским билетом. Вот и Ивакин мне представлялся в то время обычным поэтом. Но это был неверный подход. А разве мог я так смело судить, коли ни одной его книги в руках не держал? Нет, разумеется. А между тем газетные впечатления о его поэзии из-за их редкого появления, у меня давно рассеялись и прочно забылись…
Когда Ивакин ушёл из редакции, я попросил у Надежды Денисовой его сборник и стал листать. Прочитал несколько стихов и к своему удивлению увидел, что его стихи по исполнению, не похожи на поэзию брянских поэтов, которая мне казалось, всегда писалась одним или двумя размерами и никакой оригинальностью не отличалась. Разве что были отдельные исключения. И одним из таких оказался Ивакин. Я подумал, что напрасно при нём так нелицеприятно отозвался, чуть ли не обо всей брянской поэзии, а значит, эта критика относилась и к нему. Позже я ему говорил о первом ознакомлении с его стихами по тому, не полученному от него сборнику...
Мне абсолютно нравились стихи Александра Малахова и Николая Денисова. Хотя стили их стихов совершенно разные, но их объединяло одно то, что оба были русские поэты. И отпечаток их душ как бы накладывался на их стихи своей абсолютной русскостью, которая мной видится не только в широте русской души, но в том, о чём они пишут – очень лирично и проникновенно, даже улавливая национальные ритмы природы, быта и образа жизни русского общества.
Русский поэт иным не может быть, это особенность всегда присуща поэтам с широкой и глубокой душой. Особенно эта русскость отражена в стихотворении «Забытое поле».
И оно очень трогает и наводит на размышления не только о том времени, когда разваливали колхозы, а вообще, о судьбах самой Руси. Приведу его полностью…
Забытое поле
Ни жать,
ни сеять,
ни косить:
То всё в былом... отколосилось.
А жаворонку, что висит
Над ним – оно не относилось.
Былой страды затерян след.
Лишь на обочине, в овраге,
Как ископаемый предмет,
Ржавеет "кость" железной тяги.
Я здесь давал "стране угля",
На "гужевой" ещё, бывало.
И гребнем дыбилась земля,
Скользя по зеркалу отвала.
У деда Стёпы страсть была:
Рукой в размах – зерно землице.
И борода его цвела
Снопом убористым пшеницы.
...А жаворонок надо мной
Трепещет крылышками – кроха.
И я машу ему рукой:
Терпи родной,
Мне тоже плохо.
Николай Иванович издал три сборника под названием «Избранное». Первый вышел в 2010 году, второй – 2013-м, третий – 2015-м.
Чтобы продолжить анализировать творчество видного современного поэта Николая Ивановича Ивакина, невозможно не привести полностью то, как рассказывает сам поэт о себе:
«Родился я на Брянщине в довоенном и горькопамятном 1937 году 22 мая в деревне Борачёвке, Выгоничского района в русской семье, где и познал сполна нелёгкий крестьянский труд, который закалил меня и привил любовь к родной земле.
И когда я вспоминаю своё детство, мне бывает и приятно и, в то же время грустно... Но всё же большей частью грустно. Послевоенное неустройство, голод. Нас было четверо детей, – две сестрёнки и два брата. Старшей из нас, сестрёнке Тане, было всего десять годков.
Отец, Ивакин Иван Филиппович, ушёл на фронт добровольцем и не вернулся. А ведь шёл домой со своими одногодками, комиссованными подчистую врачебной комиссией. И с полдороги, отдав узелок с провиантом своим товарищам, с наказом передать его детям, т. е. нам, повернул назад, на сборный пункт.
Мы выжили, помогая матери во всём по хозяйству, одновременно учась и в школе, и работая в колхозе во время каникул. Закончив школу, служил в рядах Советской Армии в городах Ленинграде, где я прошёл специальную подготовку в учебном батальоне на младший комсостав и Ульяновске, уже командиром стрелкового отделения.
После демобилизации закончил Трубчевский политехнический техникум. Поработал в Горьковской области мастером на мебельной фабрике, но вскоре вернулся на свою Брянщину. Работал мастером СМУ, учителем семилетней школы в деревне Залядка, Выгоничского р-на. После окончания курсов по геодезии и картографии, работал техником, старшим техником, а затем и инженером топографо-геодезических изысканий в Брянском проектном институте «Мосгипроводхоз», а после в Управлении Главного Архитектора г.Брянска.
С 1990 и по 2011 гг. работал в Комитете по земельным ресурсам и землеустройству г. Брянска.
Стихи начал писать рано, но скоро и прервал это занятие. Понял, что без специального образования в литературе делать нечего. И лишь спустя много лет, уже отслужив в армии, учась в политехникуме в Трубчевске, я принёс два стихотворения в местную районную газету «Земля Трубчевская». Принял мои стихи заместитель главного редактора, Степан Павлович Кузькин, который сам являлся известным поэтом Брянщины. Они были опубликованы.
Позже я познакомился с другими брянскими поэтами, как А. Малахов, Н. Денисов, В. Козырев, Н. Иванин, которые меня многому научили в этом нелёгком ремесле и которых, как и С.Кузькина, к сожалению, уже нет в живых.
Являюсь членом Союза писателей России. Что касается моего второго, дополненного издания «ИЗБРАННОЕ», то оно, собственно, не столь уж и новое, потому как состоит в основном из стихов, опубликованных в первом издании, от определённой части которых я до сих пор испытываю угрызения совести.
Утешало одно: в таком состоянии оказывались и классики мировой литературы.
Сергей Есенин не раз указывал, что от многих своих стихов, уже опубликованных, он с удовольствием отказался бы.
Многие мои стихи подверглись тщательному анализу и даже основательной их переработке. Значительная часть моих стихов вовсе убрана, а взамен их поставлены новые, написанные в разное время».
Не знаю, прав ли был Есенин, говоря так, но бывает, под плохое настроение можно и роман сжечь, как поступил в молодые годы я с первым своим крупным прозаическим опытом. Думаю, не каждый пишущий стихи так взыскательно и ответственно отозвался бы о своём творчестве.
По краткой биографии Ивакина уже можно судить, сколь непроста судьба поэта, и она-то как раз и пробудила в нём поэтический дар и любовь к слову. И она отражена в его стихах. Далее это будет видно из высказываний почитателей его творчества.
Эти три сборника «Избранное» дополняют друг друга, по определению поэта, «самыми лучшими стихами». До этих трёх томиков у Ивакина в разные годы выходили такие книги, как – «И вспомню о том...», «Тихий дождь» и «Когда метут метели».
Наверно, настоящий поэт так и поступает, у него обнажена совесть, он не может лукавить перед собой, а если слукавит, то от читателя этого никак не скроешь. Он доверяет своей интуиции, своему эстетическому вкусу и жизненному опыту…
Три сборника «Избранное» подтверждают, как Ивакин бесконечно стремится к совершенству поэтических образов. Он мастер, прежде всего, гражданской и пейзажной лирики. Стихи Ивакина невозможно вырвать из контекста. Поэтому их надо приводить полностью. Приведу одно из его лучших стихотворений, которое можно включить даже в антологию, а то и в хрестоматию.
Пахнут яблоки
Солнце красное село.
Ночь того и ждала.
Пахнут яблоки спело -
За версту от села.
Всколыхнув мирозданье
Из потёмок болот,
Лошадиное ржанье -
Не разбудит село.
Здесь живали умельцы.
И, - такие спецы!
Жили здесь - земледельцы!
И швецы, и жнецы...
Жили-были, да сплыли -
Ни делов, ни идей...
Чтоб село разбудили -
Нету тех лошадей.
Детства - даже осколки
Я храню до сих пор...
Мы в ночном... Перепёлки...
Небо. Звёзды. Костёр.
Вот как отозвался о поэзии и поэте один из читателей Владимир Кожухов. И я с ним полностью согласен. Поэт не может не знать и не любить свою землю и свой народ.
«Я познакомился с Николаем Иваниным на общем собрании поэтов и писателей нашей организации. После стали лучшими друзьями, постоянно встречаемся и обмениваемся всеми радостями и печалями.
От этого и дружба крепче и сильнее.
Передо мной небольшой его сборник стихов «И вспомню о том». Об этих стихах тепло отозвался известный поэт Иван Лысцов. О чём они?.. О любви к России, о судьбах людей, о своих близких и земляках. Он хорошо знает жизнь деревни в наши нелёгкие времена и переживает вместе с односельчанами её обнищание и утраты… Особенно мне нравятся выпущенные сборники «Тихий дождь», «Когда метут метели». Они искренние и задушевны. В них нет фальши и вычурности. Я ему всегда говорю: «А кто назовёт всё доброе и хорошее плохим?..».
Когда читаешь его стихи с упоением, то слышишь тот заливистый звон колокольчика, который звонит о сердечном волнении, об искреннем чувстве, а значит о способностях автора и народном таланте. Он внимательно вслушивается в самые тонкие движения души человеческой, напряжённо прислушивается к каждому её движению, пытаясь понять – ну что там?.. Что слышно?..
А затем сам переводит услышанное на общепонятный язык поэзии. А душа вдруг возьми да и заговорит сама, да так ошеломляюще просто, без таинственности, от всего сердца – прямой речью. И она свойственна поэзии Николая Ивакина. К сожалению, широкому кругу читателей в связи с отсутствием переиздания книг, творчества самобытного большого поэта мало известно. А как жаль!.. О, времена, О, нравы!.. Хочется закончить о творчестве Николая Ивакина его стихотворением «Аристотель»:
«С виду казался не мил,
Но одевался – вельможей.
О красоте говорил:
Дар исключительно Божий».
А ещё глубже иллюстрирует творчество поэта вот это его стихотворение. Оно раскрывает как нельзя лучше русский характер:
В НАТУРЕ
В селе, у старых ветел –
Он без проблем живёт.
И где б меня не встретил,
Уж мимо – не пройдёт.
Но крикнет, балагуря
На свой привычный лад:
Привет старик, в натуре,
Тебя я видеть рад!
И, поведём дебаты –
Пытаясь предрешить:
Что?.. санкциями "Штаты"
Нас могут удушить?..
Он, хитровато щуря
В упор смотрящий глаз:
– Ничем, старик, в натуре
Им не осилить нас!
– А там посмотрим... Коли
Совсем достанут, блин,
На хлебе и на воле
Возьмём любой "Берлин!".
Чуть помолчим... Покурим...
Он – мне... уже вослед:
– Старик! – не в масть, в натуре,
Им – наш авторитет!
А вот как писал к 75-летию поэта член Союза писателей с 1988 года Виктор Николаевич Лесков. И с ним я также полностью согласен:
Меня младенцем здесь крестили
В Николин день — под благовест
Здесь, все свои потратив силы,
Уходят родичи в могилы.
Куда же я —
От этих мест.
Всего несколько строк, а сколько сказано: и где родился, и где крестился, и чем живёт душа…
Замечательное свойство поэзии Николая Ивановича Ивакина: вот она, вся как на ладони, моя жизнь, мои мысли и чувства. Это свойство подлинной, высокой русской поэзии.
Листаешь иного вития, плетёт он плетёт кружева словес хладной рукой и не понять, какого роду-племени, что хочет сказать, какие чувства мнит вызвать у читателя. Марсианин!
Читая стихи Н. Ивакина, диву даёшься — ни литинститутов, ни филологических факультетов, ни даже пресловутых «кульков», а из-под его пера поэзия высшей пробы.
Беру смелость утверждать: поэтом надо родиться! Это исключительно божий дар!
Ещё до школы
Начал я читать.
Ещё до школы бросил куролесить.
Конец войны, —
Вдовой осталась мать.
Нас четверо,
И первенцу лишь десять.
Не сплошь и рядом читают дети до школы. Глухая деревня Борачёвка на Выгонщине, война, лишения, а уже «прочитаны в запой и бой Руслана с грозной головой».
Много в нашей ныне сытой, со всеми удобствами жизни, бегло читающих первоклассников? Да арканом за книгу не затащить. Но есть, есть и сейчас, конечно, освоившие грамоту дошколятки.
Учиться бы, читать да читать…
Но вместо книг, —
Когда уж нет войны,
Когда казалось —
Всё к твоим услугам, —
Ходил, потуже затянув штаны,
За бороной,
За сеялкой,
За плугом.
После этих строк рискну ещё на одно утверждение: успешное писательство, в том числе поэтическое творчество, возможно только как вторичная профессия.
Поясняю: дар божий — «ещё до школы начал я читать» — предполагает с интересом к литературе и подспудное чувство слова. А когда сам начинаешь писать, приходит и ясное понимание: каждое слово имеет свою живую душу. И если слово в строке на своём месте, оно живёт полной жизнью, играет всеми цветами радуги. А когда в таком же счастливо-блистательном окружении, то из таких строк, строф, глав и рождаются подлинно художественные произведения. «Работа адова», –– сказал когда-то поэт, но это, увы, только проблемы автора.
Однако к вопросу о вторичности писательской профессии. Обратили внимание: «ещё до школы бросил куролесить».
С детства: жизнь — не гульки и беспечные забавы, временами — злая мачеха. С жизнью ох как востро надо держать ухо! Не то — раздавит, раскатает в лист.
И бедстовал,
И бит не раз хворобою,
Войну смотрел —
Глазами малыша…
Но бодрствует,
Судьбы под чёрной робой,
Моя отнюдь
Не чёрная душа.
Вместе с даром слова, дарой-наградой поэту от Всевышнего ещё один дар, но уже дар – испытание. Вот тебе от рождения чистая, светлая, праведная душа и будь на земле моим посланником, утверждай своим глаголом святое и вечное. То есть ты, поэт, сначала поживи в заботах о хлебе насущном, пройди огни и воды, узнай по чём фунт лиха, доживи до любви, переживи ненависть, а потом иди со своим словом к людям. И, возможно, ждёт тебя награда из наград, о которой ты, поэт, никогда-никогда не узнаешь: кому-то от твоих стихов станет легче в жизни…
Дано Н. Ивакину за внешней простотой человека видеть его ранимую душу, уважать в поэте талант. С другой стороны друзья-поэты неспроста ценили творчество Н. Ивакина. Большой знаток поэзии поэт и журналист Н. Иванин так определял поэзию ученика: «Стихи здоровой души!» Прибавить нечего…
Особый разговор о теме любви в творчестве Н. Ивакина. Со школы в нашем представлении все поэты на Руси — страдальцы. От самодержавия, деспотов-помещиков, безответной любви.
И нынешнее племя стихотворцев по большей части люди несчастной судьбы: неухоженность, безденежье, бездомность.
Заглянуть поглубже — палкой не заставишь работать. Каких стихов можно от них ожидать?! Спят с одними, в фантазиях с другими… Какое отношение имеют их вирши к исконным устоям русской семьи, к княжнам Ольгам и Ярославнам?
Не знаю как там в мировой литературе, а что касается брянской — Н. Ивакин единственный поэт, у которого любимая, невеста, жена, мать его детей, надёжная хранительница семейного очага и есть его одна – единственная Муза. Удивительно? Но в русских семьях всегда было так: муж отвечает за благополучие близких перед Богом, а жена — перед мужем!
Разумеется, муж должен стоить того, чтобы перед ним отвечать как перед Богом.
Бедные наши жёны! Они в нас души не чают, встречают с радостью, провожают со слезами, они нас кормят, поят, одевают, а «всё былое» оживает в «отживших сердцах» мужей только в случайных связях.
Бедные наши невесты, будущие матери наших детей у, так называемого, классика:
«Пей со мною, паршивая сука!»
Жалки наши поэтессы от малолетних проституток до почтенных старушек в своём скулёже о подлом обманщике, несбывшихся мечтаниях…
Как тут не сказать: всё по породе! Отец поэта Иван Филиппович с началом войны был признан врачами негодным в действующую армию. На полдороге к дому протянул односельчанину узелок с продуктами: «Передай детям». А сам вернулся в военкомат и отправился на фронт. И не суждено уже было бойцу сапёрного батальона увидеть своих сыновей…
С памятью об отце поэт задаёт себе вопрос:
Каким я
Был бы на войне,
Когда б зимой по целине,
В бушлате, валенках, ушанке,
Пришлось идти на вражьи танки.
И отвечает, но уже не только себе:
То шанс, быть может, уцелеть,
Чуть-чуть замешкаться в траншее…
Но красным пламенем гореть
В пожаре совести —
Страшнее…
Такова жизненная позиция поэта Николая Ивакина. Впрочем, не только на словах…
Вспоминается яростное негодование в связи с его статьёй «Было стыдно нести крест», после убогих похорон одного из собратьев-поэтов. Статья была опубликована в двух номерах газеты «Добрый День, Брянщина» в №№ 50, 51 за 20.12.2004 года.
Бывший тогда руководитель Брянских писателей А. Якушенко и его окружение приняли упрёк на свой счёт, были угрозы подать на газету в суд.
В чём истинная причина такой реакции? Увы, но факт, на одного таланта в литературе — тысячи и тысячи пишущих посредственностей. А если им тоже хочется слыть поэтами, драматургами, романистами? Для удовлетворения тщеславия не заказаны любые способы — нахрапом, по-пластунски, на корячках… Но они уже не посланники Всевышнего, а служители сатаны, поскольку правит ими чёрная зависть.
Первым на этом ристалище гибнет само слово. Брошенное рукой графомана в каземат его творений, оно тут же, искорёженное, испускает дух. Полистайте последние номера «Литературного Брянска».
Сколько на его страницах братских захоронений живого слова…
Следующий объект расправы «борзых» — даже маломальская одарённость.
Что особенного написал Н. Ивакин в своей статье? Но абсолютно разные, что называется, исходные данные.
За плечами Н. Ивакина достойная жизнь, славная трудовая биография, признание, любовь, уважение. С этим пониманием жизни он писал статью.
А за плечами его оппонентов было только «паркетное шарканье». У них и критерии другие.
Бог всем судья, но кто бы видел, как был похоронен сам А. Якушенко. Ни одного лица из некогда возносившего его окружения. Возносившего не из платонической любви, а за возможность быть про-
изведёнными с «улицы» в члены Союза писателей. Стоило сойти несчастному с пьедестала и набродь уже у ног другого кумира. Как, памятуя о статье «Было стыдно нести крест», смотреть на Н. Ивакина без суеверного страха: мистика, провидение?
Прикопали самого Якушенко к чужой могиле вообще… без креста.
Нынешнему правлению брянского писательства не мешало бы сделать правильные выводы. Ничего подобного.
Похоже, кому-то по душе бедственное нынешнее положение писательской организации. Да, с талантами всегда сложнее. Но только таланты делают Литературу. А литература, в конечном итоге, — обращение к современникам и завещание потомкам как правильно жить. Стихи Н. Ивакина в полной мере соответствуют этому высокому предназначению поэзии».
Тут невозможно не заговорить в сравнительной степени о таких разных поэтах как Виктор Макукин, Николай Ивакин, Станислав Сеньков и Владимир Сорочкин. Если первые пишут ясно, чисто и на душе от их стихов становится светло, то от стихов Сорочкина возникает чувство пустоты и недоумения: о чём они?! Мне уже приходилось писать о его творческом почерке, как мутном, завуалированном и при чтении не рождаются никакие яркие чувства. А то и просто тянет от его стихов равнодушием и холодком. Вот вроде бы пишет, какой-то размер выдерживает, и слышатся интонации Николая Рубцова. Для наглядности приведу по стиху одного и второго:
Николай Рубцов
ГУЛЯЕВСКАЯ ГОРКА
Остановись, дороженька моя!
Все по душе мне — сельская каморка,
Осенний бор, Гуляевская горка,
Где веселились русские князья.
Простых преданий добрые уста
Еще о том гласят, что каждодневно
Гуляла здесь прекрасная царевна,—
Она любила здешние места.
Да! Но и я вполне счастливый тип,
Когда о ней тоскую втихомолку
Или смотрю бессмысленно на ёлку
И вдруг в тени увижу белый гриб!
И ничего не надо мне, пока
Я просыпаюсь весело на зорьке
И всё брожу по старой русской горке,
О прежних днях задумавшись слегка...
1967
Читатель видит, что поэт не создаёт двусмысленность. Ясно то, о чём он тоскует, что его волнует. А вот стих Сорочкина под названием «Потаённое небо», и оно довольно убедительно доказывает, насколько Сорочкин умело способен затуманивать настоящий смысл любого своего стихотворения.
Потаённое небо...
Потаённое небо вишнёвого цвета
Разольёт осторожно – волна за волной –
Тёплый чай утонувшего в зелени лета –
Терракотовый, терпкий, тугой, травяной.
Что за тени толпятся за нами, пугая?..
Ничего ты не скроешь: таи – не таи...
Как горьки на беспечных губах, обжигая,
Родниковые, глупые слёзы твои.
Улыбнись! – и не будь так строга и предвзята. –
Уходя, я навек забираю с собой
Глаз бесценных твоих акварельную мяту,
Смолянистый чабрец, золотой зверобой.
И о чём конкретно это стихотворение, ведь его название нисколько не отражает содержания? Сорочкин в «потаённом небе» (почему именно «потаённое»?) видит то, чего не замечает читатель. И оно для него таковым и остаётся. Что оно по воле автора хочет сокрыть от нас, чего мы не видим, тогда как автору мнится какая-то тайна? Скорее всего, Небо и Бог как одно и то же явление, а скрыта там тайна «богоизбранных». Их миссия для автора понятна, а читатель не должен догадываться, что они делают на земле. Уж лучше пусть у него рождаются сонные ассоциации необычных окрасок трав, которые к небу никакого отношения не имеют.
И вся его последняя книга с тем же стихотворным названием по содержанию ничего общего не имеет. Видно, мутной натуре Сорочкина удобна позиция сокрытия настоящего смысла, дескать, чем загадочней пишет поэт, тем он быстрей вызовет интерес у читателя. Но эффект получается обратный: стихи не вызывают никаких чувств, даже фантазий, кроме недоумения. И ему видится только необычный подбор слов, которые не волнуют, не будоражат...
Но совсем другое чувство вызывает приведённое стихотворение Николая Рубцова: ясность, определённость и просветление от созданной картинки из древней истории Руси.
Троих русских поэтов Макукина, Ивакина, Сенькова объединяет светлая смысловая окрашенность их стихов. Ниже – это Сеньков, драматизм рыболова и его жертвы, которой он сочувствует и даже жалеет…
НОЧЬЮ
Искрилось небо грозовое,
Дрожал и ёжился лесок.
Оставив удочки в покое,
Я сел устало на песок.
Вдруг, показавшись над затоном,
Лишь на секунду на одну,
Огромной сом вздохнул со стоном,
Вздохнул - и снова - в глубину.
Казался ночью грозовою
Тот стон короткий над водой
И человеческой тоскою,
И человеческой бедой.
За полночь грозы полыхали,
Дымилась, пенилась река.
То он, то я в ту ночь вздыхали -
Два одиноких старика.
А вот стих. Взятый наугад Виктора Макукина.
***
Вновь с завидною сноровкой
все вопросы решены
на рублёвках,
на лужковках --
на задворках у страны.
Ну, скажите, хорошо ли,
коль беспечна и легка
из России мчится в шоу
беспечальная Москва?
И стране глядеть неловко
сквозь заборную дыру
на Рублёвку,
на Лужковку…
Как поминки на пиру…
Мы Рублёвок не рубили,
жили тихо, как могли.
И Рубцов, и Пикуль жили
в русских хатах.
За рубли.
Вот она распахнутость щедрой русской души и та саркастическая правда о том, что происходит в современной российской столице, в которой сосуществуют «параллельные миры» самых богатых новых русских и просто представителей из новых сословий, которые пока не подпадают под конкретные определения предпринимателей и называют их средним классом. Хотя на Руси они делились на первые, вторые и третьи гильдии. Позиция поэта видна невооружённым глазом, её принимаешь сердцем и душой.
А ниже одно из лучших стихотворений Николая Ивакина.
ПАМЯТЬ
Приснилось, что ли, ржанье лошадей -
Тревожное, из по-заречья, ржанье...
Но, сердце, снова не захолодей,
Хоть в этот раз покоем овладей –
К чему на сон печальные преданья?
Зачем ты будоражишь память мне?..
И, будто за рекой – не за горами,
Сквозь темень непроглядную в окне
Я вижу поселения в огне
И русичей пленённых степняками.
Я, мысленно иду по временам,
Тома, веков истории, листая...
Иль это всё присуще только нам:
И гром побед, и поражений срам,
А то и вовсе доля никакая?
И вспомнить лишний раз не премину,
Что все на жизнь иную уповали:
И те, что пали в битвах за страну,
И ветеран прошедший всю войну,
Что сетует: за что ж мы воевали?..
Но если вновь, какой "Наполеон"...
Россия верь! – сынов своих скликая:
Они придут под сень твоих знамён
И те, кто был судьбой не обделён,
И те, у коих доля – никакая.
Разве тут что-то скрыл, затемнил смысл поэт, как это ловко делает Сорочкин, у которого что ни стих, то кодировка? И, наверно, полагает, что чем больше тайны, тем головоломней будет восторгаться читатель его стихами. Но, увы, читатель у него остаётся хладным и равнодушным, как и сам автор, «Потаённого неба». И совсем другое чувствует читатель после стихов Ивакина. У него всё на виду, и болеющая за судьбу страны душа поэта, и проникновенная боль автора и за древнюю Русь, и за сегодняшнюю. Только так и может писать настоящий русский поэт. В приведённом стихотворении перед мысленным взором поэта проходит почти вся непростая история древней Руси. И сравнительный взгляд на недавнее прошлое и на то, что происходит сегодня. Особенно оно актуально звучит, когда всё чаще слышаться сегодня опасения мыслящих людей о развязывании без башенным американским президентом Трампом третьей мировой войны. И у поэта в связи с этой опасностью не ослабевает стойкая уверенность в свой могучий народ, который готов встать на защиту Родины в трудную минуту.
Ивакин в своём поэтическом творчестве живо откликается на всё то, что происходит в обществе. И когда его душа устаёт, он мечтает об уединении, и тогда охотней всего пишется о природе и её красоте. А там как раз малая родина, исток твоего рода, и как тут уйдёшь от воспоминаний, которые всегда при тебе:
В ДЕРЕВНЮ
Между дел
Не отыскать и щёлку.
А зовёт избы родной порог...
И срываюсь, как бы в самоволку,
По снегам просёлочных дорог.
Час, другой —
И вот она, без вымысла.
Вся в сиянье солнечного дня.
Словно из-под снега за ночь выросла,
Крышами сугробы приподняв!
Я ищу глазами промельк матери
У окна с карнизом вырезным.
Трубы изб,
Что маленькие кратеры,
Стелют дым по кровлям снеговым.
И дымки,
И чьи-то настежь сени...
Кто с водой, кто по воду идёт.
Радуюсь — покинута не всеми.
Вдумаюсь — и оторопь берёт.
С детства неизбывное,
Родное...
Мой отец мечтал наверняка:
На деревню, накануне боя,
Посмотреть —
Хотя б издалека.
Вот что волнует поэта, вот что не даёт покоя, и так всегда, иначе не может быть. Судьба русской деревни питает творчество Ивакина и наполняется каждый его стих высоким смыслом бытия.
Напоследок нельзя не сказать несколько слов о значении здоровой критики в судьбе каждого талантливого поэта. И тут же следует заметить, что критика тоже должна быть достойна таланта поэта. Ведь обличающая недостатки критика отличается от той, которая открывает таланты как среди поэтов и прозаиков, так и среди драматургов и публицистов сегодня редкое явление.
Критик, который говорит, что у нас много пишущих стихи, но настоящий поэт явление редкое и ничем это не доказывает, а только декларирует, то такой критик не умеет заглянуть в глубину и определяет пишущего стихи по удачным и небанальным рифмам и нарушении ритма, его нельзя назвать профессиональным критиком. Хотя незаигранные рифмы и ритм говорят о технически грамотном стихотворце. Но если у него с этим всё в порядке, а нет поэзии, то такого пиита называют стихотворцем, а критики-циники так вообще гвоздят его стихоплётом. Именно наличие поэзии только и определяет талант поэта. Но что она есть такое, даже не каждый так называемый критик это понимает? Если поэзию определять как законченный пейзажный рисунок, но который не волнует и не вызывает ассоциаций, образного видения того, чего обычный человек не замечает в природе или в обществе, а поэт пропускает через себя как через «магический кристалл» и невольно заставляет читателя чувствовать то же самое, то есть видеть и чувствовать красоту не самого пейзажа, а как эстетическое явление, то это и можно назвать поэзией, то есть его задача – пробудить человеческое спящее чувство к сотворчеству.
У нас же такой критики, которая должна бы отрывать таланты и дарования, нет. А если появляется критик, и кому-то не нравится его подход к творчеству того или иного поэта или прозаика, его называют пасквилянтом. Должна ли существовать всякая критика, не имеющая верного взгляда на предмет обзора, это другой вопрос. Однако отсутствие критики вообще, успокаивает и усыпляет поэта и прозаика, у него пропадают сомнения, и он пребывает в довольствии от результатов своего творчества и не знает и не хочет знать, а что не так в его стихах?
Почему не любят критиков и не читают их обзоров? Да потому, что читатели у нас разные: одних можно назвать думающими, они читают только серьёзную литературу. Но и среди них есть и такие, которые не любят сатиру, и не относят её к серьёзной литературе, потому что не понимают её назначения. О читателе, как подготовленном, можно говорить и не говорить. Во-первых, таких читателей среди масс особенно сегодня не очень много, ими могут быть не только учителя, но и врачи, учёные, которые любят литературу. Но в своей массе у нас преобладают обычные любители определённой литературы. Одни любят Дюма не как исторического романиста, а как мастера приключений, но не любят фантастику. Другие любят и фантастику, и приключения, но не понимают классику. А сегодня немало людей читают от скуки ради любовные романы и таких, как Донцова, Пелевин и т.д.
Вот сегодня распространён фэнтези – это даже не жанр, а новый род литературы. И некоторые читатели не задумываются о его назначении и почти серьёзно полагают, что такие книги отражают «особую правду», которой в жизни не может быть, но она есть как виртуальная и таким читателям достаточно наслаждаться выдуманным миром и не понимать настоящей действительности. А серьёзные книги для него кажутся скучными и непонятными, а всё потому, что у него искажено сознание. Он уже и на классику смотрит так же, и научная фантастика ему видится под другим зрением. Хотя следовало бы поговорить о фэнтези, который некоторые путают с фантастикой и принимают его за целую ветвь нового реализма и неореализма со смещением направлений и стилей…
Но, говоря о природе таланта настоящего поэта и прозаика, я увлёкся другой областью литературы. И кратко скажу, если и тот, и другой не изменил сознание человека, не сумел заставить читателя по-новому смотреть на жизнь и признавать преимущество серьёзной литературы, значит, их произведения неживые, они не обладают той энергией, которая воспламеняет сердца людей. Такой видится мне тенденциозная «поэзия» Сорочкина, направленная на усыпление сознания и уничтожение настоящего чувства поэзии...
Однако подлинная поэзия таких поэтов как Николай Рубцов, Анатолий Жигулин, православного поэта с Кубани Николая Зиновьева, Юрия Кузнецова (перехожу на местных) Николая Денисова, Александра Малахова, Николая Ивакина, Виктора Макукина и др., заставляет читателя думать и чувствовать и видеть мир по-новому. И всякий настоящий поэт пробуждает чувство прекрасного и мир после их творчества видится не обыденным, примелькавшимся, а уже необычным. Они учат видеть обычное в необычном. И это и есть назначение поэта. У нас же в своём большинстве стихотворцы, похожие как близнецы друг на друга. А такие из живущих поэты, как Николай Ивакин, Виктор Макукин, среди этой массы никогда ни за что не затеряются. И не зря существует словосочетание как выдающийся поэт среди серой массы…
Владимир ВЛАДЫКИН