Бережёного Бог бережёт

Аскольд Де Герсо 2
  Время перевалило далеко за полночь, а он все лежал и пытался решить для себя непростую задачу. Сон словно рукой сняло, хотя когда прилег глаза слипались и нещадно клонило, если не спать то просто вздремнуть. Ведь казалось бы все просто, но … у каждого свой взгляд на такие вещи :  даже не обратит внимания, другой постарается забыть со временем. Но только не он. Будучи в лагерях, где ему довелось провести долгих десять с лишним годков  и без того короткой  жизни отведенной человеку Господом  и то пресекал малейшие попытки унизить себя, исходи они от сокамерников-блатных и ли от «красных». По этой весомой причине ему и продлили срок на пять лет, переводя на «особый режим».
  На Страшном Суде , перед Господом, коего никому из  всех живущих не дано избежать, он с уверенностью может заявить: никогда и ни при каких условиях не позволял унижать себя, равно как и ближних  или слабых. А здесь какой-то недоросль позволил себе такое …

  Они  уже  после работы, усталые разбредясь по вагончикам, расположились было кто книжку почитать, прихваченную из дома дабы коротать зимние вечера, кто так полежать отдохнуть, некоторые даже задремать успели.
В вагончик, вращая пьяными, обезумевшими глазами ворвался Фарид. В руках топор, ворвался он без  стука, чего Толик не жаловал и не приветствовал в окружающих, и брызгая слюной, заорал:

  - Стоять всем!- и ничуть не задумываясь о возможных  последствиях, замахнулся топором. Окажись кто на пути лезвия топора, наверняка убило бы на месте. Возможно тогда еще все произошло бы, не подойди ребята с его вагончика. Ухитрившись, они перехватили руку с топором, а после уже повязали. Казалось бы, инцидент можно было считать исчерпанным.

  - Ребята, мужики, сами понимаете, пьяный, что дурной, - сконфуженно извинился за Фарида один из них. Утром тот просил прощения, говорил как оно всегда и происходит, что ничего не помнит. Конечно, легко сослаться на отсутствие памяти, но вот если бы порезал кого

  Молодой человек  лет тридцати Фарид, особыми способностями хоть и не блистал, равно как и умом, но сразу по приезде какими-то путями сошелся с одними шинкарем, живущим в десяти километрах от них в  деревушке, спрятавшейся в таежной глуши и чуть ли не через день снабжал компанию самогоном. Бывало, что и ночевал у них в вагончике, не в состоянии перемещать свое бренное тело. Может быть с того и началось, или и того хуже еще раньше. Кто ведает
  Поведение избранное Фаридом, редко когда заканчивается хорошо, чаще оно имеет весьма плачевное последствие. Подо бное может повторяться один-два раза, но отнюдь не бесконечное число  и, что заметил Толик, он задевал всегда слабее себя , сторонясь тех, кто может ответить не только словом,  но и достаточно крепким кулаком, впечатав в рожу. И с Толиком ,видимо, заметив, что не отвечает, как ему думалось-  достойно, решил, что можно и поглумиться.

  Выходка, схожая с первой, повторялась не раз, но Фарид каждый раз как бы просил прощения, уверяя всех, что больше не повторится, мол последний раз.
И тогда тоже, он явился к ним в вагончик, накануне этой ночи. 

  - А ну встали!- к его голосу Толик уже успел привыкнуть, ежедневно находясь неподалеку друг от друга на валке леса, те же , кто дремал или лежал в забытьи, возможно что и погрузившись в свои мысли, вздрогнули. И было отчего. Фарид с размаху всадил топор в половицу. Толик, прищурившись, наблюдал за его действиями, точно также, он любил наблюдать за поведением дикого зверя на охоте, куда он ходил не столько пострелять, сколько развеять тоскливые мысли или мрачное настроение, иной раз просто побродить на лыжах по морозному воздуху. Разве что-то можно сравнить с этим непередаваемым чувством. Да ничем, никакими словами непередаваемое ощущение, когда застрекочет сорока, заметив чужака на своей территории или где-то неподалеку хрустнет ветка и … вот ты уже настороже. Застыв в едином порыве, ухом ловишь каждый звук, а глазами пристально всматриваешься: зверь или птица. А может быть сухая ветка сломалась от резкого дуновения ветра. Иногда, бывает выстрелит сосна, разнося по округе раскатистый звук долгим эхом, трескаясь  от мороза…

  - Слушай, отморозок, - спокойным, но и в то же время пробирающим до костей, голосом произнес Толик , когда Фарид во второй раз вонзил лезвие топора           пытался вытащить его из половицы, на сей раз крепко застрявший в высохшей берёзовой доске. Но он то ли не услышал, то ли решил проигнорировать обращение к себе, не сочтя нужным.

  - Фарид,- уже по имени обратился к нему Толик.- Слушай сюда, -добавил привычное для таких словосочетание.

  Видимо теперь до него дошло, он оторвался от своего занятия и поднял голову:

  - Кто это, там такой смелый отыскался.

  - Подойди, присядь. Я сказал, - продолжил Толик, выдержав паузу, и, пропустив мимо ушей поддевку.

  - А чё. И подойду,… - неуверенно ступая на пьяных ногах, подошёл он к нему. Толик пододвинул стул.

  - Чё ты хотел. – наглые осоловевшие глаза блеснули в ответ на прищур Толика.

  - Пояснить тебе. А покуда пошёл… Понял.- Толик чеканил каждое слово, словно вбивал гвоздь в дубовую доску, окаменевшую со временем.

  - Да  ты сам пошёл,- хмыкнул Фарид, уверенный что в случае чего друзья в обиду не дадут.

  Он хотел что-то ещё добавить, но Толик резким пинком высадил стул из-под него и тот просто отлетел к двери.

  Парнишка, от природы не обделённый силой, но не приученный к решению споров кулаками, выпроводив незваного гостя, запер дверь на щеколду.
Минут через пять, то ли очухавшись, Фарид снова начал барабанить в дверь, но вскоре прекратил, видимо поняв тщетность своих усилий. В комнате воцарилась тишина в которой легко слышалось мерное дыхание каждого из обитателей.

  … Самые разные мысли приходили в голову и, не задерживаясь надолго улетучивались. В эту ночь он едва ли сомкнул глаза, хотя и прилёг в надежде выспаться. «Как только матушка земля-родимая носит таких. Откуда только берутся они.»- мысли вконец запутались в усталой голове. На улице начало светать, проясняя в комнате очертания предметов, а Толик уже принял своё решение, которого он и сам испугался в первую минуту, но при трезвом размышлении он не нашёл другого варианта.
Ни один человек в вагончике не заметил, как он вышел и когда. Все проснувшись и умывшись, перекусили кто чем и, собираясь на работу, один за другим начали покидать вагончики, выходя на морозный воздух.

  Толик сидел в открытой кабине «Урал»-вахты с заведённым двигателем и смолил сигарету. Но ничего удивительного в этом никто не узрел, он делал это каждое утро, прогревая салон. Удивило и ошарашило другое, произошедшее в следующую минуту. Когда все уже оказались на улице, он отбросив недокуренную сигарету, обратился к ним:

  - Всем стоять, кроме Фарида.

  Вальщики опешили, такого от него не ожидал никто, да и он не подавал для этого никаких даже мало-мальских намёков. Задиристо вскинув голову, ещё затуманенную винными парами, Фарид направился к машине, оставляя за собой глубокие следы, на только под утро выпавшем снегу. Никто и заметить не успел, как Толик, заведя руку за спину, вытащил обрез, о чём ни один из стоявших перед ним мужиков и не подозревал. Размеренно правой рукой поднял ружьё и, держа на весу, нажал на курок. Эхо гулко разнесло по зимней тайге звук раздавшегося выстрела. В воздухе отчётливо запахло пороховым дымом.

  Все застыли в оцепенении. Фарида, только недавно горделиво идущего, передёрнуло, а потом… он ничком рухнул в рыхлый снег.
Вслед за этим , подняв голову, Толик всех обвёл взглядом прищуренных глаз и:

  - Ребята, сегодня вахты не будет. Я в ментовку поехал…

  Грозно заурчав, «Урал» рванулся вперёд, взметая снег, и вот он уже выехал на большак, ведущий в город… Ведущий в неизвестность…
               
       10 10 2004
Доработано 18-21 07 2017