Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/06/07/1518
Противник обстреливал русские позиции из мортир навесными выстрелами. Пятипудовые бомбы производили большие разрушения, убивали и ранили множество людей. По словам поручика Фёдора Драхенфельса, воевавшего на Малаховом кургане, самой ужасной была августовская бомбардировка 1855 года:
«Не будучи свидетелем всех ужасов этой войны, невозможно представить себе всего того, что происходило у нас в те дни. При совершенно чистом небе солнца не было видно от дыму, пыли, осколков и тому подобных, что наполняло воздух во всё то время.
Все наши земляные насыпи были так рыхлы, что каждая бомба глубоко углублялась и разрывалась, далеко разбрасывая землю и била наши осколками и каменьями. В эти дни у меня было лицо всё в крови от песку и камешков, а движение рук и ног было сопряжено с невыносимою болью от синяков, которые произошли от разлетающихся по воздуху камней…».
Ни о какой гигиене на позициях и речи не было. Смрад отхожих мест заполнял воздух, к нему дополнялся тлетворный запах мёртвых тел. Не помогали ни известь, ни «ждановская жидкость».
Спали, не раздеваясь. Всех заедали вши и блохи, особенно от них страдали ноги. Чтобы хоть ненадолго избавиться от мучительного зуда, в сапоги насыпали персидский порошок и затем голенища стягивали ремнями.
Но это офицеры, а солдаты и матросы денег на персидский порошок не имели. Люди месяцами не мылись в бане. Что говорить о нижних чинах, если известно, что начальник четвёртой оборонительной дистанции контр-адмирал Владимир Иванович Истомин в течение семи месяцев ни разу не раздевался и спал в одежде.
Мухи повсюду летали тучами. Они сплошной пеленой покрывали убитых и раненых, потом садились на пищу. Вечером, чтобы уснуть, в блиндаже на доску насыпали порох и поднимали её к потолку, а затем порох поджигали.
Мириады мух валились на пол, но скоро на их месте появлялись новые. Как можно было существовать в такой обстановке? Надежда оставалась только на Бога. В 1855 году празднование Пасхи совпало у православных и у католиков.
Однако религиозный праздник не помешал одним христианским народам в союзе с мусульманами громить из пушек в те дни единоверцев. При этом, как писал один из участников войны, хотелось не плакать и молиться, а «мстить и драться».
На каждом бастионе имелись образа, перед которыми ставили свечи и молились. Но молитвы помогали хуже, чем спиртное. Трезвому человеку там было не выдержать. Офицеры определяли время по числу выпитых бутылок с вином или водкой.
Иногда допивались до того, что потом появлялись приказы, похожие на тот, который написал контр-адмирал Вульф: «Капитану Дергачёву за стрельбу боевыми зарядами в пьяном виде из занимаемой им на Старом рынке землянке не разрешать отлучаться с батареи».
В той войне самыми трезвыми войсками были турецкие, поскольку религия запрещала им употребление спиртных напитков, а в армии могли служить только мусульмане. Но почему-то воевали они хуже всех.
При этом турецкие солдаты были храбрыми и все беды, свалившиеся им на головы, переносили довольно мужественно. Скорее всего, они воевали плохо не из-за своих личных качеств, а из-за неудовлетворительной подготовки их командиров.
В офицерских блиндажах в углу, так же, как и у солдат, стоял на столике образ, перед которым теплилась лампада. Деньги на масло для лампады собирали с офицеров, и они лежали там же, рядом с лампадой.
Иногда офицерам не хватало денег на вино, все деньги уже были пропиты, тогда «занимали у образа» до получки, обязуясь вернуть с процентами. Святой помалкивал, не обижался, видимо, сочувствовал.
Со своими обязанностями святые справлялись довольно неважно, часто случалось, что блиндажи становились братской могилой.
Следует заметить, что в основной массе офицеры не были столь религиозны, как солдаты и матросы. Слишком различались они уровнем интеллекта и образования.
Нижние чины с удовольствием слушали своих обученных грамоте товарищей, читавших им вслух сказки, жития святых и псалтырь. Грамотных насчитывались единицы.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/06/10/1022