Жужжащий

Из арки показался мусоровоз.
Высунув нос, машина остановилась, закрыв собой скопища людей, полицию и скорую помощь. Лишь мигалки продолжали сиять, просачиваясь сквозь стекла и окрашивая их в синий, словно кабина изнутри заполнялась инеем.
Крик Витали послышался вновь. Шум двигателя и шебуршание пакетов скрыли ото всех его последние слова:
- Опустите, прошу! Отпустите! Вы не сможете защитить их, никто не сможет! Просто поживите в нашем доме, послушайте! Он жужжит! И будет всегда жужжать!
Полицейский обошел кабину мусоровоза, подал знак водителю, мол, освободи дорогу. Мигнули фары, зашуршали пакеты. Левое колесо прочертило дугу, вращение отбросило несколько камешков под ноги полицейскому, и тот, бурча, продолжил раздавать команды. Мусоровоз исчез в тени арки, и я снова увидел всех: участкового с перевязанной ногой, фельдшера, соседку тётю Тамару, бледную, как бок скорой помощи, четырех понятых, жильцов других подъездов и лавочку, на которой еще минуту назад сидел Виталий, прижатый стражами порядка и ледяными зубами наручников.
Его слова стояли у меня в ушах «Вы не сможете защитить их, никто не сможет».
Медленно, как во сне, машины покидали двор. Вот уже на их местах клубилась струйка пыли, да бензиновые подтеки на асфальте, словно облака, ползущие к сливной решетке.
Ещё один кошмар. Еще одна жертва того, кого в нашем подъезде называли жужжащим.
- Виталя перегнул палку, - сказала тётя Тамара, обнимая себя за плечи. – Он только ранил полицейского, а ведь мог и убить! Господи, мы будто прокляты. Кто же теперь нам поверит? Сволокут, как Виталю, и отправят в психушку или в тюрьму.
Тётя Тамара любила причитать. Но сейчас её опасения мог разделить каждый жилец без исключения. Жужжащий появился месяц назад. Сперва его слышали только дети. Как эхо вдали, или звук телевизора из соседней квартиры – сдавленно и глухо. Но дети любят болтать о чепухе и скрывать главное. Их игры частенько кончаются  царапинами на локтях, ободранными коленками, реже – сломанными руками. Но причем здесь ночные кошмары?
- Помнишь Алису? – спросила внезапно Тамара. – Мать правильно поступила – сняла другую квартиру, оградив себя и дочь от опасности. А остальным что делать?  У нас, к примеру, долг по коммуналке большой. Супруг уже думает взять кредит, рассчитаться с долгами, а после выставить квартиру на продажу.
Так думал и я, особенно впервые услышав жужжащего. Это случилось во вторник вечером. Сразу после новостей. Мне приспичило вынести ведро с остатками курицы. Я туго перевязал пакет и вышел на лестничную площадку. В комнате работал телевизор и чайник. Начался сериал, где герои болтали о войне, им вторило пыхтение закипаемой воды. Я просунул ключ в замочную скважину – один оборот, второй. В подъезде даже шорохи звучат угрожающе громко. Но все они замерли, как будто кто-то резко убавил звук, и я почувствовал это.
Жужжание. Как будто пчёлы на пасеке.
 - Что ему надо от нас? – продолжала Тамара. – Обычно в фильмах злые духи преследуют какую-то цель. Месть, убийства, жестокая расправа. Но он просто жужжит, а потом появляются кошмары.
Напоследок тетя Тамара перекрестилась, прижала крепче сумку с пяльцем и разноцветными нитками, и двинулась к аллее, через шелестящие тени кленов, вниз, где дома размыкаются, и видно залив. Да, мы все стали мало времени проводить дома. Соседняя аптека уже отказалась продавать нашему подъезду феназепам и пустырник, слишком частые поставки вызовут вопросы министерства здравоохранения. Но иначе трудно заснуть. Кажется, что жужжание завладело нашими жилищами, и рвется внутрь вместе со сквозняками и запахами.
Во всем есть своя логика. Мы совершаем действия – ходим, дышим, молчим, стоим в очереди на кассе, оплачиваем проезд. Жизнь стала безусловным рефлексом. К примеру, я – владелец зоомагазина. Это решение пришло случайно, и вовсе не от любви к животным. Я мог бы открыть кофейню с сырными булками или книжный магазин, но книги приносят мало дохода, а точку питания задолбает санэпидемстанция. И вот однажды мне попалась статья в журнале. Автор колонки предрекал частному бизнесу скорую смерть, люди экономят на всем – еда, одежда, даже памперсы и детские смеси. Обычная мамаша, вроде тёти Тамары, или той леди, что взяла дочь и сбежала в ночи из нашего проклятого дома – все они могут сказать «Слушай, дитё, ты хочешь новый смартфон, но зарплаты едва хватает на пропитание». И тут на арену выходят животные – ведь не откажешь же кошке в сухом корме, а собаке для выгула обязательно нужен поводок. Кроме того, товары для животных имеют огромный срок хранения. Я принялся выбирать оптимальное место для точки – арендовать отдельное помещение бессмысленно, нужна большая проходимость. А она бывает лишь в торговых центрах. Аренда стеклянного отдела, того самого, что айсбергом режет человекопоток на пролётах между магазинами – стоит целое состояние. Мне показалось правильным расположиться под эскалатором. Там дешевле, из глухой стены получилась отличная подсобка, для расположения товара можно задействовать даже покатую крышу  – это во-первых, а во-вторых – лень гонит людей на эскалаторы. Мне стоило больших усилий найти торговый центр, где подъемник располагается не ступенями ко входу, а как бы зеркально, таким образом – человеку нужно сделать крюк, заметить мой отдел, вспомнить про корм для Барсика, и лишь потом умчаться в страну вечного шопинга на следующих этажах.
Эта логика вплетена в человеческое бытие крепкой нитью. Мы точно знаем, что одно действие влечет за собой один результат, а другое приводит к другому. Сейчас, находясь в подъезде и слушая гудение лифта, я вдруг понял причину всеобщего ужаса.  Жужжание разрушало эту нить Ариадны, все вокруг становилось новым и непонятным. Как если бы каждый шаг становился загадкой, каждый вдох – усилием, но не физическим, а экзистенциальным, где нужно было понять – что ты дышишь, осознать этот процесс, и даже в случае тотального постижения результат всё равно мог оказаться любым. Как если бы торговый центр внутри крошечного зоомагазина. В этом совершенно нет логики, как и в жужжащем.
Я отворил дверь, разулся и сел за стол.
Солнце спряталось сперва за облаком, потом его потянуло вниз, за крышу соседнего дома. Через мансарду еще пробивались последние лучи, но скоро наступит ночь. 
Жужжащий не может проникнуть в квартиры. Он ждет всех там, в сырой тени подъезда. Я мысленно попытался воспроизвести этот звук, зажмурил глаза, приложил ладони к ушам и плотно нажал.
Миг тишины, как в батискафе, похрустывание хрящиков, и вот мой внутренний слух, вместо роя пчёл, крутит тётю Тамару: «Что ему нужно от нас? Он просто жужжит, а потом появляются кошмары». Посторонние люди сразу представляют себе дурной сон, но ни один прокисший запах ночи, когда просыпаешься в поту и долго смотришь в темный угол, не сравниться с тем, что чувствуем мы. Пугает не сон, а явь.
Кошмар реален. 
Он все меняет местами, стирает любые знания об окружающем мире.
В десять часов вечера раздает крик. Я набрасываю толстовку и выхожу в подъезд, шаг за шагом, по исписанному мелками полу, я приближаюсь к лестнице.
- Пошел вон, пошел вон!
Кричат внизу. В былые времена я вызвал бы полицию, но сейчас уже бестолку тревожить стражей порядка, разве что какой-нибудь Виталя № 2 решит всех перестрелять. И снова приедет скорая, и снова мусоровоз втиснется под узкие своды арки, а полицейский начнет указывать ему сдать назад. Привычный мир, логичные действия. И снова мы будем стоять во дворе, и снова Тамара спросит «Что ему нужно от нас?».
Вот, началось! Теперь это слышу я.
Жужжащий приближается. Далеко, как эхо, а потом всё плотнее и плотнее подступает ко мне. Прозрачное существо из звука. Зачем я иду к лифту? Ведь нужно скрываться в квартире! Но вместо этого я просто бросаюсь к кнопке и давлю на неё раз, два…
Он жужжит!
Жжж-жжжж…
Рой пчёл, миллиарды пчёл. Целая планета размером с Юпитер заселена пчёлами.
Двери старые, я сую пальцы и давлю со всей силы. Зазор растет, двери протискиваются в тугую резиновую кобуру, и вот, я чувствую дуновение сквозняка из шахты. Лифт вверху, и ждать его можно вечность. Но как это – ждать? Я не знаю, потому что я никогда ничего не ждал.
В слове ждать тоже есть буква «ж», как и в слове «жужжание». И это слово переполняет меня, еще чуть чуть, и я потеряю контроль. Нужно прятаться там, внизу, на дне шахты. Когда звук окутывает с ног до головы, я лезу между дверьми и прыгаю вниз. Когда-то я знал что будет, если упасть с большой высоты. Но теперь знания стерты, бессмысленны.
Я падаю, и даже треск собственных костей не в силах заглушить этот звук. Почему мне не больно? А как это – боль?
На дне лифта есть узкий порожек, должно быть, им пользуются лифтеры, когда нужно что-то поправить в кабине или достать со дна шахты упавший мобильник. Мобильник – это я, а на порожке стоит жужжащий.
- Я вижу тебя! Теперь я тебя вижу!
Если вы когда-нибудь играли в «Мортал Комбат», то помните Куан Чи – бледного и лысого колдуна в доспехах. Жужжащий выглядел точно также. Он принял этот облик, потому что я никогда не играл в «Мортал комбат» и понятия не имею, как выглядит Куан Чи. Он стоит надо мной, внимательно наблюдая.
- Что? – кричу я, перебивая распространяемый им звук. – Что тебе нужно?
- Теперь ты! – отвечает он, склонив голову еще сильнее. Сейчас его лицо – будто картинка на широкоформатном экране.
- Что я? 
- Теперь твоя очередь жужжать!
Дверь отворяется, на нас падает свет. У него мои глаза, мой рост, моя фигура. Лысое темя пропало, скрылось за моими темными волосами, руки стали короче, виден шрам от градусника, которым я порезался в младшей школе. Это я! Он забрал мою внешность.
- Постой, - кричу из последних сил. – Не оставляй меня здесь! Это гадко и подло, вернись сейчас же, я понял кто ты такой, я понял что тебе нужно. И я всем расскажу,  я всем расскажу что ты жжж-ж-ж-жжжж…. Нет, вернись ж-ж-ж-жжжжжжж…. Я всем расскажу что жжжжжжжжж. Ж-ж-жжжж-жжжжжж…… Жжжжжжжжжжжжжжж…. Жжж-жжж-жжж…..