Тт-ы живая? Не знаю...

               
     В юности я любила дороги. Не тропинки,или пыльные деревенские,  с колдобинами и ямами, извилистые подъезды к общественным местам. Вернувшись из школы и переодевшись в спортивный костюм, я выходила за село и шла навстречу бегущему ровному полотну. Быстрая пружинистая походка пять километров до трактора - памятника первоцелинникам, и пять километров обратно,  наполняли меня энергией и хорошим настроением.

     О чём только я могла  думать и мечтать в это время? О прочитанных книгах,  одноклассниках, очередном проигрыше нашей сборной по футболу, о скорых соревнованиях по теннису среди старшеклассников области и, конечно,о любви… Это была тренировка не только физическая,заменявшая нудную утреннюю зарядку, но и так необходимую подростку в осмыслении окружающего мира.      

     Сейчас трудно представить,но мои ровесники знают, что в конце шестидесятых и семидесятых годах прошлого столетия  можно было пройти и двадцать километров,  не встретив ни единого автомобиля. Особенно в выходной день.Поэтому одиночество       моё и пустынной дороги, обрамленной с двух сторон посадками карагача, оберегающих зимой проезжий путь от снега и заносов, сливались воедино, и об 
опасности мыслей не было. 

     В тот год стояла на редкость тёплая осень: тихая, влюблённая в расцвеченные ею же деревья, лёгкие паутинки, возникшие ниоткуда, стрекозы с прозрачными крыльями-пропеллерами,  журчащую в кюветах воду.  Уборка только закончилась, края дороги украшали богатые россыпи зерна, чему  рады были птицы и мелкие грызуны.

     В один из таких дней меня мучил вопрос: почему Толя Макаров не постучал вчера вечером в окно и не вызвал на улицу. Мысли перебили горлицы, налетевшие стайкой на янтарные зёрна пшеницы, и спешно приступившие к трапезе.  Я залюбовалась этой картиной,глубоко задумалась, а потом вдруг резко, от избытка чувств, выбросила руку в сторону и сделала широкий балетный прыжок на дорогу...  И…не то свет погас, не то я в землю провалилась или превратилась в непроницаемый кокон, и поняла, что умерла. А следом с удивлением осознала, что и после смерти человек помнит земную жизнь.

    Что -то тёплое капало мне на неудобно подвёрнутую руку, словно  нагретая на солнце в лейке вода, только медленно и одиночными каплями. Вспомнила, что пора   домой, а то получу от мамы хорошую  взбучку за долгое отсутствие. Вокруг стояла тишина, и вдруг раздался мужской голос:

   -Мишка, мы её убили! Ты гнал под восемьдесят! И всё время отвлекался!
 
    Мишка пощупал пульс.
 
    -Точно,кажется, нету.- Растерянно сказал он. - Ой, так это же Наташка, дочь механика Степаныча  Силкина. Красотка!

    -Так и есть, она.  Любимая его младшая дочь.Что будем делать?
 
По голосу я узнала Стёпку-скотника.  И пока они переговаривались, видела себя в гробу в ажурном белом платье, в котором собиралась замуж выходить,в фате из тюля,  купленного накануне по дешёвке на рынке. Мама, прикрыв рот ладошкой, как заведённая, качает головой и льёт слёзы. Отец хмурит брови, изредка вытирая носовым платочком глаза. И только младший брат Игорь всё старается выскользнуть из комнаты, где я лежу, на улицу. Соседи шепчутся: « Как будто спит! Такая молодая!».

     Прервал  мои мысли Михаил - мужичок плюгавый , заросший,  в засаленных       трениках. Его я увидела сквозь пелену вдруг приоткрывшегося глаза.
    
     -Стёпа, что  будем делать? Может, закопаем?- Высказал идею он.

     - Тьфу на тебя, - рассердился напарник. - Она же человек, а не собака.  Грузи на заднее сидение, только не перепачкай чехлы.

      Они подхватили меня и закинули в «Москвич».

     - А теперь куда?

    - Куда, куда?! В морг. Там друган Витька работает.

      И мы поехали. Через некоторое время меня положили на холодный стол.  Здоровый, гривастый, испускающий специфический запах, санитар стал грубо привязывать к ноге бирку, что - то бурча под нос. Я открыла глаза. Он отскочил от меня,словно перед его лицом кобра подняла голову и распустила капюшон. Да как заорёт:

    - Вы кого мне привезли?
 
    Мужики, уже собравшиеся «делать ноги» из этого жуткого места, разом повернулись:

      -Покойницу!

       Я села. Санитар ринулся к дверям, дружки вжались в стенку, и тот, что моложе, Стёпка рыжий, спросил, трясясь от страха:

      -Т-ты живая?

       Я моргнула раз, другой и задумчиво сказала:
 
      -Не знаю.
 
      - Как не знаешь? - Не двигаясь с места, закричали все разом.
 
      -Так, не знаю.  Всю свою жизнь помню,- торжественно заявила я.- И мёртвую,  когда вы меня закопать хотели,  тоже помню.

      - Мужики, - устало и отбросив страх, вмешался санитар. - Да она же просто без сознания была!  Везите в реанимацию, пусть ей там башку на место поставят.

      Молва о происшедшей на дороге аварии разлетелась по селу быстрее молнии.
Примчавшийся Степаныч, увидев дочь живой, с радостью пошёл на мировую и не стал вызывать милицию. А для врачей я сочинила байку, что оступилась на лестнице, спускаясь с голубятни, и ударилась головой о деревянный штырь,  торчащий в стене сарая. Глядя на собравшихся  живыми и, как все говорят, бархатными глазами, я легко соскочила со стола и тут же брякнулась на скользкий цементный пол. Ко мне одновременно  кинулись все сразу. Но Михаил и Степан опередили соперников и, взяв меня на руки, понесли в реанимацию. Там нас встретили строго, но с полным желанием помочь. Промыли рану на голове, перевязали пострадавшие места и отправили в палату.
Горе-водители облегчённо вздохнули и вышли из больницы.

    -Слушай, - тихо сказал Михаил Степану, - так у Силкиных же нет голубей, и тем более голубятни?!

    - Молчи! Спасибо скажи девчонке за находчивость.
 
    -Ну, да,  ну, да - согласился напарник и легко вздохнул.

     В общем, всё обошлось, как нельзя лучше. Провалявшись две недели под наблюдением врачей, вышла из больницы. Ходить на большие расстояния мне запретили. Я закончила  школу, получила хороший аттестат, и отец повез меня в областной центр сдавать документы в институт. С Толиком мы попрощались вечером,  обещав писать друг другу письма. Выехав на трассу, я попросила папу остановиться. Вышла из машины, меня встретил ароматный запах подвяленной земляники,  поляны которой начинались сразу за посадками,и белоснежные облака, которые стремились собраться в тучки и хоть немного охладить горячий асфальт.  Я раскинула руки, словно пытаясь охватить эту красоту, и закричала:

   - Здравствуй, моя милая дорога! Я люблю тебя. Веди меня к светлой, радостной жизни. И я буду счастлива, потому что нет на свете ничего лучше, чем видеть всё вокруг, и себя - живой и здоровой!