Обмеры

Шаньга
Лето 1984 года было жарким. Нас послали на обмеры деревянной церкви Василия Блаженного в Чухчерьме. Мы прибыли туда рано утром, по воде, на скоростном теплоходе «Ракета». Старшим в нашей команде был Валера – рукастый суровый реставратор-практик. Его оппонентом – сухощавым щепетильным теоретиком с высшим архитектурным образованием – числился Алексей. А я, как беспонтовый техник-чертёжник, был придан им в помощь – копать шурфы.
 
Невесёлая тётенька, председатель сельсовета, разместила нас в заброшенном двухэтажном доме на самом берегу реки. Видимо, там раньше была сельская школа-интернат. Мы очистили от мусора и хлама одну из расположенных на втором этаже комнат, с уцелевшими стёклами в оконных рамах, и собрав по углам три железные кровати застлали их найденными тут же старыми матрасами.
 
Туалет был во дворе. Готовить пищу мы решили на костре, прямо на живописном берегу реки. Мыться нас определили в чёрную баню к соседке старушке. У неё же мы разжились молоком, картошкой, морковкой, капустой и прочей зеленью. Старушка велела приходить «ишше» вечером за рыбой, когда сын её вернётся с рыбалки.

Председательша выдала Валере ключи от церкви под строгую персональную ответственность, поскольку там, в алтарной части, у местного отделения райпо хранилась водка и прочие продукты питания. Мы ненавязчиво уточнили: можем ли воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств, чтобы пополнить, под запись, запасы провианта. Но председательша сурово пояснила, что брать со склада водку и продукты без присутствия работников райпо никому нельзя, даже таким как мы – настоящим реставраторам. Валера клятвенно подтвердил ей, что мы именно те реставраторы, которые, несмотря ни на какие соблазны, занимаются только архитектурными обмерами и ничем недозволенным кроме. Этого оказалось достаточно, чтобы снять с нас всяческие подозрения, и председательша, строго посмотрев нам в глаза, ушла по своим делам.

Расположившись и осмотревшись на местности, мы неожиданно выяснили, из объявления вывешенного на магазине, что деревенское райпо работает только по определённым дням, и сегодня как раз не тот день, который был нам нужен. Но Алексей категорически заявил, что это не беда, что из предоставленных бабкой продуктов он сделает превосходный молочный суп с овощами, на французский манер, а вечером нам обещали дать «шшуку» либо «лёшша», и мы сможем запечь их на углях.
 
Тем не менее, радость от вящей свободы и грядущих обмерных работ требовала психоделических воплощений и мы, сверившись с картой и расписанием движения местного рейсового автобуса, выяснили, что вполне себе ещё можем успеть сгонять за вином и хлебом в соседний посёлок Луковецкий, расположенный в семи километрах от Чухчерьмы. Гонцом, не сговариваясь, решили послать самого молодого, и я, вытряхнув все свои пожитки из вещмешка, помчался в пыльном обшарпанном пазике навстречу нашим романтическим мечтаниям.
 
В Луковецком райпо меня ожидали пустые унылые полки и уставшая продавщица. В самом углу, за её спиной, тускло мерцали зелёным стеклом два выставочных образца вино-водочной продукции: поллитровка «Лучистого», с грязной криво наклеенной этикеткой и пивной пробкой на горлышке, и «Медвежья Кровь» в 0,75-литровой расфасовке. Тут меня охватили раздумья. На собранные вскладчину деньги, я мог купить либо двенадцать бутылок креплёного лучистого, либо четыре бутылки красного сухого. Наследственная крестьянская хватка всё-таки победила во мне здравый человеческий рассудок, и я отправился в обратный путь с рюкзаком полным звенящих маслянисто-радужных надежд.

На сей раз добираться пришлось пешком, поскольку последний рейсовый автобус так и не появился на автостанции.
 
Пока я дотащился с ношей до деревни, на берегу уже всё было готово: торжественно полыхал раздобревший костёр, в большом алюминиевом котле пузырился изысканный французский молочный суп, в самодельной глиняной латке возлежал здоровенный поджаристый лещ, а на обломке доски пристроенном между камнями были небрежно разложены пучки свежего зелёного лука и редиса.

Я опустил рюкзак с добычей на речной песок пред вожделенные взоры партнёров и торжественно объявил: «Здесь всё!» Подразумевая, что этого, при расчётливом распределении, должно хватить нам до конца командировки. Лёша в ужасе воскликнул: «Я не буду это пить!» А Валера, посмеявшись над нашим инфантильным слабоумием, рассудительно произнёс: «На сегодня, думаю, будет достаточно».
Первые кружки шли тяжело. Похоже было, что «Лучистое» разливали на Ярославском нефтеперегонном заводе. Лёша всё время морщился и причитал: «Надо было пить медвежью кровь! Ну почему же ты не взял красного сухого!» А Валера нахваливал французский суп и, жмурясь от удовольствия, прихлёбывал из железной кружки лучезарный креплёный напиток.

После третьей или четвёртой бутылки наши вкусы сравнялись. Погода была великолепной. Мы весело и беспечно проводили белую ночь среди наносов плавняка, ивовых кустов и камней, на сухом песчаном берегу хладнокровной реки. Нам чудились огни и русалки. Мы скакали на горящих углях и играли негритянский джаз поленьями по каменьям. Кидались булыжниками в комаров и звали чаек на их языке – выпить с нами на брудершафт. Последнее, что моя память успела выхватить из этой сюрреалистической картины, были Лёша с Валерой бодающиеся, стоя на четвереньках, словно породистые чухчеремские бараны.

Проснулся я поздно утром от тревожного гудка теплохода. Тело моё было искусно прикрыто свежими ивовыми ветвями, под голову заботливо подсунут некрупный плоский валун. Солнце уже довольно прогрело воздух. Искрящаяся в его лучах река ласково плескалась у моих ног. По стремнине, сверкая стёклами иллюминаторов, пыхтя и громыхая, неторопливо проплывал белый трёхпалубный пассажирский теплоход с красивым загадочным названием «Индигирка». Или – «Олёкма»? Теперь уже и не вспомнить.