Амурская сага. Часть 2

Александр Ведров


ЧАСТЬ 2. ПО АМУРСКОЙ ВОЛНЕ.

Плавно Амур свои волны несет,
Ветер сибирский им песни поет,
Тихо шумит над Амуром тайга,
Ходит пенная волна, пенная волна плещет,
Величава и вольна.
Из песни «Амурские волны».

Глава 1. Сплав

С теплом все силы были брошены на сборку плотов, для чего назначено восемь бригад, по одной на каждый плот. Бревна вязали исключительно гураны, в подчинении которых находились все плотницкие бригады. Связанные между собой, продольные бревна стягивались в единый каркас с помощью ронжещ, трех поперечных бревен на плот, крепившихся на верхнем ярусе по торцам плота и его  середине. Носовым торцы   крепились стальными канатами, за которые можно было также осуществлять буксировку. С завершением строительства паромов гураны провели с рулевыми курс обучения речной навигации с учетом  местных особенностей.

Переселенцы настороженно поглядывали на чудо кораблестроения, беспокойно обсуждали предстоящее плавание по могучему Амуру. Да и Шилка река не простая. Выросшие и привыкшие к спокойным рекам и мирным декорациям украинской природы, они не уставали поражаться неистовому размаху сибирского края, где все по-другому, сурово и неприступно. Вот и грозный Амур, где не всегда видать другой берег; что ему стоит разметать плоты по бревнышку, без натуги разорвать тальниковые
нити всего-то в палец толщиной? Женщины по обычаю всплакивали, мужики хмурились.
            Бойся – не бойся, а наступил день и час отплытия. На берегу собрался местный люд, напутствующий мореходов пожеланиями доброго пути и удачного плавания. Батюшка прочитал молитву и окропил святой водой команды и их плавательные средства. На первом плоту укреплена икона Святого Николая, покровителя всех путешествующих и плавающих и по воде. На первые два плота поставлены опытные лоцманы из гуранов, не раз водивших плоты по Амуру.  Своим невозмутимым видом они вносили некоторое успокоение народу. Началась погрузка, где первыми повели лошадей, боязливо ступавших по качающимся трапам. Их привязали к телегам и дали свежую кошенину, лучшее средство для успокоения.

Наконец, солнечным майским  днем длинная вереница плотов отчалила от берега и, плавно покачиваясь, в едином кильватере устремилась по быстрому течению реки. От них не отставали  лодки, прикрепленные к плотам короткими фалами. Шилка, зажатая крутыми берегами, имела большую скорость течения, особенно на многочисленных перекатах. Только держись и успевай ворочать рулевыми лопастями. Гураны были решительны и сосредоточенны, какими их не видели на берегу. До устья Амура триста верст. На флотилии -  полторы сотни человеческих душ, которым Шилка предоставила свои плечи, чтобы передать могучему Амуру. Благовещенск, где он там, впереди? И каким окажется путь по водной стихии со всеми ее отмелями и перекатами,  наносными косами и островами, составляющими немалую опасность для судов всех типов и категорий? Амур и сам по себе готов был разгуляться на просторе и показать свой буйный нрав на страх речникам и рыбакам.

Путешествие складывалось благоприятным образом. Солнце, большое и приветливое, поднималось  над горизонтом, указывая курс речному каравану. Пассажиры неказистых сооружений освоились с новой обстановкой, послышались оживленные переклички, и над сибирскими водами сильным мужским голосом  разнеслась родная и до боли знакомая  песня:

Реве да стогне Днипр широкий,
Сердитый витер завива,
Додолу верби гне високи,
Горами хвилю пидийма…

Умолки кругом голоса, и люди, выросшие на Днепре, перенеслись сердцами в навсегда покинутый родной край. Как там сейчас, год спустя после отъезда?  Что с Харитиной? Снова благоухает в белом цвету вся Украина? Но только без них и не для них…
 Жизнь на воде входила в повседневное русло. Вместе с людьми и лошади впали в благодушие, мирно похрустывая сочной зеленью. Доились коровы, выдержавшие поход от самой Бурятии. Их молоком поддерживали всех обозных детишек; сообща готовили корм  рогатым кормилицам. В небольшом коровьем стаде появилась пара телят, создававших теплую, домашнюю обстановку. Кухарки потчевали сплавляющийся  народ галушками и варениками из муки тонкого помола. Если по-полтавски, то    для начинки следовало укладывать вишню,
 творог, мак, сливы, но в походных условиях не все имелось под рукой. Угощения подавали горячими, под сметаной, в масле или в меду. Походное меню пополняли рулетами, запеканками, кручениками с мясным фаршем. Были еще и вергуны типа хвороста. Но вот Шилка сошлась с Аргунью, и поплыли по широкому Амуру.

Доброму настроению людей способствовала природа, наконец-то распустившаяся во всей сибирской красе. Амур расправил богатырские плечи, на побережье благоухали поля, тайга и перелески. Острова проплывали, облитые белым цветом черемухи и диких яблонь, боярышник вносил в гамму природных окрасов свой колорит. Течение было спокойным, и, казалось, так будет всегда. С очередным причалом, к всеобщей радости, в тайге обнаружили черемшу, пользу которой переселенцы сполна оценили в Сретенске при массовом заболевании цингой. Какая же она ладная на корню и даже приятная на вкус при свежем срезе. Набирали, сколько могли, добавляли в пищу, где надо и не надо, а больше солили на зиму, чтобы уберечь оставшиеся зубы.

Но вот за очередным поворотом реки открылся косогор, при виде которого люди обомлели, неотрывно уставившись на него. Немало чудес встречалось им в Сибири, но такого еще не видывали. Наваждение! Вроде не пожар, но огромная плантация, уходившая по взгорью к горизонту, полыхала под солнцем ярким красным покрывалом. И ни пятнышка на нем сотни сажень, словно Божье творение украшало огнем земную поверхность.
- Что там горит? – обратился Иван, стоявший рулевым, к гурану.
- Дак то багульник, и не горит, а цветет, - ответил всегда невозмутимый абориген с черными, как уголь, глазами.
- И долго он так цветет? – последовал новый вопрос.
- Почитай, што круглый год.
- И зимой тоже? – усмехнулся ответу Иван.
- Ишо как. Отломи в лесу голу ветку да ткни ее в воду при тепле, она и зацветет. А то как же?

Вот тебе и Сибирь, размышлял Иван. Сколь по ней идем, столь и чудес открывает. И что еще предстоит? Вон и медведи лакомятся на рыбалке, приметил он медведицу, цеплявшей когтистой лапой рыбин и выкидывающей их на берег, где копошились два малых медвежонка. Чуть ниже по течению на крутом яру волчья пара разглядывала неведомое скопление  проплывающих мимо людей.
В июне зачастили дожди, разгоняя людей по палаткам. С июля новое препятствие, спускавшееся на плотогонов густыми утренними туманами. Приходилось  отчаливать с задержками, когда рассеивалась пелена. Для удобства причаливания еще зимой в сретенских мастерских  были заказаны восемь лодок-плоскодонок, пополнивших речную флотилию. При швартовке поначалу  вывозили на берег лодками канаты для привязи плотов к береговым тумбам или к деревьям, затем подтягивали плоты за стальные крепежные тросы. Там, где было возможно, лошадей выводили на берег, треножили и под наблюдением молодых парней, владевших оружием, отпускали на ночь пастись. Отоспавшаяся за день молодежь при погоде сходила на берег, где при костре веселилась до утра.

Некоторые парубки и девчата всерьез приглядывались друг к другу. Степан Карпенко и Надя Барабаш не могли обойтись один без другого. Деревенская любовь -  особого свойства, не чета городской любви, во многом показной и построенной на корысти и расчете. В крестьянской среде все ценности, жизненные и духовные, идут от земли, от труда и благочестия. В деревне любовь не броская и яркая, когда вспыхнет и сгорит, а скромная и долгая, такая, что ее хватает поднять большое потомство, воспитать его и поставить на ноги.

Вот и Давиду нравилась Парася, землячка по Полтавке, девочка скромная и совсем неграмотная. Судьба перечила ей сызмала. Мать, родная и горячо любимая, умерла рано, и отец женился на женщине, которая оказалась настоящей Бабой-Ягой - та была даже добрее – и скорее сама оженила на себе вдовца. Мачеха всячески издевалась над сиротами, словно эти издевки и злобствования доставляли ей удовольствие и смысл жизни. А может, она была помешана на ненависти к миру и вымещала ее на беззащитных  приемышах, которых было трое – Парася, Марина и братик Ваня.
Ненависть мачехи к детям была настолько лютой, что она за всю дорогу, когда обоз шел по Украине, не разрешила девочкам хоть на минуту присесть на телегу, наслаждаясь их мучениями. Братик был совсем малым и пользовался привилегиями беспомощного существа. Отец, человек больной и безвольный, не мог заступиться за детей, которым оставалось искать утешение в слезах. Ему и самому доставалось от злодейки. Но Бог наказал безбожницу, обратив ее безмерную злобность против  самой. На очередной ночной стоянке ведьма в людском обличье, утратив рассудок, ушла на местное кладбище, бродила среди могил и выла всю ночь, а под утро свалилась без чувств и отдала Богу душу, если, конечно, он ее принял. Там и схоронили усопшую.
***
Наутро, с восходом солнца, речной караван пускался в путь и  проходил за день до тридцати километров. Не обошлись мореходы и без приключения, едва не обернувшегося полной трагедией. Флотилия шла по Амуру, реке особой и примечательной. Если другие великие сибирские реки, Обь, Енисей, Лена, едва вильнув хвостом по освоенным землям, устремляются по меридианам на север, то Амур-батюшка несет полноводье в согласии с устремлениями человека, по южным параллелям и всегда на восток, навстречу солнцу.
 Три могучие сибирские реки, пробившись через гористые преграды, вырываются на простор, в тундру, и наперебой несутся со взгорий к Северному океану. По водным артериям, как по указующим путям, оседали мигрирующие народности, а потом русские артели. По ним же на парусниках и стругах казачьи отряды и ватаги промышленных людей проникали вглубь материка и трудными волоками достигали Тихого океана. С прокладкой Сибирского парового пути баржи и пароходы подвозили грузы на рельсовые станции, где шла перегрузка в вагоны.

 Задачи перевоза грузов и пассажиров представлялись настолько острыми, что при Столыпине работала Особая комиссия, которая разработала проект Сибирской водной магистрали от Волги до Приморья прокладкой невиданного и неслыханного  канала с системой шлюзов. Водный аналог Транссиба! Амур хотя бы отчасти, в пределах своего русла, исполнял роль грандиозного водного проекта. Проект остался на бумаге, но каков размах русской инженерной мысли!

… Рыбаки готовили снасти перед весенним ходом рыбы, которая вот-вот пойдет несметными стаями на икромет в речные верховья. Рыбакам было раздолье и без рыбного нереста. Сомов, огромных бесчешуйчатых хищников, брали на переметы, стало быть, на веревку с набором крючков. Однажды видели, как среди утиной стаи вынырнул сом и проглотил беспечную утку. Хищник есть хищник, даже подводный. Ему насаживали на перемет  бурундуков, брал хорошо. Под стать другой хищник, таймень, прозванный речным волком за упорное преследование добычи. Попадался и налим, рыба немалая из семейства тресковых. Удивительны амурские эндемики. Змееголов распугивает сородичей змеиным нарядом; в засушливый сезон зарывается в ил на полметра в ожидании дождя. Далеко переползает по суше из одного водоема в другой. Верхогляд всегда смотрит наверх, глаза на переносице. Желтощек привлекает золотистыми окрасами, у него мясо розового цвета, деликатес. Уже отловленный,  этот хищник длиной до двух метров способен выплюнуть блесну и выпрыгнуть через борт лодки в  воду.

 Еще и загадка с  амурами. Почему существуют две разновидности этих рыб, белый и черный амур, а не одна из них или, хотя бы, серый амур? Что же  заставило природу поступить так, а не иначе? Вот  предмет для размышления… А уж о калуге, царице амурских вод, и говорить нечего. Живет полвека, вес до тонны, поедает все, что попадается. Шестиметровый гигант и плот за собой потянет, лучше не связываться.

  Так  плыли день за днем. То ли переселялись, то ли попали на экскурсию. Ландшафты, флора и фауна. Осадки умеренные, муссонные. Растительный мир в прибрежной полосе представал путникам в роскошном виде. Кедровые рощи производили неизгладимое впечатление. Кедрачи, высокие, тенистые, с густой и мягкой игольчатой бахромой, встречались и раньше, в Восточной Сибири, но здешние шишки-паданки и сам орех были много крупнее.

Необычно привлекательны были лиственные деревья, клен, береза обыкновенная, потому как росла и черная, а также ильм породы вязов,  яблоня Палласа мелкоплодная и грецкий орешник. Попадались причудливые невысокие деревца с пальмовыми верхушками и пробковые деревья, что совсем в диковинку. В кустарниках тоже невероятные открытия – дикий виноград, барбарис и местная вишня, украшенная нежным соцветием. Можно упомянуть жасмин, а ближе к реке Уссури в изобилии произрастал женьшень, ценное  лекарственное растение. Черноземье, субтропики и Божья благодать.  В лесах большой набор зверья, одних млекопитающих за  тридцать видов да птиц свыше полутора сот, даже японский журавль и голубая сорока. Множество водоемов, озер и рек, богатых ценными породами рыб – линь, хариус, сиг, налим.

Ничто не предвещало беды, когда первый паром с полного хода налетел на отмель, скрытую под водой. Причина оказалась в том, что в тех местах в Амур втекало несколько рек, наносивших ил и песок на новые отмели. Носовая часть парома глубоко врезалась в донный песок, весло переломилось как спичка, а корму сильным течением стало поднимать и разворачивать поперек реки.  Стала реальной угроза полного развала плота, но хуже того, задние плоты неслись на передний, и казалось, уже не избежать месива из бревен, телег, тонущих людей и животных. Здесь и сработала подстраховка, когда команду рулевых второго парома возглавил опытный лоцман-гуран. По его командам восьмерка рулевых увела паром от столкновения, а следующим уже было легче повторить маневр второго плота.
На первом плоту поднялась паника. Бились на привязи лошади, раздавались крики и вопли испуганных людей, но лоцман не подкачал.
- Мужики! Сигай в воду! Все до едина в воду! – подал команду кормчий и первым прыгнул в отмель.
- Что делать-то? – кричали мужики, посыпавшиеся с плота.
- Подымать надоть! С носа руками подымать баржу! Бабы, толпись на корму! – раздавал команды гуран.
- Взялись! Подымай разом!
- Эх, родимая! Сама пойдет! – распалялись мужики, понявшие замысел гурана.

Решение оказалось верным. Корма развернулась,  плот сорвало с мели и понесло кормой вперед. Мужики едва успевали запрыгивать на него. Двое все-таки остались на отмели; за ними отправляли лодку. Заменили поломанное
весло и поплыли в караване последними, пока к вечеру не пристали к берегу.         
 Последствия аварии оказались настолько серьезными, что ремонтные работы велись при луне и кострах всю ночь. Пришлось заменить несколько порванных связочных колец, используя запасные заготовки. Постепенно страхи улеглись, люди увидели, что даже при сильном столкновении плот              сохранил основу крепления.

 Дальше лоцманы строже держались середины реки, да и она заметно раздвинула свои берега. По воде имелось заметное движение, шли купеческие баркасы, баржи с казенными грузами, казачьи плоты с домашней кладью. Стали попадаться пароходы. 
На китайской стороне, совсем безлесной – повырубили их китайцы за тысячелетия – мелькали частые поселения; оттуда иногда подплывали к плотам рыбаки на утлых джонках, предлагая на продажу рыбу. Некоторые из них поднимались на паромы, выражая восторги их устройством, а узнав, куда и откуда добирались переселенцы, отдавали рыбу в подарок, задарма. Украинцы, в свою очередь, угощали китайцев пышками да галушками. Прощались выходцы разных частей света крепкими рукопожатиями, чрезвычайно довольные друг другом. По левобережью, на русской стороне, напротив, лишь изредка среди глухой тайги виднелись мелкие деревушки да казачьи заставы. Встречались племена удэгейцев, называемых также гольдами, живших природой, рыбалкой да охотой, держали скотину.

Где-то к завершению сплава начался праздник для рыбаков и любителей рыбного блюда. Кета и горбуша
пошли стеной в речные верховья, чтобы там, на мелких заводях, дать жизнь потомству. Рыбу ловили всеми подручными способами - запускали с кормы небольшие неводы и мордуты, плетеные из ивняка, другие, не мудрствуя лукаво, кололи рыбин железными вилами, накалывая сразу по несколько штук. Но проще всех к рыбалке приспособились кухарки, подбиравшие свой улов прямо с палубы парома. Ошалевшая рыба, сталкиваясь с комлями бревен, принимала их за валуны, преграждавшие путь на перекатах, и перемахивала преграды поверху, угождая кухаркам в суп или на жареху.
Молодежь ставила непотрошеных рыбин «на рожна»  над углями костра, сохраняя в них аппетитные жиры и соки. Рыба была хороша. Крупная и жирная, богатая икрой, она внесла щедрое разнообразие в меню из надоевшей каши и галушек. Ее солили и вялили впрок. Народ опять повеселел, видать, такая участь  была ему отведена, то в радость, то в печаль.

Глава 2. Слово о казачестве

Впереди – старинное русское село Албазино, с упоминанием которого нельзя не отозваться похвалой о казаках. Казачество, как самостоятельный кочевой народ, связано с Азиатской Скифией. С переходом на оседлый образ жизни казачьи племена образовали на Дону и на Северном Кавказе славяно-туранский тип народности. Так миру являлись казаки, люди гордого и строгого нрава. В годы владычества Золотой Орды казакам подмешалась татарская кровь, а со времен Ивана Грозного они во многом «ославянились». Этот прочный сплав природных казаков со славянской и татарской кровью стали называть русскими казаками,  говор которых плавно перетекал от скифского языка к древнеславянскому. Жизнь казаков издавна была связана с реками, с передвижениями на челнах, лишь к восемнадцатому веку казак прочно связал  себя с конем. Без коня и казак не был бы  казаком.

Начало присоединению Сибири положили, как это ни покажется неожиданным, донские казаки, открывшие путь российским колонистам поначалу в низовья Дона и Днепра. Вольное казачество, поднаторевшее в продвижениях на пустующие сопредельные земли, нашло себе достойное применение в завоевании обширных Зауральских стран. Вот где простор вооруженным конным отрядам, одержимым идеей захвата пространств во благо грядущих поколений!
В 1580 году предводитель партии донских казаков Ермак Тимофеевич прибыл на берега Туры и  вскоре вошел   в столицу Сибирского царства, Искер, расположенную на Иртыше. С падением мощного татарского государства Зауралье открылось русским колонистам. Поражение хана Кучума оказало настолько сильное впечатление на местные племена и народы, что они безропотно принимали русское подданство, выплачивая ясак московскому царю.

Сибирское казачье войско берет начало с 1582 года, когда казаки Ермака стали именоваться «царской служивой ратью». На протяжении четырех лет его отряды громили татарское войско, укрепляясь в краю, названном Сибирью. Легендарный атаман погиб вместе с небольшим отрядом казаков, застигнутый ночью врасплох. Личность Ермака глубоко проникла в память народа. Покоритель Сибири возведен в  разряд народных героев наряду с Александром Невским и Александром Суворовым. Для присоединения амурских земель двинулась та же единственная реальная сила, казачество, которому Лев Толстой придавал огромную роль: «Вся история России сделана казаками».

Освоение Приамурья берет начало  в 1636 году, когда отряд М. Перфильева обследовал территорию Восточного Забайкалья и получил первые сведения о даурах и землях верхнего Амура. Якутский воевода П. Головин, до которого дошли «скаски о даурах», отправил к ним экспедицию В. Пояркова, добравшуюся до Амура по реке Зея. В устье Селемджи казаки встретились с даурами, которые в поисках лучших мест  по указанию Чингисхана пришли в Приамурье из Монголии. На реке Томь дауры разгромили чжурчжэней и вытеснили их в мелкие речные притоки.

Следом, опять же из Якутска, двинулся  в поход Ерофей Хабаров, который по реке Урка, впадающей в Шилку, вышел  к городку князька Лавкая, брошенному им с приближением казаков, а потом к владениям Албазы, племянника Лавкая. Казачьи мушкеты и пищали решали исход любого боя. За Хабаровым последовали другие отряды, поставившие на левобережье Амура добрый десяток острогов.

Отношения дауров с маньчжурами были далекими от дружественных. В 1639 году, отбиваясь от притеснений, даурский князь Бомбогор поднял на борьбу с маньчжурами объединенные силы, но был разбит и, как полагается, казнен. Но не успели пораженцы залечить раны, как перед ними замелькали казачьи отряды, требующие выплаты ясака. Дауры, попавшие под казачьи погромы, были вынуждены пойти на союз с маньчжурами и переселились на юг, за Хинганский хребет. Как пришли, так и ушли вечные скитальцы. Пришли из Монголии, ушли в Китай. Побережье Амура опустело. Осталась местность под названием Даурия. Кто ее займет, вот в чем вопрос?

В середине девятнадцатого века в Приамурье было  переселено  тринадцать тысяч казаков, даже больше; позже
к ним присоединились семьи с Дона, Кубани, Оренбуржья,  основавшие с полсотни селений. Государь подписал указ о  создании Амурского казачьего войска. Россия пришла на Амур навсегда. Основным хозяйственным занятием казаков было земледелие. Казаки не платили земельный налог, но взамен обязаны были по первому призыву выступить на службу царю и отечеству на своих лошадях и с оружием. Конь – первый союзник казака. В почитание лошадиных заслуг устраивались скачки и джигитовки, в которых лошади рвались к победным кубкам с той же страстью, что и наездники.
Казачьи усадьбы огораживались прочными заборами. Изначально станицы застраивались вкруговую, чтобы держать оборону при нападениях. Стены казачьей избы, 
куреня, украшались оружием, конской сбруей, картинами батальных сцен. Своеобразный уклад жизни вынуждал казаков жить большими неразделенными семьями. Глава семьи обладал единоличной властью, однако же, казачки имели более высокую степень свободы по сравнению с крестьянками. Годовалого казачонка уже сажали на коня, одевали ему шашку, и отец водил коня по двору, приучая ребенка к предстоящей службе.             

***
Плоты причалили к Албазино, имеющему героическую  историю. Как упоминалось, в 1651 году отряд Е. Хабарова занял городок даурского князька Албазы, расположенный в устье Амура. Здесь образовалась вольная «казачья сечь», а  беглые люди Черниговского основали «воровской острог».
Им поступило царское помилование, и следом образовано обширное Албазинское воеводство, простирающееся от реки Шилки до реки Зеи. Русское соседство стало костью поперек горла маньчжурам, имевшим большие виды на «северные земли». 
Маньчжуры. Что за народ, и чем он славен?  То была та же тунгусо-маньчжурская группа; ее предки известны под именем чжурчжэней. Если припомнить, углубившись в историю, то шесть веков назад Восточная Маньчжурия была заселена многочисленными тунгусскими племенами. Пару веков спустя один из  вождей объединил аймаки, создав позднюю империю Цин, и завоевал Северный Китай. Эта территория стала называться Маньчжурией, а чжурчжэней объявили маньчжурами, чтобы не путаться. В семнадцатом веке Цинское государство перешло Великую Китайскую стену и присоединило  себе весь Китай.

… В 1685 году Цинская армия приступила к осаде Албазеи. От артиллерийских обстрелов пали жертвами до сотни жителей и служивых людей. Пушечные ядра навылет  пробивали стены острога, предназначенные для защиты от стрел кочевников. На помощь осажденным из Нерчинска шел казачий отряд под командой Афанасия Бейтона, но он отвлекся на стычки с местными племенами и к началу военных действий подойти не успел. Через неделю осады начался штурм. Тот день, тянувшийся вечностью, пылал, грохотал и стонал в рукопашных боях;  и только поздним вечером маньчжуры отступили. Через десять дней, когда закончились запасы пороха, крепость была сдана, и воевода Алексей Толбузин ушел с отрядом в Нерчинск, который китайцы считали своей территорией. Маньчжуры сожгли крепость и ушли, посчитав свое дело сделанным, но здесь-то они крепко просчитались, чего история им не простила.

Толбузин, стратег от природы, решил восстановить брошенную крепость на Амуре, окрест которой дозревали хлеба, пущенные под зимние запасы продовольствия. В Албазею на исправление исторической оплошности были направлены две казачьи сотни Бейтона. Чтобы впредь не опаздывали. Следом за ними с полутысячным войском и  рабочим людом на пепелище прибыл А. Толбузин, немедля давший ход восстановительным работам. Застучали острые топоры и запели звонкие пилы, возводя фортификацию по передовому военному образцу. Линия защиты сооружалась ломаной, с выступами под орудийные бастионы. Толщина земляных валов достигала четырех-пяти сажень; пробей-ка такие! По внешнему периметру прорыт глубокий ров. Огневую мощь укрепления составляли тяжелая мортира с пудовыми ядрами, восемь медных пушек и три пищали. У китайских лазутчиков от увиденного округлились глаза.

Разгневанный китайский император дал указание лучшему полководцу Поднебесной Лан-таню разгромить упрямый гарнизон и захватить Нерчинск, чтобы впредь на Амуре не пахло русским духом. Армада из ста пятидесяти судов с пятитысячной армией двигалась по Амуру, другая часть на трех тысячах лошадей шла берегом. В разгаре лета над Амуром разразилась артиллерийская канонада, но на этот раз огненный шквал не принес нападавшей стороне желаемых результатов.

Ядра вязли в земляных валах, хотя защитники все же несли ощутимые потери. В начале кампании погиб Алексей Толбузин, истый герой албазинской эпопеи, предрешившей присоединение Приамурья к России. Пушечное ядро влетело через бойницу и разорвалось внутри бастиона, где находился воевода. Командование гарнизоном перешло к А. Бейтону. Первый штурм был отбит, и началась долгая осада, изнурительная для обеих сторон. Для штурма крепости китайцы возвели тройное кольцо траншей. Даже разведке, прибывшей из Нерчинска, не удалось проникнуть в городок. Албазинцы не только защищались, но и сделали пять ночных вылазок во вражеские позиции, сея панику и разгром с применением «ручных ядер», оружия ближнего боя, позже известного как ручные гранаты.

Осада затягивалась. В городке были снесены все постройки, защитники укрывались в подземных убежищах. В сентябре и октябре отбили два больших штурма, последний – самый ожесточенный, когда сами удивлялись, как отбились. Наступивший ледоход, оставив китайцев без продовольствия,  стал союзником осажденных, у которых, однако, объявился другой враг в облике цинги; скудели дровами и водой. Китайцы массово мерли от голода, тогда как у русских из ста пятидесяти оставшихся в живых защитников только сорок пять человек держались в карауле на ногах. Положение было отчаянное. В декабре из боевых позиций крепости был устроен цинговый лазарет, по которому ковылял на костылях, еле перетаскивая по земле опухшие ноги, казачий голова Афанасий Бейтон.

Спасение пришло через полгода осады, когда между конфликтующими странами было заключили перемирие. К тому времени половина цинских войск тысячами полегла под стенами несломленной крепости. В 1689 году Якутский наместник Федор Головин подписал с Цинской империей Нерчинский договор, по которому обе державы обязались не заселять спорные албазинские земли. Компромисс до поры до времени. Русские колонисты покинули амурскую землю. Цинская династия намеревалась превратить Амур в буферную зону, исключив хождение русских судов по Амуру. «Судоходная тяжба» затянулась надолго. Но и для Китая левый берег Амура стал запретным, что оставляло России великий исторический шанс.

В тот решающий период маньчжуры претендовали на огромные территории Восточной Сибири, и не будь защиты русского форпоста в Албазино, все намерения России на вхождение в Забайкалье должны были кончиться крахом. Семьсот отданных жизней албазинских защитников стали тем закланием, благодаря которому существуют нынешние границы азиатских пространств России. Слава павшим во веки веков!
Полтора века «нейтральная земля» ждала своих новых покорителей, и они пришли опять из России. К той поре, в середине девятнадцатого века, на Тихоокеанской арене возник новый, англо-американский, альянс, добивавшийся ослабления России и проникновения на Дальний Восток. Пожаловали заокеанские гости.

Продвижение русских ватаг вглубь «непроверенных и богатых соболем землиц» осуществлялось с территорий  Западной Сибири, но  хозяйственному освоению Приамурья противодействовали кочевые феодалы Сибири, Монголии и  все та же маньчжурская династия Китая. По Нерчинскому  договору  русские отряды оставили Амур, что не помешало их продвижению по другим направлениям – Алтай, Кяхта, Омск, Абакан. Экспедиция адмирала Невельского открыла выход к Приморью, и в 1860 году основан Владивосток. А раньше была  Албазея, первый завоеванный казаками плацдарм в Приамурье. Ныне  Албазинская икона Божией Матери, главная святыня дальневосточного края, хранится в Благовещенском кафедральном соборе и почитается православными верующими далеко за пределами Дальнего Востока.

Забайкальские казаки не устояли перед искушением посещения манящих амурских берегов и уже в 1854 году по указанию царского наместника Н.Н. Муравьева сплавились до пепелища Албазино, заброшенного и пустующего с тех времен, когда его героически защищали казачьи сотни Алексея Толбузина и Афанасия Бейтона. Год за годом казаки  совершили четыре сплава с попутным заселением постов и станиц, пока в 1858 году тот же Н.Н. Муравьев не заключил в Айгуне договор с китайцами, открывший России желанный путь на Амур. В том же году из Забайкальского войска выделилось Амурское войско. Россия укрепляла приамурские территории.
***
Здесь, на историческом плацдарме, переселенцы устроили дневную стоянку для пополнения продуктовых запасов, ремонта плотов и приведения их в опрятный вид перед прибытием в столицу Амурской области.  Большая амурская волна карежила плоты, перекашивая бревна и разрывая крепеж. На помощь  прибыл Албазинский казачий взвод. Казаки умело рубили лозу и помогали при перевязке плотов. И вот заключительный перегон по Амуру, взявшему направление круто на юг.
К южной излучине Амура в дубравах и урочищах чаще встречались приветливые и памятные с Полтавщины дубы и вязы, пышные кустарники, которые могли составить украшение изысканным городским паркам. Бабочек не перечислить, встречались крылатые красавицы с ладонь взрослого человека. На душе украинцев, оказавшихся в благодатной родственной стихии, потеплело, будто они вернулись домой после долгих походов по болотинам, горным кручам и дремучим чащобам.

Речное путешествие переселенцев завершалось. Река предстала им во всей красе и величии. Всем рекам река. Китайцы когда-то называли Амур «Хэйхэ», что означало «Черная река», затем уточнили, назвав ее рекой Черного Дракона. По древней легенде, добрый Черный Дракон, обитавший в реке, победил злого Белого Дракона, который топил рыбацкие лодки. Головой он дотянулся до Охотского моря и пил себе в удовольствие воду из Татарского залива. Потому и такой полноводный. Две левые лапы, притоки Амура Зея и Бурея, упирались в Становой хребет, а правые лапы, реки Сунгари и Уссури, зацепились за земли Китая и Приморья. У драконового хвоста, широко раскинувшегося по диким степям Монголии и Даурии, своя география. Хвост   образован слиянием  Шилки, по-эвенкийски «узкая долин», и Аргуни,  с монгольского - «широкая».

Забавно, но Черный Дракон, по разным сведениям, по-прежнему живет на дне реки, укрывшись меж Хинганских крутых и недоступных берегов. Видать, бессмертный. Есть и географическое подтверждение древней легенде. Русло Амура при слиянии с желтыми  водами реки Сунгари, притекающей из Китая, разделяется на две водяные полосы – черную с левой стороны и желто-молочную справа. Здесь-то завязывалась борьба между Драконами, а ниже по течению вода темнеет по всему руслу, значит, победа за Черным Драконом. Так вот откуда взялись те подвиды рыбы, амур белый и амур черный! Они произошли от двух Драконов,  то ли в их свитах состояли, то ли как. Эврика! Они вырастают с мальков в тех амурских потоках воды – белом и черном -  принимая их цвета! Едва разобрались.
А утром – завершающий бросок на  Благовещенск, всего-то четыреста километров! На подходе к городу бревенчатая флотилия была встречена пограничным патрульным катером, имевшим поручение сопроводить прибывающих поселенцев до города. По борту катера, обошедшего  в почетном эскорте весь паромный караван, выстроилась команда моряков при парадной форме, приветствуя героев славного перехода. Значит, заслужили.

Амур могучий, величавый
Широкой вольницей течет,
Мой сбитый наспех плот случайный
Крутой стремниною несет.

Амур все видел и все знает,
Морским владыкой освящен,
Людей походных привечает
Он с незапамятных времен.

Когда меня запросит совесть,
Приду к священным берегам
И поклонюсь Амуру в пояс,
И дань молитвою воздам.