Попытки предугадать будущее были свойственны человеку всегда, но часто жизнь преподносит ситуации, последствия которых определить невозможно. Они заставляют нас уйти в самих себя и о многом задуматься, и происходит это, как правило, в моменты кризисов и жизненных переломов.
Прошёл год с того момента, как Алёна рассталась с Костей, но всё это время, пытаясь понять причину произошедшего, она не переставала задавать себе извечный вопрос – кто виноват. Она не сбрасывала со счетов свой непростой, даже в чём-то сложный характер, но самым главным своим недостатком во всей этой истории она считала отсутствие её душевных сил для вживания в новые условия в квартире мужа и адаптации к нему самому тоже. Отсюда – непредсказуемость будущего, страх перед ним и ожидание неприятностей, что само по себе хуже самих неприятностей. Отсюда и неровность её настроения, её «немасштабные», как определил Костя, переживания.
Но так ли это? Ведь всё, что случилось тогда, это лишь следствие. А причина? Понятно, что в сорок лет решиться на такой шаг как замужество, тем более, с заменой любимой работы на нелюбимую, переездом в другой город, – это поистине необдуманный поступок, если не безумный. Безумный не сам по себе, а потому что в её отношениях с Костей с самого начала их знакомства абсолютно во всём – как у него, так и у неё – царила эйфория, овладевшая ими вследствие долгого обоюдного одиночества. Отсутствовал и здравый смысл, который должен был назначить время, необходимое не только для познания самих себя, но и для определения своего «я» в новом статусе мужа и жены, вживания в этот статус и, наконец, обоюдной адаптации к новым жизненным условиям. Этого не произошло, хотя интуитивно Алёна чувствовала эту необходимость, говорила об этом и, как могла, оттягивала свой переезд к нему. Но увы. С его стороны, как ей казалось, обнаружилось нетерпение и нежелание ждать, а более всего – преследование своих личных квартирных целей для их же, по его словам, блага. И настало время, когда оттягивать переезд она уже не могла.
"Мне кажется, - думала она, вглядываясь в золото берёзовой листвы сквера, в который заглянула, возвращаясь с работы, - он не любил меня никогда, и все его нежные слова на эту тему – обман. Скорее всего, во мне он любил только себя. Во всяком случае, такая любовь для меня непонятна: с первого взгляда полюбил и с первой трудности разлюбил. Почему, когда мне стало плохо, когда моя душа не выдержала навалившегося груза, он не попытался даже спросить, что со мной? Не попытался найти выход из сложившегося кризиса, – ведь он же был дома, а дома как известно и стены помогают. Хотя нет, вроде бы что-то предлагал, – кажется, говорил, что мы прекрасная пара (чуть ли не идеальная), много было философии, но не было самого главного: проникновения в суть проблем, которые волновали и угнетали меня. Как понимаю сейчас (хотелось бы так не думать, но увы – факты говорят об обратном), эти проблемы его мало волновали, если не волновали вообще. «Культ собственной личности, которому он предавался, был так велик и всеобъемлющ, что делал его почти безответственным», – это определение она прочла однажды у Петра Губера и полагала, что оно полностью ему соответствовало.
Алёна вспомнила самый трудный месяц июнь, когда своё неадекватное поведение (в его понимании) не могла ни обосновать, ни объяснить. Более того, чувствуя его осуждение, недовольство и даже обиду, выражавшиеся в том, что он по нескольку дней мог не разговаривать с ней, – чувствуя всё это, она во всём винила себя.
Да, конечно, она виновата. Виновата в том, что не поверила в него, не приняла таким, какой есть; ещё в том, что упав в депрессию, долго не пыталась (или не сумела) выбраться из неё. Но почему она не смогла безоглядно поверить в Костю? – ведь у него много и положительных качеств.
А хотела ли она, чтобы эти положительные качества затмили его отрицательные, и хотел ли этого он по отношению к ней? Почему она поступала так и могла ли поступать иначе, почему ожидание неприятностей стало для неё главнее ожидания счастья и любви? Какое влияние с его стороны (и с её тоже) стали причиной процессов, творившихся в её душе, ощущавшей в его обществе дискомфорт и самоуничижение? Отвечая на эти вопросы, она приходила к одному и тому же выводу: его изначальные утверждения о любви к ней с первого взгляда – были ни что иное, как любовь к своему вымышленному и взлелеянному идеалу, чей образ, как оказалось, мало соответствовал её образу.
А ведь с самого начала она убеждала себя в том, что её первое впечатление о нём может быть обманчивым и что необходимо время, чтобы разобраться друг в друге. Нужно было только запастись терпением, но терпения не хватило, и она снова и снова спрашивала себя: почему в их отношениях на поверхность в первую очередь выползло всё самое плохое и отвратительное? Ведь как в ней, так и в нём много хорошего, умного, доброго. "Вероятно мы, - решала она, - тем не менее, оба эгоисты. Эгоисты, – безмерно далёкие от чистых, истинно христианских помыслов и побуждений, и это окончательный приговор нам обоим. Но ведь бывают и противоположные случаи".
И она, присев на скамейку в глубине сквера, - вспомнила историю из жизни одной знакомой пары.
У этой пары обоюдная жизнь с самого начала складывалась вроде бы неплохо: было достаточно времени, чтобы понять друг друга и было время, чтобы определить общие жизненные интересы.
Но как потом, по прошествии нескольких лет, оказалось, что эти интересы каждый из них стал понимать по-своему. В итоге он со своими увлечениями замкнулся в себе и остался невостребованным в жизни. Она же, пытаясь остаться верной себе, продолжала любить живопись – одно из своих главных своих пристрастий, поддерживающих её на плаву. Продолжала выставлять картины, пытаясь вовлечь в свою орбиту и его тоже, но он был неумолим, и разногласий между ними становилось всё больше. Чем закончились их отношения, Алёна так и не узнала, потому что из города они уехали, но финал предположить было нетрудно.
"Вот тебе и два типа отношений, вот и разберись в них!" – усмехнулась Алёна.
Как в её жизни с Костей, когда в период знакомства они не успели как следует разглядеть друг друга, так и в жизни приятельницы с её мужем, когда поначалу единение вроде бы связывало их, в конечном итоге получилось одно и то же: непонимание друг друга и отсутствие общего жизненного вектора. Что это? Судьбоносные испытания, через которые каждому из них нужно было пройти, или нечто другое?
Налетевший порыв ветра сорвал с дерева охапку жёлто-рыжих листьев и, покружив веером, один из них мягко опустил на плечо Алёны. Она сняла его и, положив на ладонь, погладила; вдыхая тонкий осенний аромат, прислонила к щеке. "Редкие благодатные дни… - подумала она, - а ведь на смену им скоро придёт зима, и эта природная трансформация уже не за горами. Но зима пройдёт и наступит весна, а с нею придёт и обновление природы".
А трансформация её души, произошедшая тогда, долго ещё не давала покоя. Алёну будто загипнотизировали, да так, что с появившемся комплексов самобичевания она перестала существовать как личность. В её душе поселилось противоречие: с одной стороны - его безучастность и даже жёсткость (под личиной внешней мягкости), действие необъяснимо-отвратительной энергии, которую, как ей казалось, источали стены его квартиры, провоцировали в ней безудержное желание как можно быстрее уехать домой, иначе, - думала она, - "В этих стенах меня ждёт смерть не только духовная, но и физическая". С другой, - как ни покажется это странным, - она начинала всё больше привязываться к этому человеку, несмотря на то, что он являлся олицетворением всего того ужаса, что свалился на её голову. "Нет, наверное, не так, - размышляла она, - скорее, мною тогда овладел статус замужней женщины, у которой есть якобы опора и которая отныне и навсегда небеззащитна, поэтому равно с такою же силой я не хотела уезжать, надеясь, что всё изменится к лучшему."
Но запущенный маховик крутился с бешеной скоростью, и никто из них - ни он, ни она, - не мог остановить его: она – потому что не могла, он – потому что не хотел. Таким видеть его она не предполагала, и судя по тому, как он не простил своего родного брата, с которым двадцать лет находился в ссоре, эту жёсткость в нём надо было предположить ещё раньше, хотя интуитивно Алёна почувствовала её ещё с начала их знакомства. "Отсюда, - заключила она, - всегда мучительное ожидание неприятностей".
И потом, когда вопрос о разрыве между ними был решён окончательно, но ещё некоторое время Алёна вынуждена была находиться в его в доме, скольких моментов этой чудовищной жёсткости ей пришлось пережить! Информационные новости об августовских событиях, которые она слушала из прихожей, были как раз из этого ряда, потому что в комнате, где находился телевизор, места для неё уже не было.
Был ещё момент, который поразил её.
Однажды, накануне разрыва, пытаясь хоть как-то спасти их отношения, она кинулась ему на шею и умоляла простить за то, что не могла улыбаться, приходя с работы и часто грустила, за то, что так и не смогла в его доме обрести душевное равновесие. Но его душа не дрогнула.
Это потом Алёна поняла, что заключив с ней брак, он тем самым хотел присоединить ничейную комнатку к своей жилплощади, превратив коммунальную квартиру в частную, хотя возможно это была всего лишь косвенная причина.
Но получается, Костю она обвиняет, а себя оправдывает. А может всё наоборот, – причина как раз в ней?
Но нет – в том, что случилось, виноваты оба, и она не более, чем он. А самая главная её вина заключается в том, что она не сумела вовремя определить пределы своих психофизических возможностей, не прислушалась к интуиции. По возвращении домой после разрыва в её памяти ещё некоторое время оставалось чувство, определения которому она не находила. Но она понимала, что связано оно было не с этим человеком, а с тем периодом жизни, когда она мечтала создать семью, и принадлежало это чувство не Косте, а кому-то другому. Этого вымышленного другого она тогда и ассоциировала с ним. Да, именно так.
Алёна вынула из сумочки зеркальце и, не раскрывая, вернула на место. Вспомнились поэтические строчки: - «Приятно здесь мне (как в раю!) – вокруг цветы, и солнце ярко! Ищу забытую скамью в осенней позолоте парка…» А солнце между тем уже коснулось горизонта, и его лучи, разбросав по небу пурпурно-розовые тона, всего лишь на несколько мгновений отдалили приближение сумерек. Домой идти не хотелось, мысли теснились в голове, и она должна была разобраться с ними. Разобраться и поставить окончательную точку.
"Так кто же из нас кто? - спрашивала она себя. - Кто разрушитель, а кто созидатель? По его определению разрушитель я, но при всём при том у меня есть дети, которые живут со мной, есть квартира, средства к жизни и занятия для души. Он – созидатель. Но созидатель, не имеющий семьи, и имеющий сына, который не хочет с ним общаться, не простивший и не прощающий обидевших его, устремлённый к поиску вечного идеала, до болезненного, маниакально-депрессивного состояния дрожащий над своей квартирой и, кажется, не любящий книги. Но если человек не читает книг или читает их изредка и духовно ни с кем не общается, кроме телевизора, способен ли он к росту, или хотя бы к изменению своих ортодоксальных взглядов?.."
Алёна посмотрела на часы, – прошло уже два часа с того момента, как она заглянула в сквер, и надо бы уже идти домой, но мысли не отпускали её. Она вспомнила черноглазую казачку, с которой много лет назад её свела судьба в одной из гостиниц города Н., вспомнила её пророчество. Сначала это предсказание ошеломило её, – ей даже показалось, что после слов предсказательницы она на секунду лишилась чувств, но потом, взяв себя в руки, всё-таки дослушала приговор до конца. Правда, несколько дней после этого она всё же была сама не своя, но время прошло, молодость взяла своё, и она мало-помалу успокоилась, да и подруги поддержали, сказав: «Не верь ты этим бредням – всё это ерунда!» А спустя два года, она и вовсе забыла об этом, а теперь вспомнила. Нет, – вспомнила ещё раньше, – когда не стала ладиться жизнь с Костей. Но тогда, в городе Н., она и подумать не могла, что какая-то с виду простоватая дама со знанием дела может что-то предсказывать. Теперь же она вдруг ясно представила, как после их короткого диалога эта женщина взяла в руки лист бумаги, карандаш и книгу, названия которой Алёна прочесть не успела, запомнила лишь две начальные буквы – «Э» и «ф».
Изобразив что-то на бумаге, женщина заглянула в книгу и, добавив в рисунок несколько обозначений, сказала:
- Смотри, по этому рисунку – даже без учёта времени и места твоего рождения – я могу ответить на вопрос, который ты задала.
- То есть, выйду ли я замуж?
- Да.
- Ну, и что вы увидели в этом круге? – вопрос Алёны прозвучал иронически.
- Напрасно иронизируешь, – брак с мужчиной тебе в твоей судьбе не прописан.
Алёна после этих слов оторопела, тем более, что её первое замужество оказалось действительно неудачным, и произошло это потому, что в их жизни не было объединяющего вектора, а это, как известно, преподносит одни лишь недоразумения, а потом и разочарования. Но с тех пор ведь прошли годы, и что – снова нет надежды? Вообще никакой?
Верить в это не хотелось.
- А верить и не надо, - будто прочитав её мысли, сказала тогда казачка, – её тон при этом был безжалостен.
- Почему? – на глаза Алёны навернулись слёзы.
- Потому что факты говорят сами за себя, и знаки, что расположены на окружности… Но это долго объяснять. Скажу лишь одно – в сорок лет ты сделаешь вторую попытку построить семью, но она тоже закончится неудачей, более того, ты переживёшь тяжелейшую душевную драму.
- После которой я не смогу вернуться к нормальной жизни? - невольно ошатнувшись от прорицательницы, спросила Алёна.
- Почему же? Наоборот, эта трансформация выведет тебя на новую орбиту духовного роста, и в этом, кстати, и состоит задача, которую ты должна выполнить.
- Таким вот образом? - голос Алёны дрожал, - но кто мне назначил её, эту задачу?
- Твоя судьба назначила. Не беспокойся, ты пройдёшь через эти испытания, и это всё, что я могу сказать тебе.
Когда Алёне исполнилось сорок лет, всё о чём говорила казачка, исполнилось с точностью, до мельчайших подробностей. Как и первый, брак с Костей тоже оказался неудачным (вот и не верь после этого предсказаниям!)
"Но имела ли право эта дама, - думала Алёна, - ставить меня в то положение, в которое поставила, то есть, рубить с плеча? Конечно, нет. Хотя то, что должно было случиться, случилось бы в любом случае, если не в этом варианте, так в другом. Как говорят умные люди, через испытания, уготованные судьбой, человек так или иначе всё равно должен пройти".
После разрыва с Костей, чтобы избавить себя от мучительных размышлений, Алёна несколько раз не только проговаривала их про себя, но и со временем записала на бумаге. Она где-то читала, что таким образом можно освободиться от них.
Она всё ещё сидела в сквере на скамье, когда к ней подошли мужчина и женщина.
- Вы хорошо себя чувствуете? – спросила дама, всматриваясь в её лицо. – Может, чем-то помочь?
- Всё нормально, спасибо, - улыбнулась Алёна, - просто кое о чём вспомнила, – вот и засиделась.
- Может, вас проводить? - предложил мужчина.
- Нет-нет, я живу рядом.
Дома, наскоро просмотрев страницы дневника, она остановилась на последней, – там был записан стих, который она прочла Косте на прощание:
«Размолвки, ссоры и упрёки бегут вперёд, как поезда, и предсказания пророков, как сон, уходят в никуда. Не видим радости взаимной, любви, тепла и доброты, – уходят в прошлое былиной не возрождённые мечты. И уж давно неуловимо мы приближаемся к черте, а дни всё мимо, мимо, мимо, и мы с тобой уже не те…»
Когда Алёна прочла Косте эти строки, он усмехнулся и проговорил:
- Как всегда, непревзойдённый шедевр!
"Даже на прощание не мог придумать ничего доброго! Но слава Богу, что я простила его", - с горечью прошептала она, закрывая дневник. - Но можем ли мы, простые смертные, влиять на свою судьбу и воздействовать на будущее? Можем ли менять ход событий, и если можем, то как? А если нет, то тогда КТО расписывает наш план событий, и почему? Или же нам на роду написано приспосабливаться к далеко не радужным жизненным обстоятельствам под названием «предопределение», в рамки которого укладываются наши слова, поступки, встречи и которыми изобилует судьба каждого человека?"
На эти извечные вопросы Алёна не находила ответа. Получается, что каждая судьба загадка, и шифр к ней известен далеко не всем. И наверное это правильно. А предсказания… надо ли верить им? Может и надо, а может и нет, и лучше всё-таки надеяться на себя. Да, конечно, во многом казачка оказалась права, только в своём предсказании она забыла упомянуть о том, что «любить – это значит ЕМУ и ЕЙ смотреть в одном направлении». И хорошо бы вектор этого направления определить заранее – по зову сердца, – без всякого пророчества.