У Антохи Петрова не было жизни. Он-то жил, конечно, только не в ту сторону. Если все его знакомые шли вперёд, то сам он шёл зигзагом и наперекосяк. Трудно обвинить парня в слабохарактерности; ещё труднее назвать его дураком. Как и любой эскапист, Антоха терпеть не мог людные компании и всё, что из них вытекало. Дневал в четырёх стенах со своей престарелой сифилитической бабкой, ночевал там же и никогда ни о чём не жалел. Естественно, любил он большей частью лишь средства для жизни, вернее говоря, среды, а именно среды виртуальные, однако единственная его цель будто бы всё оправдывала. Антоха мечтал стать Богом.
Как и всегда в подобных ситуациях, у Антохи был единственный, зато самый настоящий друг. Звали его Коля. Жил он тут же, по соседству, и Антохину любовь к играм не разделял чрезвычайно. Зато в стремлении стать Богом он нисколько не отставал от приятеля. И даже превосходил, если учесть его желание управлять миром реальным. Однако средств для того Коля не имел вовсе.
В какой-то из древних мартовских понедельников Коля заглянул к другу: облапал взглядом четыре заштукатуренные стены, три раза громко проговорил «здравствуйте», вытоптал на половике две серые дорожки да взбил своим весом один пуфик на мятом коричневом кресле, стоявшем за Антохиной спиной.
- Слушай, Петруха, - (нетерпеливо). - У тебя просто каменный зад. И патроны кончились. Погнали, выпьем.
Антоха сидел напротив широкого монитора в неудобной позе и молча уклонялся от пиксельных смерчей. Словив порцию виртуального свинца, он вдруг известным образом занервничал:
- Не, - (с придыханием). - Патронов ещё на две сессии плюс пять стримов - недели на три, потом продам всё. Бль... Качнул вчера такую гамзу, так бабуля меня уела... Ох уела меня бабуля! Я такие страсти на ночь устроил, она мне колесом шнур переехала, сука... - (с обидой). - Окуляры в ноль. Я моник старый поставил, а толку: эффект присутствия никакой... Эй, ба! Едь сюда!
- Респектос бабуле! - (удивлённо). -Правильно всё, хорош дятлом прикидываться! Витяня говорил, собирает всех в Кишке через неделю. Пойдёшь?
- Да говорю ж: месяц не беспокоить, - (сосредоточенно). - Продам всё, тогда поговорим. Не мешайся.
- Слушай... как пахнет, а? Борщ, небось...
- Не, сука чеснок варит. С лопушьими корнями, - (без эмоций). - Сгнила от сифы, теперь меня подножным кормом насилует. Как негра. Пропиталась своими корнями насквозь, карга...
В комнату вкатилось инвалидное кресло. Правый подлокотник сжимали скрюченные ручищи с длинными костлявыми пальцами, похожими на спирохеты, и сама бабуля была вся целиком скрюченная, и казалось, будто худые пятнистые члены её завязаны узлом, словно ком дождевых червей.
- Ай, што такое, внучара? - прокряхтела она, ухватившись трясущимися фалангами за колесо; спохватилась. - Ой, здрарова, Коля. Надолго?
- Не думаю, - (скромно). - Нет, наверное...
Антоха перебил:
- Я вино вчера куплял, в жратву твою, - (с надеждой). - Всё высосала?
- Ай, бутылочка ще ёсть. Заначила как раз: думала, порадую своего Антошачку.
- Порадовать думала? - (иронично). - Вчера порадовала. Вези давай.
Бабуля укатилась в кухню. Коля привстал, словно из уважения, проводил бабулю взглядом, подкрался к Антохе и шлёпнул того в плечи.
- Правильно сделаешь, что продашь, - (укоризненно), - давай, ноулайфер, завязывай и в компанию. Праздник закатим. Я спецом проставлю. Повод такой.
- Чё ты со своими неграми в чужой виноград? - (нервически). - Я-то старый продам, так новый возьму. Мозги сменю, мамку на органы... Дня три свободных будет, покуралесим как надо.
- Петруха! - (с негодованием). - Мерзавец! Думал, он за ум взялся!
- Шёлбты. У меня босс не добит. Новая „Квака” в коробке, не доберусь никак.
Коля устал трепаться, он перегнулся через приятеля и выложил без обиняков:
- Короче. Я помогаю добить босса, ты помогаешь мне выпить. Идёт?
- Идеально! - (с возбуждением). - Только монитор один, и сплитскрином не прокатит. Починишь - твоя взяла.
Коля взял с полки окуляры. Шнур был словно перекушен пополам, и не острогубцами, а натурально зубами, словно его растягивали в стороны и рвали долгое время.
- (воодушевлённо) Так запаять это дело можно. Старые совсем, очки твои, под наших юных техников заточены. Беспроводные купил бы... Есть инструмент?
- Где-то в стенке, - (холодно). - Ба! Ну, где винище?!
Коля отыскал на полках длинный самодельный паяльник, похожий на миниатюрную кочергу. Спустя минуту в зал прикатила старуха с бутылкой дешёвого портвейна. Коля аккуратно снял бутылку с её костлявых коленьев:
- Спасибо, Генриетта Дмитриевна, - (уважительно). - Мне бы ножичек...
- Ще б не спасибо! Нож - вон он, на столе. Антошка, - (подначивая), - нальёшь мне чарку?
- Ба, я твои бусы вместе с шеей оторву.
- Ну, добро, добро, - (с покорностью). - На здоровьечко вам, прохиндеи.
Старуха снялась с места и пропала в каридорьих потьмах.
Коля выставил паяльник в накал и принялся срезать обмотку на медных проводах острым канцелярским ножом. Паяльник вздымил, прыснул синими искрами да тотчас выстрелил разрядом. Свет в квартире погас.
Коля покрутил в руках прибор, поставил на место.
- Твою душу... - (разочарованно). - У тебя не ба, а ёба какая-то: паяльник закоротила. Зубами, что ли... Хорошо, в руки не взял. Твою душу, - (неприятно удивившись), - в нём даже ручка без изоляции.
Антоха взял инструмент:
- Харе Рама, была на нём ручка. - (со знанием дела). - Изолента, верней. Не знаю, размотал кто-то...
Он скрутил провод паяльника в бесформенный ком и поспешил в подъезд, включил счётчик, затем вернулся и ругнул старуху из прихожей:
- В следующий раз пальцы в розетку засунь!
- Гуляй! - (с досадой).
Внук ухмыльнулся, вошёл в зал. Коля увязывал кончики срезанной проводки, царапая подушечки пальцев и кусая просохший язык.
- (самоуверенно) Пять минут - как новые будут. Отвечаю.
Действительно, совсем скоро Антоха уже бродил в окулярах по комнате, вращая в руках шарообразный джойстик.
- Давай в классику. Лучше думского кооператива пока не замутили. Я „брутал” поставлю, чтоб мяснее, - (в предвкушении). - Оторвёмся... Бутыль не вскрывал?
- (растерянно) Так вскрыта уже. Фу-у... - (с отвращением).
Коле показалось, что из бутылки несёт сопрелой капустой и прогорклым чесноком. Запах учуял и Антоха.
- Сгоняй в киоск, - (простодушно). - Я тебя настрою покуда.
Коля вгляделся в муть портвейна, скорчился, затем сунул руку в карман и позвенел рублём.
- Добавил бы, - (деловито), - умник.
- Было б что. Сам знаешь, с бабкиной пенсии много не напьёшь.
- А криптовалюта?
- Хуюта.
- Хе-хе... - (умиляясь собственному остроумию). - Ладно, я быстро.
Парадная дверь хлопнула.
За спиной Антохи возникла старуха. Она вывалила кроваво-красный язык из беззубого рта и немедленно улыбнулась.
Антоха выронил джойстик, замер:
- Я тебя слышу, ба! - (упредительно). - Подшипники давно не смазывала. Солидол в шкафу на верхней полке... Хе-хе...
Старуха молча объехала внука с правого боку, остановилась.
- Это ты с паяльника изоленту сняла?
Старуха глазела на внука, отстукивая длинными пальцами о резиновый подлокотник похоронные марши. Взглянула на непочатую бутылку и осведомилась:
- Можа супчику?
- (в раздражении) Жри сама свои корни. И не пытайся подъехать, я тебя предупреждаю, - (настойчиво). - Я-таки сильнее...
- Ты сдохнешь, - (с ненавистью). - Как собака.
- Езжай, больная, - (бескомпромиссно). - Яд свой трупный забери.
Парадная хлопнула вновь. Старуха убрала бутылку и сникла в стекольном звоне и скрипе половиц.
В залу ворвался Коля:
- Вот он я! - (победоносно). - Освобождай стульчак.
Антоха притворил дверь в комнату и всадил Колю в кресло:
- Так, сенсу тебе сбавил, мауслук „on”, и аутоэйм включил, а то ж ты в упор мажешь, нубяра.
Коля откупорил пару стёкол, взялся за мышь.
- Ну, чё? - (с задором). - Погнали!
Комната затрещала от ружейных залпов, зашлась от демонических воплей, обрела цвет истощившейся плоти. Антоха скакал в окулярах по истоптанному красному половику, сжимая шаровидный джойстик, что бензопилу, и прохладный воздух из распахнутого окна кипел над ним, преломляя свет.
Коля был вне себя:
- Получи, мразь! Петро, ты видел? Ракетой меня снёс. Да я тебя!..
Дверь приотворилась и тёплый дух заструился в комнату, опорожняя здравую мысль. Антоха, как и прежде, зачищал местность от инфернального отродья с присущим ему задором. Окуляры делали его лицо худым, измождённым, вены ярко выступили на бледных висках.
- Сейчас, Кибера со Спайдром стравим - пойдёт жара, - (профессионально). - Архвайла я на себя возьму, - (глоток), - на тебе Авиабаза. Предупредительный поверх голов... из BFG!
- (одобрительно) Хе-хе! - (неумеренные глотки). Патроны заканчиваются...
- У меня тоже, - (напряжённое хлебание). - Ты между ними лавируй - стравливай уродов...
Дверная щель увеличивалась, распространяя в зале зловонную лимфу. Комнату полнили кровавые оттенки; стены томно потрескивали - арматура стремилась сорвать с себя камень, вырваться и удушить игроков своим гневом.
- (азартно) Кончились... Колян! ты за кровавым водопадом берсерк не брал?
- Чёрт, я даже не знаю, что это! Но здесь весело! Мне нравится...
(Безудержные потоки прямиком в гортань, кашель, матерная ругань).
Воздух сгущался, напитывая кровоточащие стены припахом хлора и кислых щей. Дверные петли ослабли: дверь распахнулась легко и беззвучно. Оконные стёкла запотели и солнечный свет едва сочился, чтобы сгинуть под натиском тьмы - убраться в тонкие щели, глубокие норы и мягкие шанкры бытия. Пространство визжало и тужилось, порождая хаос.
Антоха вошёл в раж. Он вопил и размахивал джойстиком, точно кондор, отгоняющий койота от падали, и смерть сгущалась вокруг его шеи, пышно цветя удушающей статью.
- Ах вы сволочи! - (с отвращением). - Получите! - (бешено). -А-р-р-гх!!!
Запах прелого мяса вдруг скутал округу. Стены надломились; на досчатый настил посыпались стёкла; действительность конвульсировала в инсульте, вываливая на приятелей текучую сердечную мякоть.
Антоха сорвал с глаз окуляры. Отшвырнул их в немом изумленьи, присел на корточки и вздохнул.
На полу лежало тело старухи с обезображенным ликом; от пальцев её отделился ворох бритвенных лезвий. Солнце зашло.
Антоха взглянул на свои руки, взглянул на стены, раскрыл рот и ткнул плечом Колю, отчаянно колотившего по клавишам в акте кибер-насилия.
- Что? - (неотзывчиво). - Чего ты хо?.. твою душу...
- (скорбно) Отмучилась...
Коля немо сполз на пол, попятился в ужасе, перебирая ладонями да пятками по набрякшему кровью ковру, он хотел ринуться прочь из воцарившегося вокруг пандемониума, но не мог - выход преграждали старушечьи останки, смешанные со стеклом и бетонной пылью.
- Успокойся, - (без капли сострадания, совершенно хладнокровно). - Рано или поздно, это должно было случиться.
- Ага... Собственно, и не сомневался, на вас глядя... Но чтоб вот так...
- Харе Кришна, помоги лучше, - (размышляя). - Если в таком виде здесь найдут - в тюрячке сгину, это к бабке не ходи. Надо её сбагрить. Скажу, типа, за молоком в магаз пошла. Хотя... на коляске... с верхотуры... Ого, - (натужно). - Тяжёлая какая... А с виду...
Коля помогал другу машинально, совершенно не представляя, как в подобных ситуациях себя вести и что чувстсовать. По-малу, равнодушие Антохи развеяло в Колиных мыслях самое страшное, оставив лишь тревогу за их будущее.
- Давай мы её в коробку сложим, из-под Атлона. Снесём подальше...
- Вместе с Атлоном, - (убедительно). - Новую жизнь начнёшь, Петруха. Ну? Кабелями прикроем, моник сверху, - (находчиво). - Темно к тому. Хрен кто догадается. Жалко, снег сходит...
- Жалко...
Устроив старуху на дне просторного короба, друзья потащили его в ночь сквозь обтерханный гнилой подъезд. На улице огляделись и увлекли поклажу за дом - к брыдким полупустым контейнерам, торчащим в глухой коросте ледяного пустыря. У контейнеров сколыхнулись: во мгле сидел некто, погромыхивая тарой.
Антохин голос дрогнул:
- Обождём?
- Погоди, - (решительно). - Эй, кто в тереме!
Из контейнера показалось массивное щетинистое лицо с опухшими гнойниками глаз, заходившееся горячим паром.
- Это ж надо, за день всего шесть бутлей выхарил, - (огорчённо). - Сплошной облом у вас тут, и не перейначить.
Коля привстал у контейнера, повёл носом:
- Жрать хочешь?
- А чего? Халтура ёсть? Или так, шутишь помалу?
- Тут коробка одна, - (с намёком), - её надо убрать. И чтоб никто ничего не видел, усёк? Вот, у нас тут денег слегка...
Коля вытряс из карманов последние монеты.
- На пару чарнила хватит.
- А крыптавалюта?
- Э... - всполошился было Коля, но тут же дозрел.
Бомж рассмеялся, сгрёб в грязную ладонь Колины медяки и взял под фантомный козырёк:
- Исполню, ей богу исполню, пострелята. Нехай там хоть девственница. Мне-то чего уж... А у вас в Триморске, скажу, совсем люди бедно живут, да. В своёй деревушке кожный день на водку нашкребал, а тут...
- Ну и ехай в свою деревню, - (мизантропично).
Друзья отошли за дом и наблюдали, как бомж кладёт их короб на трёхколёсую тачку, забрасывает разнородной чепухой и прерывисто тянет багаж под тусклыми фонарями, пропадая из виду в скользких дворах.
Антон ни с того ни с сего схватил Колю за плечи да уставился в него крутящими спиралями глаз.
- (отрывисто) Т-ты чего?..
- Обнять тебя хочу! - (с придыханием). - Ты ж мне теперь как брат! У меня никогда брата не было...
- Так оно даже лучше, - (растерявшись).
- Ты не понимаешь! Ты страсть к жизни только что во мне открыл! Вернул жизнь!
- Сдурел, что ли?
- Нет, ты прав был! Совершенно прав! - (экзальтированно). - Вдруг, например, меня завтра какая-нибудь старуха топором завалит? А я ведь жизни совсем не знаю; только смерть и знаю, и то - не настоящую...
- Ну, как же.
- Да нет, не понимаешь ты... Эх, будь моим братом, Колька! Родных-то у меня теперь - один отец, да и тот - жив ли? Крестик у тебя есть? Давай сюда.
Коля снял с квёлой шеи простецкий алюминиевый крест:
- Поменяться хочешь?
- И я б тебе свой отдал... если бы имел. Вот так клянусь, - (целуя крест). - Спасибо за всё, брат. - (с ликованием). - А теперь - расходимся. Возвращайся к себе, а я прогуляюсь. Почувствую жизнь. Эту сказочную весну.
Сегодня Коля прощался кратко:
- Ковёр вымой. А лучше выбрось.
Антоха кивнул, перекрестился и воспарил навстречу своей биографии.
Летел он долго и счастливо, сбивая сапогом таявшую наледь, блаженствуя и получая от жизни новые, неописуемые впечатления. Получая жизнь.
Выйдя в пустой пропахший бензином задворок, Антоха приостановился, оценил сжимавшееся вокруг него кольцо и руки в стороны распрастал, ощутив себя господом наяву.
- Смари какой притыренный, - (с наглецой). - Ге, пидор, хуле тут забыл?
В ту секунду Антоха сообразил нечто тонкое, тёплое, вечное, но тотчас потерял сознание и рухнул в шершавую лужу.
Божья мысль выветрилась без остатка. Вместо неё пришло земное, примитивное, матово бледное; вскружило студёным вихрем, обрушилось в спину, в рёбра, проникло в печень и сдавило лёгкие в порожний мешок.
И разумел Антон, что значит „Жизнь Вечная”.