Мы все с поразительной регулярностью мыслим неправильно. Рассуждения же, построенные по одной или другой ошибочной схеме, неотвратимо ведут нас к неверным выводам. Практический вред от таких выводов очевиден: когда мы выстраиваем свою деятельность на основании ложных умозаключений, мы не достигаем искомого результата. Иными словами, если мы мыслим неправильно, то мы и действуем неправильно. Наш несовершенный разум заставляет нас принимать плохие решения в быту, на производстве, в местном самоуправлении, в политике, в экономике, а также во всех других сферах жизни, т.е. сферах нашей практической деятельности.
Кому-то из вас вступительное предложение этого эссе может показаться чересчур категоричным, однако далее я опишу несколько способов рассуждения, которые окажутся хорошо знакомыми, поскольку вы сами не раз полагались на них при принятии решений. В то же время, эти схемы мышления ведут к неверным умозаключениям и подталкивают к неправильным поступкам. По прочтении этого сочинения вы будете лучше вооружены, прежде всего, против самих себя, против тех уловок, на которые идет ваш коварный разум в попытках ввести вас в заблуждение и заставить вас повести себя неправильно. Кроме того, отдельные схемы аргументации, приводимые ниже, могут использоваться как риторические приемы, т.е. как нечестные и/ или завуалированные методы речевого воздействия на адресата. Таким образом, я вооружаю вас и против ушлых ораторов, чьи убедительные, но при этом нелегитимные доводы вполне могут сбить с толку и заставить вас выполнить действие, выгодное оратору, а не вам самим.
Мы часто приходим к заключению о том, что некое утверждение истинно на том основании, что оно исходит из надежного источника. Точно также, мы можем счесть определенное утверждение ложным, потому что его источник не заслуживает доверия. Т.е. мы порой судим об истинности/ ложности (или приемлемости/ неприемлемости) высказываний не потому, что находим разумные причины считать их таковыми, а потому что мы верим или не верим их автору. Именно о таких схемах рассуждения в их самых распространенных вариантах я и расскажу в этом небольшом эссе. Данные мыслительные структуры ущербны в большинстве случаев, однако при выполнении определенных диалектических условий их использование может оказаться более или менее оправданным. Иными словами, не во всех ситуациях принятия решений неразумно полагаться на веру или неверие.
Итак, одна из наших фундаментальных когнитивных привычек – это (вредная) привычка переносить суждения о свойствах автора высказывания на само это высказывание. Мы часто рассуждаем по следующим схемам:
Автор высказывания заслуживает доверия (по тем или иным причинам);
Следовательно, то, что он говорит, истинно (правильно, приемлемо и т.п.)
и
Автор высказывания не заслуживает доверия (по тем или иным причинам);
Следовательно, то, что он говорит, ложно (неправильно, неприемлемо и т.п.)
Будучи представлены в таком виде, данные рассуждения явно ошибочны, если верно следующее утверждение: в мире нет ни бога, ни дьявола, т.е. нет ни того, кто говорит только правду и никогда не ошибается, ни того, кто всегда лжет и во всем заблуждается. Если бы это утверждение было неверным, т.е. если бы существовал абсолютно надежный источник высказываний и абсолютно ненадежный их источник, то приведенные умозаключения были бы дедуктивными, т.е. неопровержимыми, в том случае если высказывания исходили бы именно из этих источников. Однако такое положение очевидно ложно, хотя именно на нем основываются описываемые здесь способы рассуждения. Папа Римский, патриарх Кирилл, Далай-лама XIV, и все прочие религиозные лидеры порой подвергаются критике за некоторые свои поступки или высказывания. Святых нет даже среди предстоятелей церквей. С другой стороны, Адольф Гитлер является воплощением зла: ни один военоначальник в истории человечества своей деятельностью не принес миру столько бед, сколько принес он. И в то же время, Гитлер был вегетарианцем, а данный рацион питания заслуживает положительной оценки довольно значительного числа людей. Кроме того, он вне всяческих сомнений был патриотом своей родины – качество, однозначно положительное, однако патриотизм в его случае принял извращенную форму, будучи доведенным до экстремума.
Если вы считаете, что некое высказывание истинно только лишь потому, что оно исходит, скажем, от Папы Римского, вы являете себя как слепо верящее человекоподобное существо. «Человекоподобное» потому что в этом случае вы отказываетесь пользоваться тем, что делает вас собственно человеком – вашим разумом, вы отказываетесь думать. Если же вы, будучи вегетарианцем, станете есть мясо после того, как узнали, что Гитлер придерживался вегетарианской диеты, то вас остается только пожалеть, поскольку правильно мыслить вы не способны. Характеристики источника высказывания нерелевантны для оценки истинности/ ложности этого высказывания. (Релевантный – имеющий отношение к.) Однако само это положение в некоторых случаях может оказаться неверным. Давайте немного подробнее разберем эти две схемы рассуждения одну за другой, рассмотрим различные их варианты, по пути привлекая для анализа и другие мыслительные конструкции, так или иначе с ними связанные.
Хотя апелляции к заслуживающему доверия источнику являются нерелевантными, т.е. нелогичными, в современном узкоспециализированном мире мы вынуждены доверять различным экспертам, иначе мы часто не смогли бы принять правильного решения, мы не смогли бы принять вообще никакого решения, потому что у нас нет нужных для этого специальных знаний. Если у нас сломалась машина, мы едем в автосервис и покупаем те детали, которые, по словам механика, требуют замены. Если мы заболели, мы идем к врачу и следуем его рекомендациям, желая поскорее выздороветь. Если мы решили построить собственный дом, мы не только нанимаем бригаду строителей и надеемся, что они окажутся профессионалами своего дела, но мы также прислушиваемся к советам инженера-проектировщика, сантехника, электрика, печника, ландшафтного дизайнера и прочих специалистов. На сегодняшний день человечество накопило столько знаний в стольких экспертных областях, что и нескольких жизней не хватило бы, чтобы все их постичь. Да, неразумно слепо верить всему, что вам говорят. Но во многих и многих ситуациях принятия практических решений было бы неразумным не прислушиваться к мнению профессионалов. Далеко не всегда «мы сами с усами».
С другой стороны, не стоит забывать, что непогрешимых экспертов не бывает, и любой человек в принципе может лгать или ошибаться. Рассмотрим несколько причин, в силу которых мы имеем законное право отказать эксперту в доверии. Во-первых, может статься, что он вовсе не эксперт, или же что он эксперт в другой области. Например, в иерархических обществах, каковым отчасти является и наше, высокий социальный статус человека иногда подменяет собой экспертные знания. Ср.: «Я как доктор наук заявляю…» А что если ты доктор не тех наук? Тогда я отказываюсь принимать к сведению твое мнение, и не надо давить на меня своим авторитетом! Понятно, что если доктор философии делает утверждение, лежащее, например, в области ядерной физики, то прислушиваться к нему нет никаких оснований.
Несколько сложнее дело обстоит тогда, когда источник высказывания не обладает профессиональными навыками в релевантной области знания, но при этом является экспертом в некоей смежной области. Представьте, что у вас забарахлил автомобиль и некий опытный водитель говорит вам, что причина неполадки в том-то и устранить ее следует так-то. Должны ли вы ему верить? С одной стороны, можно предположить, что он за свою многолетнюю практику сталкивался с такими симптомами в поведении автомобиля, верно определял их причину, и ему удавалось устранить ее именно тем способом, который он рекомендует. Но с другой стороны, он все-таки не автослесарь. Что же делать? Зависит от обстоятельств. Если ваша машина на ходу, и до автосервиса рукой подать, то разумнее будет проконсультироваться с профессиональным механиком, а этому эксперту в доверии отказать. Если же, услышав подозрительный стук в двигателе, вы остановились посреди пустынной трассы, и до ближайшего сервиса еще ехать и ехать, то вам придется положиться на совет любого человека, который разбирается в машинах хотя бы немного больше вашего. Т.е. в этой ситуации опытному водителю разумнее будет довериться, поскольку это повысит ваши шансы добраться до пункта назначения. Хотя гарантии, конечно, не даст.
Во-вторых, иногда разумным будет отказать в доверии эксперту, который не обладает достаточно высокой квалификацией, хотя и является специалистом в релевантной области знаний. Так, мы часто не доверяем молодым врачам или молодым адвокатам, потому что у них мало опыта. Основательны ли такие рассуждения? Вполне вероятно, что да, хотя мы можем и ошибаться. Как интерн способен иногда поставить правильный диагноз, так и вчерашний выпускник юрфака может прекрасно провести дело. И все же опыт очень важен в профессии врача или юриста, равно как и во многих других профессиях, поэтому его отсутствие должно, по крайней мере, заставить вас подумать дважды, прежде чем обратиться за советом к таким специалистам.
Интересно проанализировать также и следующее рассуждение: источник высказывания имеет докторскую степень в релевантной области знания, однако его диссертация была защищена в провинциальном совете, поэтому навряд ли стоит считать его высококвалифицированным специалистом в своей области. Я затрудняюсь дать такому рассуждению однозначную оценку: предоставляет ли оно легитимную причину сомневаться в квалификации эксперта, или же это проявление столичного снобизма? Признаюсь, лично я был сильно удивлен, когда узнал, как много докторов философских наук работает в Якутском Государственном университете.
В-третьих, у эксперта может быть некий шкурный интерес в выражении того мнения, которое он выражает. Иными словами, он может говорить не совсем то или совсем не то, что на самом деле думает, будучи экспертом. Как-то в ленте новостей я прочитал следующее сообщение: «Ученые выяснили, что Пепси-Кола менее вредна чем Кока-Кола». Шут его знает, может так оно и есть, но мне совсем не хочется верить этим ученым! У меня есть серьезные подозрения, что им заплатили за то, чтобы они «выяснили» этот факт. Я не сомневаюсь в их профессиональной квалификации, но я сомневаюсь в искренности их утверждений. Возможно, я ошибаюсь.
Тем не менее, важно помнить, что любой эксперт может не только заблуждаться, но и лгать. Например, если мы узнаем, что механик в гараже немного схитрил и взял с нас лишнее, мы расстроимся, но не удивимся. Терапевты в поликлиниках иногда прописывают определенные лекарства не потому, что они наиболее эффективны и безопасны, а потому что выписывать именно эти лекарства им «посоветовал» представитель той или иной фармацевтической компании. Также и выдающиеся советские ученые в свое время хаяли структурализм и кибернетику не потому, что искренне считали их лженауками, а потому что этого требовали от них государственные идеологи. А представьте, что вы принимаете какое-то бизнес-решение на основе рекомендаций некоего эксперта. Если вдруг окажется, что этот эксперт подкуплен вашими конкурентами, то вы можете понести серьезные убытки, поскольку он намеренно дал вам плохой совет. Таким образом, не только профессиональные знания экспертов, но и их моральные качества стоит подвергать сомнению в некоторых ситуациях.
В-четвертых, иногда полезным будет удостовериться в том, что мнение некоего эксперта согласуется с мнениями других экспертов в этой же области. Например, при постановке какого-то нетривиального диагноза, врач, даже обладающий высокой квалификацией, обязательно порекомендует пациенту пройти обследование у другого врача, чтобы тот подтвердил или опроверг поставленный диагноз, или же усомнился в его правильности. Я говорил, что современный человек накопил огромное количество знаний, но то, что он знает о мире – лишь маленькая песчинка по сравнению с тем, чего он о мире не знает. Девяносто с лишним процентов мирового океана остаются до сих пор не исследованными, медицина не способна справиться со многими болезнями человеческого тела, а говорить о непознанности космоса вообще не приходится. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мнения экспертов по многим и многим вопросам часто не совпадают. Причем не столь важно, лежит ли вопрос в области естественных или гуманитарных наук: в физике и биологии разногласий меньше, чем в философии и политологии, но они тоже есть, и в довольно большом количестве. Так как же быть, если два одинаково квалифицированных и одинаково честных эксперта выражают диаметрально противоположные мнения касательно некоего предмета? Вопрос сложный, но я частично отвечу на него далее.
Как вы видите, у нас может быть несколько разных причин не доверять мнению экспертов. Без раздумий верить кому-то на слово просто глупо (в большинстве случаев), поскольку вера как таковая является ненадежным источником принятия решений, однако можно постараться сделать свою веру более обоснованной. Возможно, выражение «обоснованная вера» – это оксюморон, но как я говорил, иногда мы вынуждены доверять экспертам. В противном случае мы могли бы действовать только наобум. Поэтому примиримся с данным внутренне противоречивым словосочетанием и противопоставим обоснованную веру слепой вере. Если мы убедились, что эксперт, на чьи рекомендации мы собираемся полагаться, действительно является экспертом в релевантной области знаний, что он имеет высокую квалификацию, что он искренен в своих советах, и что его мнение совпадает с мнениями других экспертов, значит, у нас есть разумные основания доверять этому эксперту.
Но все же, если мы послушаем эксперта и сделаем то, что он советует, наше практическое решение будет основано на вере, пусть что сама эта вера обоснована. Иными словами, такое решение не будет максимально разумным. Однако в некоторых ситуациях существует реальная возможность сделать его именно таким, сделать это решение настолько разумным, насколько это только возможно. Для этого мы должны попросить эксперта озвучить те основания, на которых он рекомендует нам поступить именно так, привести аргументы, которые подкрепляют правильность выражаемого им мнения. Например, мы можем попросить автомеханика показать нам изношенную деталь и сопоставить ее внешний вид с новой, не использованной деталью. Или мы можем выяснить, как должен укладываться утеплитель при строительстве дома, и убедиться воочию, что наши строители укладывают его именно так. Мы также можем попросить адвоката объяснить, почему он рекомендует выбрать именно такую линию защиты. Или мы можем спросить политтехнолога, предлагающего нам использовать определенный лозунг в нашей избирательной компании, что заставляет его формулировать этот лозунг именно так и т.д. Действительно бывают случаи, когда вместо того, чтобы верить эксперту, мы можем подвергнуть критической оценке доводы, с помощью которых он подкрепляет свое мнение. Тогда наше решение будет опираться уже не на веру эксперту, а на наше собственное разумение. Если мы сочтем его доводы основательным, то мы последуем его совету, а если нет, то нет. Точно также, когда мнения экспертов по какому-то вопросу расходятся, мы должны постараться самостоятельно оценить аргументы, выдвигаемые ими в поддержку своих противоположных точек зрения. Вполне возможно, что мы сочтем доводы одной стороны более состоятельными, а доводы другой – менее состоятельными. Тогда мы на разумных основаниях можем решить, какой из двух (или более) взаимоисключающих рекомендаций нам нужно следовать.
Возможность проверить обоснованность мнения эксперта, вместо того чтобы просто довериться ему, конечно, есть не всегда. Может оказаться, что вам требуется консультация специалиста в той области, в которой вы сами ни в зуб ногой. Тогда попросив его обосновать предлагаемое им решение, вы ничего не поймете из его объяснений: вы и слов-то таких не знаете! Например, если профессиональный музыкант скажет вам, что ре-минор можно разрешить в до-мажор, потому что первый аккорд является субдоминантой медианты второго, то это объяснение мало что вам даст, если вы не изучали правил гармонии. О таких ситуациях приходится только сожалеть, поскольку в них вам ничего не остается, как только поверить эксперту. Однако почувствуйте разницу: можно принять решение, слепо доверившись совету специалиста. Это глупо, поскольку опасно. Можно убедиться, что у вас есть все основания доверять мнению этого специалиста, и по этой причине последовать его совету. Это вполне разумно. Но иногда можно подвергнуть критической оценке те доводы, которые данный специалист выдвигает в поддержку своей рекомендации. Это идеальный метод принятия практического решения, поскольку в этом случае вы опираетесь не на веру, пусть даже обоснованную, а на собственный разум.
Первый из трех описанных выше методов принятия решений, на самом деле, имеет одно серьезное преимущество. Слепая вера экономит нам уйму времени и умственных усилий. Ведь чтобы убедиться в том, что некоему эксперту стоит доверять, придется задать несколько вопросов – себе, эксперту и другим людям. Критическая же оценка аргументов эксперта в поддержку рекомендуемого им решения – это еще более сложная и трудоемкая интеллектуальная задача. Иными словами, тот метод принятия решений, который я называю идеальным, является самым трудоемким и требует наибольшего количества времени. Как это ни странно прозвучит, в некоторых жизненных ситуациях разумным будет слепо верить собеседнику, как маленький ребенок безгранично верит своей матери. Важно, однако, не применять этот метод принятия решений там, где это может быть чревато печальными последствиями.
Итак, вера – это альтернативный разуму способ познания действительности и, соответственно, инструмент принятия решений. Однако инструмент этот ненадежен, и считать некое утверждение истинным или правильным нужно в том случае, если оно хорошо обосновано, но не потому, что оно исходит от заслуживающего доверия источника. В то же время, люди часто являют себя как существа неоправданно доверчивые. Например, молодые ученые, занимающиеся исследованиями в гуманитарных областях, искренне считают, что если некий корифей высказался по определенному вопросу, то это высказывание является истиной в последней инстанции. Диссертации по любой гуманитарной дисциплине всегда пестрят цитатами. Но цитата, взятая в кавычки, вовсе не представляет собой веского аргумента сама по себе: это лишь способ избежать обвинения в плагиате. С другой стороны, в современном мире невозможно не прислушиваться к мнениям различных экспертов, поскольку один человек не в состоянии быть квалифицированным специалистом во всех областях сразу. Поэтому нам часто приходится полагаться на веру при определении образа своих действий. Плохо, когда эта вера слепа, и гораздо лучше, когда она хорошо обоснована. В идеале же нужно избегать необходимости верить. Я, например, не прошу вас поверить мне в том, что на веру полагаться не стоит: вместо этого я обосновываю данное положение с помощью примеров ущербных мыслительных структур, основанных на апелляциях к вере, ясно при этом показывая, в чем они, собственно, ущербны.
Обратимся теперь к следующей схеме рассуждения как к варианту апелляции к заслуживающему доверия источнику:
Большинство считает, что пропозиция р истинна (ложна);
Следовательно, р истинна (ложна).
или
Большинство считает, что действие а правильно (неправильно);
Следовательно, а правильно (неправильно).
Формулировки данной схемы могли бы быть и иными. Например, можно было бы написать «Большинство считает, что мнение p верно (неверно)» или «что линия поведения а оправдана (неоправданна)» и т.п. Суть от этого, однако, не меняется. Мы иногда рассуждаем следующим образом: большинство считает, что х; следовательно, х; вместо икса подставьте что угодно. Очевидно, что это ущербная схема мышления: как ни один источник высказывания не может быть непогрешимым, так и мнение большинства ни в коем случае не может гарантировать истинности какой-то пропозиции или правильности какого-то поступка или чего-то еще. Большинство и даже все люди без исключения могут ошибаться. По этой же причине не следует также полагать, что если большинство считает пропозицию р истинной, то это увеличивает вероятность истинности р. Отнюдь. Если ваш собеседник апеллирует к мнению или практике большинства, то это должно означать для вас лишь одно: есть причина взять это мнение или практику в круг рассмотрения и дать им критическую оценку. Но не более того: разделять какое-то мнение или совершать какое-то действие только потому, что они являются общепринятыми, неразумно.
Мы также иногда рассуждаем следующим образом: у всех моих друзей есть iPhone, значит, и я должен купить себе iPhone. Не значит! Найдите какую-нибудь другую, более вескую причину купить iPhone. Порой нами движет тщеславие, и мы хотим думать так же, или делать то же, или обладать тем же, что думают, делают и т.д. люди, принадлежащие к какой-то «завидной» группе. «Все ведущие политики уверены в том-то; все звезды Голливуда делают сё-то; все успешные бизнесмены отдыхают так-то или там-то» и т.д. Но если мы принимаем практические решения на подобных основаниях, не стоит думать, что нами руководит разум. Да, тщеславие нам свойственно, но оно не столько порочно, сколько неразумно. Кстати говоря, тщеславие же иногда заставляет нас мыслить и в обратном направлении: мы хотим выделяться из толпы, быть не такими как все. Ср.: Во всем городе ни у кого нет такой машины как у меня! Поздравляю, ты уникален, но делает ли это тебя хоть в чем-то лучше остальных?
Бывает, что мы оправдываем свой неблаговидный поступок, заявляя «А почему другим можно, а мне нельзя?» Ср.: Все воруют, и я ворую. Это ущербное рассуждение. Во-первых, его посылка (все воруют) ложна: не всякий человек – вор. Во-вторых, даже если допустить, что утверждение «многие воруют» соответствует действительности, оправдывает ли этот факт ваше собственное воровство? Конечно, нет. Среди концепций морали есть и такая: высокоморально то, что большинство считает таковым. Однако эта концепция ложна, хотя бы потому, что она основана на апелляции к мнению большинства. Также представьте следующий диалог: - Ты должен льстить начальству. - Почему? - Потому что здесь все так делают. Мне представляется очевидным, что если все ведут себя аморально, то из этого вовсе не следует, что и ты должен вести себя аморально. Может быть, ты должен льстить начальнику, чтобы сохранить свое место или получить повышение, и может быть, именно поэтому все здесь ведут себя подобным образом. Но это другая причина для лести, отличная от «потому что все льстят».
Ссылки на мнение большинства также могут быть использованы для манипуляции поведением адресата сообщения. По телевизору часто показывают рекламные ролики типа «FF – самый продаваемый автомобиль в своем классе», «СС – самый популярный напиток в мире» и т.п. Но это вовсе не причина покупать этот автомобиль или напиток! Еще раз скажу: это лишь причина для того, чтобы рассмотреть и этот автомобиль наряду с другими, если, допустим, вы выбираете себе машину данного класса. Точно также, популярность напитка – это только причина попробовать его, а покупать его «потому что все берут», неразумно.
Интересно также отметить, что некий изощренный оратор может требовать доверия к себе на том основании, что вы и он принадлежите одной и той же группе людей. Ср., например: Я такой же обманутый дольщик как и вы, следовательно, предлагаемый мной план действий верен. Вовсе не обязательно. Очевидно ведь, что он, как и все люди, может ошибаться. И тем не менее, такая риторическая тактика иногда срабатывает. Расчет здесь на то, что вы откажетесь думать о вашей общей с оратором проблеме, и отдадите ее решение в его руки. Подписавшись же на какое-то предприятие без его предварительной критической оценки, вы рискуете попасть впросак.
Вариантом этого манипулятивного приема являет апелляция оратора к собственной «простоте». Я такой же простой человек, как и вы, собеседник, следовательно, то, что я говорю, правильно. Т.е. оратор может требовать доверия к себе на том основании, что у него с адресатом одни и те же интересы, что он смотрит на вещи с той же точки зрения, что и его адресат. Такая «аргументация» часто применяется политиками при общении с народом. Ср., например (говорит президент или премьер какой-нибудь страны): «Я, так же как и многие из вас, жил на невысокую зарплату университетского преподавателя, у меня тоже была малогабаритная квартира» и т.д. Что он подразумевает под этим высказыванием? Что он понимает проблемы и чаяния простых граждан, поскольку сам когда-то был таким же, и что предлагаемые им политические, экономические, социальные и пр. меры соответствуют именно интересам простых граждан. Но ведь сам-то он от этого незавидного статуса успешно избавился! Т.е. врет он в своих импликациях.
Наконец, апелляции к мнению эксперта и мнению большинства иногда могут быть объединены: Большинство экспертов в предметной области s считают, что пропозиция p истинна (ложна). Ср.: Любой автомеханик скажет вам, что р. Такой аргумент может оказаться неприемлемым по двум причинам, на которые я уже указывал. Во-первых, посылка может быть ложной: спросите другого механика, и он скажет вам, что не-р или не обязательно р. Во-вторых, все автомеханики могут одновременно заблуждаться относительно р.
Нужно осознавать, что тот факт, что многие люди придерживаются какого-то мнения или ведут себя определенным образом, оказывает заметное влияние на наше мышление. Например, мы часто слышим фразу «никто так не делает», и это подразумевается как железный аргумент в поддержку высказывания «и ты так не делай». На самом деле, это нелогичный аргумент. Также и фраза «никто не без греха», имея истинную пропозицию, не предоставляет оправдания нашему собственному греху. Человек – стадное животное, он конформист по самой своей природе, но делать что-то определенным образом только потому, что все делают так, неразумно. Вполне возможно, что у «всех» есть какие-то веские причины делать это именно таким способом, а не другим. Тогда, поняв эти причины, вы увидите разумные основания делать это именно так. Или не увидите: все могут одновременно заблуждаться и делать это неправильно. А что если ваш собственный, уникальный метод совершения какой-то операции можно запатентовать?
Перейдем теперь к обсуждению апелляций к не заслуживающему доверия источнику. Хотя нам вполне свойственно не верить плохим людям, просто отказываться их слушать, такая схема рассуждения все же нелогична. И плохой человек может говорить правильные вещи, и вечный лгун может однажды сказать правду, и отъявленный злодей может в один прекрасный день сотворить добро. Абсолютно плохих людей, а значит, и абсолютно ненадежных источников высказываний не бывает. Давайте посмотрим, что может заставить нас счесть человека «плохим» и на этом основании прийти к заключению, что то, что он говорит, ложно или ошибочно, или же что на его слова не стоит обращать никакого внимания.
Во-первых, это те или иные личностные качества автора высказывания. Ср.: Ты еще слишком молод, чтобы рассуждать об этом. Как часто в юности мы слышали подобные высказывания в свой адрес! Без сомнения, есть вещи, о которых здраво рассуждать можно только в зрелом возрасте. Но отказываться слушать молодого человека только на том основании, что он молод, неразумно. А вдруг он приведет какие-то хорошие доводы, хотя бы случайно? Чем черт не шутит? Маловероятно, конечно, но все же может быть.
Также мы с недоверием относимся к сообщениям человека, которого мы ранее уличали во лжи, особенно если такое случалось не раз. Однако вспомните притчу о мальчике, кричавшем «Волки! Волки!» В третий раз жители деревни не поверили ему только потому, что предыдущие два раза он «шутил», т.е. говорил неправду. Каковы были последствия применения данной схемы рассуждения? Волки съели всех овец, и деревня осталась без мяса и шерсти. Эта притча предоставляет хороший пример того, к каким печальным практическим последствиям может привести неправильное мышление. В этом эссе я описываю мыслительные структуры, использования которых следует избегать, из самых что ни наесть своекорыстных побуждений.
С не меньшим недоверием мы относимся к лицемеру, тому человеку, который говорит одно, а делает другое. Следующий пример покажет всю мощь того влияния, которое оказывает данная схема мышления на наши выводы и соответствующие им поступки. Представьте, что некий протестантский проповедник очень рьяно и эмоционально, как они это умеют, говорит о том благе, которое несет с собой воздержание. Но тут из зала поднимается человек и говорит: «Вы призывается к воздержанию, однако вы сами не раз были замечены в чревоугодии и прелюбодействе». Если ему удастся привести доказательства своей правоты (допустим, он выведет на экран кадры видеосъемки, на которых этот пастор объедается и участвует в сексуальных оргиях), то всё, карьере проповедника конец! Он – лицемер. He doesn’t walk his talk, как они говорят. (Такие случаи происходили в реальности, причем более чем с одним протестантским проповедником.) Последствия для священника катастрофические, но опровергло ли доказательство его лицемерия положение о том, что воздержание есть благо? Оно это положение никак не затронуло, поскольку не имеет к нему вообще никакого отношения. Паства же по неразумности своей не только разочаруется в пасторе, но и начнет в глубине души подозревать, что воздержание не так уж и благостно.
Еще один классический пример апелляции к лицемерию – это реакция сына на слова отца, призывающего его не начинать курить: «Как ты можешь отговаривать меня от курения? Ты же сам куришь!» Состоятельна ли аргументация сына? Очевидно, что нет: она основана на положении о том, что человек всегда делает только то, что считает правильным. Однако такое положение ложно. (Вот такие мы, люди, загадочные: мы иногда совершаем поступки, которые сами же осуждаем. У нас есть плохие привычки, и мы вполне понимаем, что они плохи.) Отец вправе советовать сыну не начинать курить, поскольку он осознает, что курение наносит вред его здоровью, он сожалеет о том, что в свое время взял сигарету, но у него не хватает силы воли бросить эту привычку. Если же сын не начнет курить, то у него не возникнет всех этих – достаточно серьезных – проблем. Так что со стороны отца полностью логично отговаривать сына от курения, а вот рассуждения сына ошибочны. Но ведь он еще молод!
Бывают, однако, случаи, когда характеристики автора высказывания должны приниматься во внимание, согласно закону. Например, законодательство многих стран запрещает вызывать в качестве свидетелей детей и умалишенных. Если же у свидетеля есть судимость, то вызывающая его сторона обязана уведомить об этом суд и присяжных. Причины таких положений понятны: дети и умалишенные не обладают способностью здраво мыслить, а судимость говорит о низких моральных стандартах человека и заставляет подозревать, что его показания могут быть лживы. Кроме того, в большинстве цивилизованных стран муж не может свидетельствовать в суде против жены, а жена против мужа. Данный запрет основан на понимании законодателями того, что за годы совместной жизни супруги могут до такой степени опостылеть друг другу, что без колебаний решатся на оговор. Мудрая мысль, я считаю. Конечно, есть в таких требованиях своя логика, но она все же не безупречна. Ребенок в определенном возрасте вполне может связно рассказать о том, что видел, не всякое психическое заболевание лишает человека способности дать свидетельские показания, наличие судимости не заставляет человека всегда лгать, да и супруги могли бы правдиво свидетельствовать друг против друга. Но закон есть закон. (Почитайте в Интернете про принцип тутиоризма.)
Мы также склонны отказывать в доверии собеседнику, если считаем, что некие обстоятельства заставляют его говорить то, что он говорит. Иными словами, мы полагаем, что он не говорит того, что думает на самом деле, или описывает вещи не так, как они на самом деле обстоят, но преследует в своих речах ту или иную скрытую корыстную цель. Ср.: Вы поддерживаете этот законопроект не потому, что считаете его объективно правильным, а потому что в случае его принятия компания, которой владеет ваша семья, сможет заметно увеличить свою прибыль. Может быть, так оно и есть, и депутат верно трактует мотивы поведения своего коллеги, но помогает ли это замечание выяснить, действительно ли обсуждаемый законопроект является объективно правильным? Не помогает: оно нерелевантно. Между тем, неразумный слушатель, присутствующий при данной беседе, может прийти к выводу, что законопроект этот объективно плох и принесет пользу единственно этому корыстному депутату.
Рассмотрим еще один вариант этой схемы рассуждения. Иногда мы считаем, что личная ситуация собеседника не позволяет ему высказываться по данной теме, что она делает невозможным его продуктивное участие в текущей дискуссии. Проанализируем следующие три аргумента: 1) у вас нет детей, поэтому вы не можете рассуждать об их воспитании; 2) вы иностранец, поэтому вы не в состоянии понять образ мышления местных жителей; и 3) вы не врач, поэтому вы не вправе давать советы относительно методов лечения. Все три аргумента звучат вполне убедительно, не так ли? Однако это плохие аргументы. Бездетный профессиональный педагог, например, знает о воспитании детей побольше многих родителей. Иностранец в принципе может понять местный менталитет, хотя это и трудно. Я имею право порекомендовать вам определенное лекарство, если оно мне самому неоднократно помогало.
Представьте еще такую ситуацию: двое обсуждают трудности, которые могут возникнуть при переезде в другую страну на ПМЖ и обустройстве на новом месте. Один из них заявляет, что никаких особых трудностей он здесь не видит, на что другой отвечает: «Конечно, тебе легко говорить – ты молод, не женат, и у тебя нет детей!» Понятно, что осталось здесь в импликации: второй участник беседы немолод, женат, и у него есть дети. Опять же, его отказ согласиться с собеседником в том, что особых трудностей при переезде не возникнет, выглядит вполне обоснованным: зрелому семейному человеку устроиться в новой стране проживания действительно сложнее, чем молодому и одинокому. Но разве должен первый участник дискуссии судить обо всем исключительно со своей колокольни? Разве не принимаем мы в расчет опыт других людей при обдумывании своих решений? Разве не может этот участник порассуждать, так сказать, теоретически, привести, допустим, примеры других семейных пар с детьми, успешно справившихся с трудностями эмиграции? Если второй из собеседников не даст первому шанса попробовать себя убедить, то вполне вероятно, что он не примет правильного практического решения, не отважится эмигрировать и, тем самым, не обретет достатка и умиротворения. Часто мы отказываемся позволить собеседнику нам помочь, заявляя, что он якобы не в состоянии сделать этого, потому что его личная ситуация отлична от нашей собственной. Но это ущербная схема рассуждения: находясь в иной ситуации, собеседник, тем самым, все же не лишается способности подвергнуть нашу проблему критическому рассмотрению.
Иногда мы также отказываем автору высказывания в доверии, полагая, что он так или иначе предвзят относительно обсуждаемого вопроса. Людям очень свойственно иметь предвзятости одного или другого рода, и данная схема рассуждения может быть более или менее состоятельной. Если вы, например, расист, ксенофоб или сексист, то я откажусь обсуждать с вами темы, касающиеся негров, иностранцев и женщин (хотя женщин – почему бы нет?). Предвзятости такого рода зашоривают ваш взгляд (см. мое предыдущее эссе), они блокируют работу вашего трезвого рассудка, закрывают ваш ум для всяких разумных доводов, поэтому разговаривать с вами на эти темы бессмысленно. С другой стороны, бывают и менее однозначные случаи. Помню, я сопровождал одного шведского эколога на встрече с администрацией алюминиевого завода. Руководители этого предприятия показали нам розу ветров для той местности, и она ясно показывала, что превалирующие ветра дуют прочь от расположенного рядом города и таким образом, выбросы завода не загрязняют городской воздух. Делясь впечатлениями после встречи, мы со шведом единодушно усомнились в аутентичности предоставленной нам розы ветров. Мы понимали, что руководство завода просто не могло показать нам какую-либо другую карту: в силу занимаемой должности, эти люди никогда публично не признали бы, что завод загрязняет городскую атмосферу. Такая схема рассуждения – ни что иное как апелляция к предвзятости собеседника. Правильно ли мы тогда мыслили? Была ли роза ветров настоящей? Может да, а может нет.
Бывает, что должность человека или его социальное положение буквально заставляют его искренне придерживаться определенного мнения или, по крайней мере, на словах выражать определенную точку зрения. Ну как, скажите мне, звезда эстрады может не признаваться в любви к своим фанатам? Ведь именно они приносят ей деньги и обеспечивают славу! В других случаях какие-то иные факторы обуславливают появление предвзятого отношения. Американцы, например, искренне считают свою социально-экономическую модель лучшей в мире и повсеместно насаждают ее – силой оружия или с помощью культурной экспансии. Они глубоко заблуждаются в оценках своего общественного устройства, однако попробуйте их в этом убедить! Если человек действительно предвзят в отношении какого-то предмета, то это значит, что он не в состоянии смотреть на этот предмет объективным взглядом. В таком случае со стороны собеседника будет вполне разумным на данном основании отказать этому человеку в доверии. На сей раз ущербно мыслит не тот, кто апеллирует к предвзятости оппонента, а тот, кто мыслит предвзято.
Пару слов скажу о философской или мировоззренческой предвзятости. Вы наверняка не раз слышали высказывания, подобные следующему: «Он убежденный марксист (сталинист, пацифист, анархист и т.д.), и спорить с ним бесполезно». Что ж, такие люди есть, и если они пришли к принятию этих мировоззренческих концепций путем длительных размышлений и сравнения их с другими философскими парадигмами, то их нельзя даже обвинить в некритичности мышления. Но если вы стоите на другой, альтернативной парадигматической платформе, то спорить с такими людьми действительно бесполезно. При этом, однако, не стоит заявлять, что все их утверждения ложны: их утверждения истинны, и их рассуждения вполне состоятельны, но только в рамках определенной когерентной системы взглядов, т.е. в рамках одной парадигмы. Поколебать или разрушить мировоззренческую парадигму крайне сложно. К настоящему моменту человечество создало множество разных философских систем, но хотя философы без конца критикуют сочинения друг друга, ни одна система не была полностью опровергнута, ни одна не была до основания разрушена. Так что не теряйте времени и не спорьте с упертыми адептами той или иной философии.
Теперь коротко еще об одном варианте апелляции к не заслуживающему доверия источнику, о еще одной причине, по которой автор высказывания может оказаться «плохим». Апелляция к некомпетентности собеседника может оказаться вполне легитимным способом рассуждения. Если автор высказывания не обладает профессиональными знаниями в той специальной области, в рамках которой он рассуждает, мы имеем полное право на этом основании отказаться принимать это высказывание в круг рассмотрения. Именно так я рекомендовал поступать при оценке обоснованности решения доверится мнению какого-то эксперта. Действительно ли этот человек является экспертом в релевантной области знания? Обладает ли он достаточно высокой квалификацией? Отрицательные ответы на данные вопросы предоставят разумные основания для отказа этому «эксперту» в доверии. Есть люди, готовые выразить свое «авторитетное» мнение абсолютно по любому вопросу, даже по тому, в котором они абсолютно не разбираются. Это сложный психологический тип: когда такому человеку указываешь на то, что он, на самом деле, полный профан в том предмете, о котором рассуждает, то он обижается. Поэтому лучшая коммуникативная тактика при общении с такими людьми, на мой взгляд, это соглашаться с ними во всем, при этом полностью игнорируя то, что они говорят.
Опишу еще один способ указания на то, что источник высказываний не заслуживает доверия. Это рассуждение чаще используется как риторический прием, т.е. как эффективный, очень убедительный, но в то же время нелогичный аргумент. Схематично его можно представить так: Что бы ни говорил этот человек, ему не стоит доверять потому-то и потому-то. Ср.: Он сейчас будет вам рассказывать, какими замечательными характеристиками обладает этот автомобиль; на самом же деле, он просто хочет продать вам эту машину. Поставьте себя на место адресата данного высказывания. Разве вы не будете теперь скептически относиться ко всему, что скажет о своем автомобиле его хозяин? А зря. Интенции владельца не имеют никакого отношения к объективным характеристикам автомобиля. Но приходится признать, что прием этот силен с риторической точки зрения. Ведь как мы мыслим в подобных ситуациях? «Продавец станет расхваливать свой товар в любом случае, будь он (товар) хороший или плохой». Такое умозаключение вполне оправдано. «Следовательно, я не должен верить продавцу на слово». А вот этот вывод уже нелогичен, поскольку продавец, как вы сами только что подумали, будет расхваливать как плохой, так и хороший товар. Таким образом, если продавец хвалит товар, объективно обладающий положительными характеристиками, а вы ему при этом не верите, вы примете практическое решение, прямо противоположное правильному. Наш разум несовершенен, и некоторые коварные ораторы беззастенчиво этим пользуются.
А что если наш собеседник говорит, что мы не заслуживаем доверия по одной или другой причине из тех, что описаны выше? Как мы реагируем? Порою совсем не разумно. Мы часто, например, испытываем непреодолимое желание ответить обвинением на обвинение. Схематично такое рассуждение можно представить так: Ты сам, собеседник, ничем не лучше меня, поэтому твоя критика в мой адрес неуместна. Ср. следующий диалог между супругами: - Ты почему посуду не помыла? - А ты ковры не пропылесосил! Знакомо звучит, не правда ли? Однако если продолжать эту «борьбу за справедливость» в таком направлении, то дом в скором времени зарастет грязью. Стремление к справедливости иногда заставляет нас использовать неправильные мыслительные структуры и, соответственно, приходить к неверным заключениям.
Приведу один развернутый пример, где рассуждение строится по указанной схеме. Это отрывок из попавшегося мне много лет назад газетного репортажа. Назвав Запад аморальным, лидер ХАМАС в Газе Махмуд аз-Захар заявил, что тот не имеет права критиковать исламское движение за то, как оно руководит сектором Газы. В интервью, данном в четверг агентству Рейтер, Махмуд аз-Захар сказал, что исламские традиции заслуживают уважения, и обвинил Европу в разврате и лицемерии. «У нас есть право контролировать нашу жизнь в соответствии с нашей верой, - сказал он. - А у вас нет религии, вы безбожники». Аз-Захар также осудил западный образ жизни: «Вы даже не живете, как человеческие существа, вы признаете гомосексуалистов, и вы поучаете нас». «Вы используете женщин, как животных. У них есть один муж и тысячи «друзей». Вы не знаете, кто настоящий отец ваших детей, вот каковы вы и ваши женщины», - заключил политик.
Такие рассуждения не шокируют своей новизной – на политической арене подобного рода нападки нередки. Однако проанализируем «аргументацию» аз-Захара. Показывает ли он с помощью приведенных высказываний, что методы руководства сектором Газы, используемые ХАМАС, правильны? Нет, не показывает. Утверждает ли он, что критика Западом этих методов несостоятельна? Опять нет. Он лишь инсинуирует, что Запад стоит на более низких моральных позициях по сравнению с палестинским обществом, и на этих основаниях он считает, что Запад не имеет права критиковать это общество за что бы то ни было. Основная опасность обмена взаимными обвинениями в рамках некоей дискуссии состоит в том, что вопрос об основной ее теме (то, правильно ли ХАМАС руководит сектором Газы, в данном примере) так и останется неразрешенным. В некоторых случаях он вообще едва ли удостоится внимания участников дискуссии.
Чувство справедливости временами заставляет нас также полагать, что зло в ответ на зло есть добро (по-английски эта схема рассуждения называется two wrongs make a right). Например, пресловутый «симметричный ответ» в политике или же введение «контрсанкций» – это ни что иное как зло в ответ на зло. Кроме того, наше стремление быть последовательными, т.е. якобы логичными в своих отношениях к вещам и поступкам порой сбивает нас с пути истинного. Мы можем рассуждать по следующей схеме: Сомнительное с моральной точки зрения действие или положение вещей X подобно действию или положению вещей Y; X считается приемлемым, следовательно, и Y должно считаться приемлемым. Например, жестокость наших войск в военное время оправдывается жестокостью войск противника. Данный пример экстремален, поскольку описываемое в нем действие не сомнительно с моральной точки зрения, а откровенно аморально. Однако из этого примера хорошо видно, что мы можем находить оправдание даже крайне аморальным действиям. Очень хорошо, на мой взгляд, об этой схеме рассуждения написала одна канадская исследовательница: «Мне представляется, что аргумент «зло в ответ на зло» основывается на положении о том, что предпочтительней такой мир, где существуют схожие наборы изъянов, нежели такой, где одни изъяны исправляются, а другие остаются неизменными. Однако не имеет смысла преумножать зло, только чтобы сохранить равновесие».
Мы также иногда считаем, что если некое предосудительное действие, некий неприглядный поступок поможет нивелировать какое-то более значительное зло, то этот поступок будет оправдан. Действительно, если кому-то из покушавшихся на Гитлера удалось бы его убить, страны антигерманской коалиции этого человека вовсе не осудили бы. Наоборот. В этой связи затрону такой неоднозначный вопрос как допустимость эвтаназии. Что есть меньшее зло: забрать у человека жизнь или заставлять его мучиться от нестерпимой боли? В примере с убийством Гитлера меньшее зло определить легко. А здесь? Также при рассуждении по этой схеме можно задать еще пару интересных вопросов. Во-первых, действительно ли данный поступок способен нивелировать данное зло? В примере с эвтаназией одно большое зло явно исчезает. А в примере с убийством Гитлера? Привела бы смерть нацистского лидера к скорейшему окончанию войны? Не известно. На второй вопрос ответить может оказаться еще сложнее: а нет ли менее предосудительных способов борьбы с данным злом? И касательно убийства Гитлера, и касательно эвтаназии по этому вопросу дискутировать можно долго. Согласно русской поговорке, из двух зол выбирают меньшее. Но она подходит лишь для тех случаев, где можно определить, какое из зол меньше. Английская же поговорка гласит: из двух зол выбрать невозможно. Она точнее описывает некоторые другие случаи, такие как, например, случай с эвтаназией.
Я немного ушел в сторону от центральной темы данного раздела, но, надеюсь, ход моих мыслей ясен: от причин отказать собеседнику в доверии я перешел к причинам отказать ему в праве на критику, от них – к чувству справедливости, затем к злу в ответ на зло и наконец, к нивелированию большего зла меньшим злом. Вернемся, однако, к нашим баранам. Как я показал выше, отказывать собеседнику в доверии на том основании, что он, так или иначе, плохой человек, в общем случае неразумно. Иногда данная схема рассуждения возводится в ранг закона, но от этого она не становится логичной. Придание ей законного статуса – это меньшее зло, которое призвано пресечь возможность возникновения большего зла. Например, выступая свидетелем обвинения, один супруг теоретически может оболгать второго из чувства ненависти или из корыстных побуждений.
Единственный случай, когда мы имеем полное право отказать человеку в доверии, это когда мы оцениваем степень компетентности некоего эксперта. Но тогда мы рассуждаем совершенно логично: обнаружив, что этот эксперт, на самом деле, вовсе не эксперт, или что он обладает низкой квалификацией, мы принимаем решение не доверять ему. Мы не приходим, тем самым, к заключению, что выражаемое им мнение ошибочно, или что предлагаемое им практическое решение неверно, но мы лишь делаем вывод, что доверять ему не стоит в силу его некомпетентности.
Завершая обсуждение причин – легитимных и не очень, – по которым автору высказывания может быть отказано в доверии, приведу один пример саморефлексии. Однажды я читал статью по некоему философскому предмету на английском языке, и ей был предпослан эпиграф. Но этот эпиграф был назван «эпитафией», что я вначале счел за опечатку, поскольку английские слова epigraph и epitaph пишутся очень похоже. Однако в заключении статьи я прочел следующее: «Как сказано в моей эпитафии…» Т.е. неправильное словоупотребление повторилось. Так значит, автор путается в греческих словах, входящих в состав английского языка, т.е. он не совсем грамотен, подумал я. К тому же, имя автора позволяло определить, что статья эта была написана женщиной. Указание же на место ее работы говорило о том, что живет она в Америке. К каким выводам я мог прийти? Полуграмотный автор доверия не заслуживает. Среди выдающихся философов не было ни одной женщины, т.е. женщине, рассуждающей на философские темы, также едва ли стоит доверять. Американцы же вообще тупые, как нам с вами доходчиво объяснил Михаил Задорнов. Совокупность этих факторов приводит к заключению, что статья эта не входит в число тех, которые я рекомендовал бы к прочтению… Я мог бы так рассуждать, но представьте, что бы произошло, если бы я озвучил подобные мысли: мой собеседник пришел бы к выводу, что я сноб, женоненавистник и националист. На самом же деле, я мыслил совсем по-другому: критически оценив содержание данной статьи, я увидел, что одни утверждения в ней банальны, другие ложны, а логика рассуждений автора часто хромает. И именно на этих основаниях я пришел к выводу, что эта статья – отстой, а вовсе не потому, что ее автор – безграмотная американка. Честно-честно!
Итак, в этом эссе я показал, что неразумно считать некое утверждение истинным на том только основании, что оно исходит из надежного источника. Также несостоятельным будет и вывод о том, что если некоего мнения придерживается большинство людей, то это мнение, тем самым, правильно. Наконец, я привел примеры, которые показывают, что в большинстве случаев не следует отвергать как ложное или же игнорировать утверждение того человека, который обладает теми или иными отрицательными характеристиками. Т.е. центральная мысль данного сочинения вполне банальна: не подобает переносить суждения о характеристиках автора высказывания на характеристики самого этого высказывания. В то же время, я показал, что в определенных случаях мы можем быть оправданы в использовании (обоснованной!) веры в качестве инструмента принятия решений. Точно также я показал, что у нас могут быть некоторые разумные основания отказать автору высказывания в доверии в определенных коммуникативных ситуациях. В конце концов, мы ведь в состоянии иногда силой своего разума определить, что некий конкретный эксперт с высокой долей вероятности даст нам хороший совет! Точно также, мы ведь можем в некоторых случаях понять, что наш собеседник по злому умыслу хочет ввести нас в заблуждение! Иными словами, характеристики источника высказываний не всегда буду полностью нерелевантными для оценки истинности или приемлемости этих высказываний. А вот эта мысль уже не так банальна. Адепты формальной логики, например, скажут, что я в корне не прав. (Но это будет демонстрацией их философской или мировоззренческой предвзятости, о которой я говорил.) При этом замечу, что апелляции к мнению большинства никакого положительного отзыва от меня не получили: они не являются приемлемыми способами рассуждения ни в каком случае.
P.S. Если вы знаете, как называются описанные здесь схемы рассуждения по-латыни, пожалуйста, свяжитесь со мной.