Пенсионер 7. Склады

Александр Волосков
Алексей Тонков уныло сидел в подвесных качелях на веранде своей дачи и наблюдал за лёгкой рябью воды декоративного бассейна. Этим летом его единственный молчаливый друг, карасик Сфинкс, в водоёме не просматривался. Может, не пережил студёной зимы, может, не перенёс одиночества. А всплывшую дохлую рыбину могли склевать прожорливые вороны или утащить наглые коты. Как бы то ни было, а поговорить стало совсем не с кем.
После проведения последней операции по предотвращению покушения ЦРУ на президентш Германии и Литвы родное ГРУ о нём опять забыло. Повышенный интерес возник к нему только у Департамента государственной безопасности Литвы. Но, исчерпав все свои возможности по разработке субъекта, и не найдя ничего подозрительного в биографии отставного «стройбатовского» майора, наблюдение за ним прекратили, только внесли в список личностей особого внимания.
Подельник по последней акции Серёга Прокопенко генеральствовал военным атташе РФ в Берлине и на связь не выходил, да и не имел права.

Тонков тяжело выполз из обволакивающих мягкостей сиденья качелей, с намерением испить вечернего чая Lipton, с яблочным вареньем собственного производства. Но … тут же, чертыхнувшись в свой адрес, лихо, не касаясь, перемахнул через перила веранды и приземлился на мягкую траву газона. Там, проведя энергичную разминку, устроил спарринг по рукопашному бою с огромной елью, пытаясь пяткой достать ветку как можно выше. Через пятнадцать минут уставший, вспотевший, но довольный, направился было на кухню к чайнику, как … на журнальном столике веранды телефон нагло потребовал к себе внимания. Алексей удивился и взял в руку аппарат. Номер звонившего не определялся, и голос был незнаком:

- Алексей Александрович, не могли бы вы оценить со мной кулинарные способности повара ресторанчика «Кошачий след», что в торговом центре "Маdа"?
Сердце старого вояки радостно-тревожно забилось. Во фразе произнесено ключевое слово «повар» - значит, это свой!  Значит есть надежда на прекращение бесцельного прозябания! Значит опять надо кому-то обломать рога или сделать укорот! Тонков застыл в стойке, как охотничья собака, услышавшая команду «след», выдохнул и спокойно произнёс:
- Хорошо, могу быть там через час.
- Прекрасно, я сам к вам подойду. До встречи.

Час спустя, за столом напротив, перед Алексеем сидел совсем молодой человек,  одетый достаточно небрежно, согласно возрасту и моды. В его взгляде не замечалось скрытой сосредоточенности, присущей побывавшим в смертельных переделках. Молодец тихонько представился помощником военного атташе РФ майором Дмитрием Пакситовым.

- А чего же сам атташе до меня не опустился? – не выдержав полюбопытствовал Тонков.
- Я исполняю его обязанности, - пролепетал юноша, - а он неделю назад убыл в командировку и пропал.
- Так куда он направился, если не секрет? В Сирию, что ли? И почему именно он? Что, в ГШ специалистов не нашлось? Там бездельников хватает, хоть пруд пруди. А тут человека с места срывать, тем более, что сейчас НАТО так и лезет в Литву - вон «абрамсы» на постоянной основе размещают, ученья проводят. Да и сами литовцы хороши: «искандеры» просят.
- Нет, не в Сирию, а на родину, в Россию. Кстати, он в этой командировке второй, кто пропал. Первый как раз из ГШ и был. А мой начальник считался в некоторых вопросах специалистом очень высокого класса, но, конечно не чета вам. Направили его не только поэтому, но ещё для соблюдения режима секретности. Есть подозрение, что имеется в МО утечка информации, причём, на самом высоком уровне.
- Понял, Дима, а сейчас подробнее, так как чувствую, что третьим командировочным быть мне.
- Да, конечно, только не здесь. Предлагаю отправиться в Тракай и полюбоваться видами замка с озера.

Час спустя, посреди озера Гальве, бросив вёсла, отдыхали два человека, наблюдая за северным фасадом островного замка. Один, бородатый и длинноволосый мужчина, внимательно слушал. Второй, короткостриженый молодой человек, тщательно выговаривая слова вещал:

- Чтобы было всё понятно, начну издалека – от печки. Сразу после окончания ВОВ возник вопрос об использовании или утилизации трофейного оружия, коего оказалось неимоверное количество. С тяжёлым вооружением решили быстро – на переплавку, тем более что своего девать было некуда. А вот со стрелковым вопрос завис, так как Сталин, будучи наркомом обороны,  желал тоже от него избавиться, а Жуков, занимавший тогда должность главнокомандующего ГСОВГ, настаивал сохранить, хотя бы лет на десять вместе с боеприпасами: это для непредвиденной военно-политической ситуации. Перевесил со своими доводами Жуков. Только Сталин настоял убрать фашистские трофеи как можно дальше, за пределы Европы. Требования было два: близость железной дороги и закрытый, то есть подземный вариант. Когда подсчитали трофеи, ужаснулись: для их размещения нужен был целый город под землёй. Выручили с идеей военные инженеры, предложив хранилища строить открытым способом, используя немецкую же трофейную технику – роторные экскаваторы непрерывного действия. У нас таких ещё не было.
- Это на их основе мы в 50-х слепили Машину для котлованов(МДК) и Быстроходную траншейную машину(БТМ)? – встрял Тонков.
- Да, скорее всего. Я так подробно излагаю только потому, что любая мелочь в этой истории расширяет кругозор и может помочь принять правильное решение непосредственно при выполнении задачи.
- Понятно, Димон, не томи, повествуй. Так, где решили строить склады?
- Место было выбрано в Юго-Западной Сибири, севернее городка Ишим. Ближайший населённый пункт – Прокуткино. На месте были развёрнуты три военные инженерно-строительные бригады в составе корпуса, а в самом Ишиме воздвигнуты завод железобетонных изделий и асфальтобетонный завод. Через год на склады начало поступать вооружение. К этому времени были готовы хранилища, казармы, прочие постройки для охранно-обслуживающей части и подъездные дороги.
- Уже через год, так быстро? Молодцы Жуков со Сталиным. У нас бы сейчас год только бы проектировали да столько же согласовывали проект, а посреди стройки закончилось бы финансирование, из которого половина благополучно уже «распилена». Какая же площадь складов?
- Вот тут, Алексей Александрович, самое интересное и малоправдоподобное. ГШ мне прислал цифру в 1 млн. квадратных метров! Я не поверил, подумал: ошибочно нолик лишний поставили, переспросил, но получил подтверждение. Да, ещё уточнение: хранилища бетонные четырёхметровой высоты, с двухметровым слоем грунтовой засыпки, на которой давно растёт елово-сосновый лес. Мало того, соседнее расположение построек воинской части с воздуха напоминает гражданский населённый пункт. Даже на картах имеет своё географическое название: «Новые Прокуты».
- Ладно, а поближе к моей задаче повествование нельзя повернуть, Дима?
- Пока нельзя, слушайте дальше. Склады благополучно существовали, полностью забитые под завязку немецкими и не только пистолетами, винтовками, автоматами, пулемётами, гранатами, ротными миномётами, фаус-патронами и боеприпасами до 1957 года, пока Жукова не сместили с поста Министра обороны. С этим совпало и стрелковое перевооружение армии. Вместо мосинских карабинов и пистолет-пулемётов, именуемых автоматами, пришли штурмовые винтовки под промежуточный патрон, названные почему-то АК. Вместо ТТ, пришли ПМ-мы, вместо ПД – ПК и так далее. Снимаемое с вооружения стрелковое оружие тоже надо было куда-то девать, а оно существовало миллионами причём не только в войсках, но и на окружных складах. Поэтому и было принято решение большинство немецких стрелялок утилизировать. Батальон охраны и обслуживания складов развернули в полк, построили производственные мастерские по разборке, и процесс пошёл. Металлические части оружия упаковывались  в специальные одноразовые стальные контейнера, пломбировались и под своей охраной направлялись прямо в мартеновские печи Омутнинского металлургического завода. Причём, без права вскрытия. Только после попадания контейнера в печь составлялся двухсторонний акт утилизации. С одной стороны, офицер полка охраны, с другой – начальник мартеновского цеха. Эта процедура существует с тех пор и поныне.
- Димон, я щас засну! Где суть? – зевая, лениво поинтересовался Тонков.
- Уже скоро, потерпите, хотя не расслабляйтесь: все сведения важны. Проходит какое-то время и на смену АК приходит АКМ, позже на его смену - АК-74. То же с другими видами вооружений. На смену простому РПГ-7, поступили РПГ-7В2 и РПГ-7Д3. И так далее, по всем видам лёгкого оружия. На складах появлялось всё больше устаревающего оружия, требующего всё нового места. Мастерские превратились в завод, который даже начал переделывать боевое оружие в спортивное, охотничье. Позже пистолеты - в травматику и пневматику. Незначительная часть боевого оружия продавалась за границу через Главное инженерное управление при Министерстве торговли. Это управление - предтеча нынешнего Рособоронэкспорта. «Покупателями» были народно-освободительные движения стран Азии и Африки. А точнее, оружие они получали бесплатно, в долг, который потом списывался.
- Дмитрий! Тёщу твою за ногу, долго ты воду в ступе будешь молоть? Ближе к делу!
- Хорошо. Вся эта мирная, строго регламентированная идиллия длилась до начала 90-х. Но Союз рухнул, а с ним и весь порядок. В первую очередь это сказалось на армии, которая из народной гордости и славы превратилась в изгоя. Но … на наш всеармейский склад, назовём его Новые Прокуты, стрелковое оружие хлынуло в утроенном количестве. Вызвано это было известными причинами: вывод наших групп войск из-за границы и резкое сокращение вооружённых сил. Сюда добавился ещё интерес к стрелковому оружию, появившихся как грибы после дождя, полукриминальных, а чаще просто криминальных торговых структур. Они прямо наседали на командира полка охраны с просьбами, даже требованиями о продаже интересующих их больше всего АК и РПГ. Но тот был вояка старой закалки и выставлял наглых просителей за пределы части. За это и поплатился. Вскоре он пропал: как установило следствие, ушел на охоту и не вернулся, предположительно, утонул в болоте. Новый комполка оказался сговорчивым и корыстным молодым человеком современной, под себя гребущей формации …
- Ну вроде всё понятно, Димон, даже проясняется моя задача, – заухмылялся Тонков.
- Не совсем, Алексей Александрович. Я изложил только часть проблемы, информацией о которой владею. Об  остальном и, я бы сказал основном, вам изложат завтра в Москве на Лубянке. Единственно подчеркну, эта проблема уровня секретности первых лиц государства. О ней знают только четыре человека, включая меня, вас и президента РФ. А с четвертым вы как раз завтра и увидитесь. Вот держите, в конверте билет на самолёт, виза - в паспорт вклейте сами, и деньги на расходы.

                *      *      *
Менее суток спустя, Алексей Тонков уже находился в строго обставленном кабинете огромного здания по адресу: Большая Лубянка, 2. Напротив него с хитринкой во взгляде расположился неприметный простоватый мужичок средних лет в деловом светло-сером костюме. В чертах лица и жестах угадывалось нечто мимолётно знакомое. Память, как всегда, не подвела: перед ним подполковник Николай Смирнов, зам начальника отдела контрразведки управления ФСБ Саратовской области. Один раз, два года назад, они виделись на завершающем этапе ликвидации подполья ИГИЛ. Алексей расплылся в улыбке:

- Ну что, Коля, уже в Москве и, поди, полковник?
- Ну, и память у тебя, Алексей, узнал всё-таки, но … воспоминаниям предаваться будем потом, а сейчас к делу. Сразу предупрежу, что мы твои таланты хотим использовать без ведома ГРУ, ГШ и даже МО. Вызвано это возможной утечкой информации. Тут хоть и разные ведомства, исключающие взаимную подчинённость, но есть на то прямое указание президента. Он тебя прекрасно помнит по делу о бриллиантах, за что ты и получил Героя России.
- Ладно, Коля, ближе к делу. О своих подвигах будем рассказывать внукам на пенсии, хотя … хотя я уже три года кисну с тоски на этой пенсии.
- Не прибедняйся. Как ты киснешь, мы знаем: вон Героя получил, скакнул сразу из майоров в полковники, да и стал кавалером высшей награды РФ – ордена Андрея Первозванного. Но ты прав, сантименты в сторону, продолжу вводить тебя в суть проблемы, именно проблемы, потому как пути её решения пока не определены.
- Хорошо, Коля, весь во внимании, только ответь на вопрос: почему вторым послали в Новые Прокуты военного атташе из Литвы? Это же совсем не его дело.
- Не спеши, давай по порядку. В лихие, бесшабашные и криминальные девяностые за границу по серо-чёрным схемам уходили даже боевые корабли. А стрелковое оружие просто утекало рекой. Потребителей и заказчиков хватало всегда. Ну, смотри: гражданская война в Сомали, не прекратившаяся до сих пор; гражданская война на Шри-Ланке, длившаяся четверть века; гражданская война в Гватемале, закончившаяся только в 1996 году. Да чего далеко ходить: Чечня, Таджикистан, Босния, Курдистан наконец. Да и в 21 веке вооружённое сопротивление оккупации США в Афганистане, Ираке, Ливии. Список конфликтов, где применяется наше стрелковое оружие, можно долго продолжать.
- Я так понимаю, именно в девяностые, при полном попустительстве и безответственности, и были «энергичными» людьми налажены контакты с потребителями оружия? А потом на армейских окружных складах регулярно происходили пожары и взрывы, после чего концы в воду. Причём виноватых, как правило, нет. В половине случаев - якобы молния ударила.
- Именно так, но только не в наших Прокутах прямого подчинения МО. Тут всегда всё чинно-благородно, согласно документации поступления, хранения и утилизации. Все плановые и внеплановые проверки выявляли только идеальный порядок и точное соответствие числившегося оружия действительному количеству. Хотя комиссия, состоявшая даже пусть из 10 человек, за неделю проверки реально уточнить ничего не могла, так как десятки миллионов единиц хранения и бесконечные стеллажи, уходящие в сумрачные, неведомые дали. Был даже курьёзный случай, когда прапорщик из новеньких в конце рабочего дня заблудился, и его, сильно замёрзшего, обнаружили на следующий день только утром. Комиссии же благополучно проводили время на охоте, а вечера в отдалённой зоне отдыха командного состава на озере - с водочкой, банькой и девочками. Поэтому полк считался лучшим среди частей обслуживания, и его очередной командир, как правило, уходил на повышение в аппарат МО.
- Девочки - это хорошо, но где же криминал? – поинтересовался Тонков.
- С приходом к власти Путина ситуация в стране и армии начала меняться в сторону порядка и дисциплины. Но оружейный бизнес из-за сверх прибылей свёрнутым быть не мог, поэтому он ушёл сначала в полутень, потом в тень, а еще позже растворился в непроницаемом мраке. Сейчас же прошу обратить внимание на четыре момента: во-первых, майор Пакситов должен был до тебя донести одну тонкость: металлические части оружия до сих пор отправляются на переплавку в опломбированных одноразовых металлических контейнерах без права вскрытия и сразу поступают в мартеновскую печь. То есть внутри могут быть обрезки труб или куски рельса. Во-вторых, командиры полка не замазанными не могут быть по определению. А каждый из них ушел на повышение в Министерство. Напрашивается криминальная вертикальная связь: МО – полк. Что теоретически подтверждается: Главное управление вооружения ВС и Службу по надзору за оборотом оружия возглавляют бывшие командиры «нашего» полка охраны и обслуживания. И третье, по твоему вопросу. Наш военный атташе в Литве, которого послали в Прокуты, раньше работал в Главке вооружения, то есть знает структуру изнутри. Мало того, начинал службу в спецназе ГРУ, а вдобавок, он ещё и внештатный сотрудник ФСБ. О его секретной командировке знали только главы упомянутых управлений и его родное Управление внешних отношений ГШ.  Но когда пропал и он, доложили президенту, а тот вспомнил о тебе.
- Каковы обстоятельства пропажи этих двух командировочных?
- Не спеши, ещё четвёртый момент. Ты о деле Виктора Бута, конечно, слышал? Это чёрный, теневой  брокер поставки оружия в Африку и Юго-Восточную Азию. Шесть лет назад его осудили в Штатах за это дело на 25 лет тюрьмы. Недавно защита подала очередную апелляцию на приговор суда, возобновились допросы. На одном из них он произнёс слово «прокуты»! Оно попало в протокол. Его копию нашей агентуре в Штатах удалось заполучить. Позже он отказывался от этого названия, утверждая, что не поняли его английского произношения, а он имел в виду слово «project». Оговорился, то есть выдал название, думаю, случайно, так как он прекрасно знает, что если расколется, то даже недели не проживёт. У оружейной мафии очень длинные руки, иногда мне кажется, что они могут соперничать с нашей Конторой.
- Ты, Коля, тоже как майор Пакситов, всё вокруг да около. Давай ближе к делу, хотя у меня уже кое-какие соображения есть.
- Погоди, докончу преамбулу. Поступившую информацию из Штатов по Прокутам мы передали в МО. Те, недолго думая, послали туда проверяющего, чтобы как-то отреагировать на наши подозрения. Об этом знали все кому не лень. Так вот, командировочный вышел из дома на вокзал и … пропал, то есть в поезд не сел. Второй, вильнюсский атташе,  о котором знал весьма ограниченный круг лиц, поездом добрался до Ишима, вышел и … тоже пропал, не попав в Новые Прокуты. Вопрос, почему мафия не хочет пускать проверяющего, тем более знает, что при необходимости туда можно послать роту инспекторов, да ещё усиленную бронетехникой и спецназом ГРУ. А сейчас давай свои соображения.
- Думаю, Прокуты тянут время: видимо, у них какой-то прокол. Скажем, документация дико не в порядке, или склады частично опустели. Смотри, Штаты сейчас создают курдскую объединённую армию на основе иракских «Пешмерга», куда будут входить все курдские провинции не только в Ираке, но и в Иране, Сирии и Турции. Каждый курд – это воин, а их 40 миллионов. Значит, им нужны многие десятки тысяч АК и АКМ, тысячи РПГ и миллионы патронов. То есть в течение короткого времени мартеновские печи Омутнинского завода должны принять несколько сотен тонн «разобранного» оружия. Даже уверен, что Прокуты уже поставили вооружение, а вот сальдо-бульдо с металлургическим заводом у них дико нет. Да и мощности их заводика по разборке стрелялок не могут моментально показать такое количество. Поэтому они всеми способами и тянут время.
- Уверен, Алексей, ты близок к истине.Что думаешь делать? С чего начать ворошить это змеиное гнездо?
- Пока отдохну, посмотрю Москву: новая архитектура, музеи, театры …
- Не понял: ты что, шутишь так?
- Нет, отнюдь. Просто пришло время и твоей Конторе задницей пошевелить. Короче, внимай внимательно. Будем подходить к вопросу издалека и сбоку. Рядом с частью и складами есть старинное село Прокуткино, в его честь и военный городок получил название Новые Прокуты. Наверняка на складах и заводике, кроме срочников и кадров, работали и работают местные вольнонаёмные, да и прапорщики из местных тоже. По легенде я буду родственником, скажем, племяшом, какой-то сельской бабки, давно почившей. Фамилию мне поменяем под местный колорит, да и годков восемь прибавим. А моё появление там объясняется ностальгией военного пенсионера по родственникам, коих у него почти не осталось. Место моего постоянного проживания так и оставим – Вильнюс. Кстати, всё это будет близко к истине: родственников у меня действительно нет. Родители померли, а сестёр, братьев и жён, никогда и не было. Была у меня на всё про всё служба одна; как говорится "наши жёны - пушки заряжены".

                *      *      *
Трое суток спустя, из фирменного поезда «Енисей», маршрута Москва-Красноярск, на станции Ишим, кряхтя, выполз неприметный, бородатый, длинноволосый пожилой мужчина, волочивший за собой тяжёлый чемодан на колёсиках. От подскочивших было к нему шустрых таксистов-бомбил сразу открестился и поволок свою поклажу через вокзальную площадь на пригородную автостанцию. Там выведал, что автобус на Прокуткино отправляется только через полтора часа. Пригорюнился, вытащил из чемодана кулёк с двумя пирожками и принялся вкушать. Рядом расположилась бабуля лет восьмидесяти, видать ожидала того же маршрута. Угостил пирожком и её. Та обрадовалась, предложила семечек, разговорились. Бабушка с радостью поведала, что Ишимский район - кладезь великих людей, что, мол, Петя Ершов - автор «Конька-горбунка» - местный, да и Коля Никитин иховый - Останкинскую башню вон сочинил. Потом спохватилась и проявила любопытство:

- А тебя, мил человек, каким ветром к нам затянуло? Вижу, что не нашенский, не ишимский. Дык ить мало того, ишо в нашу тьму-таракань навострился, в Прокуткино. К кому в гости? Я всех знаю, как облупленных, всю жисть там прожила.
- А я, мать, еду тётушку родную проведать Марфу Егоровну Куркину. Слыхали о такой?
- Как не знать, чай, в одну школу ходили, да и жили они недалече, в Заречном переулке. Тока, милок, ты припозднился: померла она уж годков пять как, а муж ёйный ишо ранее.
- Что вы говорите! Так я, что, зря тащился через всю Россию? Какая жалость, у меня из всех родственников она одна и была. Ещё родители мне про неё говорили, когда живы были, только адреса не знали. А я как на пенсию вышел восемь лет назад, так по родне и тосковал. Живу-то на чужбине – в Литве.
- Погодь, погодь, а ты чей будешь?
- Моего отца Захаром звали, он из этих мест.
- Захаркин сын? Батюшки мои, дык это ж нашей Марфе сводный брательник! Значит, марфиному пасынку Федьке ты по крови никто. Ну, и слава богу, никчемный мужик, спивается. В свои 50 годков, на все 60 глядится,  да и характер скверный: выпьет – побузить норовит. Когда на складах служил, ишо держался, а как его оттель выперли, так и пошёл в разнос. А тебя-то как кличут, Захарыч?
- Алексеем, можно просто, Лёша.
- А меня зови баба Нюра. И вот, что я тебе скажу. Федькин дом я тебе укажу, но, ежели с ним на ночлег не сговоришься, приходи ко мне. Я живу на Лесной улице, любой покажет, пристрою. Вона наш автобус, кажись показался, хватай свой баул, да шустрее ныряй в дверь, да ить и мне место побереги.

Полчаса спустя Тонков стоял перед потемневшим, вросшим в землю бревенчатым домом в три окна. Давно не мытые стёкла, заросший бурьяном палисадник, сгнившая завалинка, незапертая калитка. Гость подтащил чемодан к дому и постучал в дверь. В ответ тишина. Вдруг сзади раздался деревянный стук. Алексей обернулся и увидел в углу двора выходящего из отхожего места и на ходу застёгивающего штаны, заросшего двухнедельной щетиной здорового мужика. Тот, увидев Тонкова, опешил, но, быстро овладев собой, заорал:

- Ты чё, старый, калитку попутал или спереть чего хошь?
- Фёдор, я твой двоюродный брат, а может, троюродный, Захара Куркина сын, – смиренно произнёс Алексей.
- А чё в чемодане? Больно уж большой.
- Гостинцы. Тётке Марфе, да тебе.
- Ну, Марфа то уже пятый годок на небесах, а я тута. А в гостинцах чё-нють жиденькое есть, да прозрачное?
- Найдётся, да не одна.

Мужик тут же оживился, сноровисто провёл в дом, помогая заносить чемодан, усадил за грязноватый стол, смахнув с него объедки в ведро, и произнёс тоном не терпящего возражений:
- Ты это, пока доставай там чё надо, а я мухой в огород, огурчиков нарву на закусь.

Не прошло и двух часов, как за столом сидели не едва знакомые люди, а закадычные друзья, вдобавок связанные ещё и родственными узами. А когда выяснилось, что оба бывшие прапорщики, восторг перешёл в слёзы умиления. Федька, как оказалось, более двадцати лет прослужил на складах в разных местах, а последнее время под началом имел дюжину солдатиков-срочников и заведовал секцией пороховых зарядов для РПГ, чем удивил брата Лёху:

- А зачем тебе солдатики-то? Пороховые заряды они и в Африке такие же. Лежат, ну и пусть себе лежат.
- Ну ты, Лёха, законный пацан, но в делах хранения и содержания вооружения полный лох. – преисполнился достоинства и значимости Федька, - Во первых этого добра у меня было … было … ну тебе знать не положено, я подписку давал. Короче было немеряно. Перевозятся, переносятся они, даже в боевых условиях, в ламинированных картонных тубусах. Те лежат на складах в деревянных ящиках слоями, изолированными промасленной бумагой. Ящики внутри обиты тонкими цинковыми листами. Срок хранения пять лет, после этого переосвидетельствование и выбраковка, которая производится в отдельном изолированном помещении. Потом постоянное пополнение новыми партиями, каждая из которых проходит ту же процедуру освидетельствования. Выбракованные - в отдельный изолятор с последующей отправкой на утилизацию, то есть уничтожение. Выбраковка – это особый процесс, близкий к химическим опытам. И так каждый день. А когда у тебя этого добра тысячи тысяч, то успевай только поворачиваться. Да ещё кучу бумаг надо оформить, ведь каждый заряд имеет свою маркировку и заводской номер.
- Ты чё, Федька как профессор заговорил, прям хоть записывай за тобой?
- Понимай, братан, это тебе не стройбат – греби больше, кидай дальше, понял?

К вечеру Тонков уже прилично был осведомлён о складской структуре, поступлению-отправке «товара», как его называли служивые, трудностях и тонкостях складской службы, структуре части и даже о характере командира. Уже укладываясь на ночь спать, понял, что его что-то неясное тревожит, где-то какая-то нестыковка, чего-то не хватает, причём, это не связано с Федькой. Уже забываясь сном, наконец понял – особист! Спать сразу расхотелось, аж сел на кровати. Почему Николай Смирнов ни словом не обмолвился о человеке своей структуры в полку. ФСБ же имеет Управление особых отделов по Вооруженным силам! Значит здесь, как минимум должен быть старший оперуполномоченный Конторы в чине майора. Он то тут на то и поставлен, чтобы блюсти интересы и безопасность государства в полку, да не допускать никаких отклонений. С ним-то и нужно сотрудничать при необходимости. Почему же Коля про него ни слова? Значит этому оперу не доверяет, так мог бы сказать! Хотя, наверное, специально промолчал, чтобы Тонков о нём составил собственное впечатление.

На завтрак Федька «выкатил» батон белого хлеба и литровую банку молока от соседей. Алексей добавил говяжьей тушенки. Трапеза прошла в молчании, сказывалось вчерашнее возлияние. Насытившись  у хозяина появилось добродушное настроение.

- Так ты к нам, Лёха, надолго? – икнув, поинтересовался он.
- Да уж не на один день. Вон три тыщи вёрст сюда тащился, да виза туристическая, да страховка, да обмен. Дома никто не ждёт – ни жены, ни детей, так уж получилось. А тут, хоть двоюродный, да братан, правда, Федя?
- Правда-то правда, тока с деньгой у меня напряг, пенсия вона – через две недели.
- Ну, это дело поправимое, деньга пока водится, не пропадём. Кстати, ночью трохи не спал, и мысля появилась интересная. Поможешь?
- Конечно помогу, валяй, спрашивай.
- Знаешь, Федя, я двадцать семь лет в армии прослужил, поэтому внутри военным и остался. На память о службе только парадка в шкафу висит с четырьмя медалями. А хотелось бы что-нибудь значительное, существенное, серьёзное. Даже знаю чего хочу, очень давно хочу.
- Ну давай, говори. Только не знаю, как я тебе помогу, я же гол, как сокол.
- А ты подумай. Вот просидел ты двадцать лет на горах оружия, много через твои руки прошло, все ходы-выходы знаешь. А мне всего-то хочется один маленький ПСМ-чик. Такой был у нашего комбрига полковника Голованова.
- Ты чё, Лёха, перепил вчера, что ли? – вытаращил глаза Фёдор. - Это же подсудное дело!
- Да не рассказывай, что вы там все белые и пушистые, сам в прапорах четверть века проходил, знаю. Наверняка у каждого второго в огороде пулемёт закопан, на всякий случай.
- За других не скажу, хотя по пьянке многие проговариваются, что семью есть чем оборонить.
- Ну, а ты будешь мне братану-родственнику из себя целку строить?
- Ладно, есть у меня один АПС-ик, это … как сказать … в лесу нашёл.
- Про лес, Федя, будешь особисту рассказывать, в красках и полутонах, а мне …  Кстати, как особист, зверюга или нормальный мужик?
- С особистом интересная история. Прислали к нам его лет пять назад - лощёный майор 39 годков от роду, по фамилии Хвостов, Мироном зовут. Первых три месяца рогом землю рыл, всех наизнанку норовил вывернуть, компромат найти. Причём, по своей глупости начал с командира части и его замов. А через три месяца как бы с ничего запил и вышел из запоя шёлковым, всё-то ему любо стало.
- Ни хрена себе, тут видать такое дело неспроста, - удивился Алексей.
- Как там было дело, кроме него, никто не знает, но наши досужие бабки рассказывают так. Приехал он сюда без семьи, один, поселился вначале в Новых Прокутах, то есть на территории части, в офицерской общаге. А в Питере остались жена и две дочки школьницы. Бают, в запой ушёл он оттого, что ночью в его квартиру в Питере, ворвались двое в масках, избили и изнасиловали его жену причём на глазах у старшеклассниц-дочерей. Уходя, пригрозили, что если она побежит в ментуру, то же самое будет с дочерьми, а её мужа утопят в прокуткиных болотах да так, что никто и не найдёт.
- А он-то что, Хвостов, чё сделал? – разинул от удивления рот Лёша.
- Жена к ментам не пошла, только сообщила ему. И он тут понял, что свой нос пытался засунуть куда не надо. А там его могут откусить вместе с яйцами. Поэтому после запоя стал шёлковым, снял комнату у нас в селе у продавщицы сельмага Настьки, да, по всему видать её же и пользует по мужицкой надобности. Сейчас ему год до пенсии, хочет тихо-мирно дотянуть.
- Ну страсти, Федька, какие, аж голова кругом. Пойду, пройдусь. Ягода-то в лесу поди есть? Банкой какой литровой снабди меня.
- Я тебе маленькую корзинку дам. А ягоды у нас навалом в это время, особо земляники да черники, а позже и малинка появится. Тока ты иди на восток в Куимовский лес, не ошибёшься.

Меньше всего Тонкову хотелось собирать ягоды, но надо было как-то выйти на связь со Смирновым. Отойдя от села километра полтора, уже в лесу огляделся и достал из кармана смартфон. Убедившись по индикации, что никакой сотовой связью тут и не пахнет, ввёл код и, переведя телефон в режим спутниковой связи, нажал единственный канал запроса и тут же услышал голос Смирнова:

- Ну что, Алексей, с тобой всё в порядке? У меня для тебя новости.
- Со мной-то всё в порядке, а вот ты, Коля, жучара! Какого хрена про своего особиста ни словом не обмолвился? Это же ваш кадр, причём, на месте!
- Специально ничего не сказал, чтобы ты на месте и разобрался. До того, как Бут проговорился, он был вне всяких подозрений. Вовремя слал отчёты о райской идиллии в полку и окрестностях. Мол, никаких проявлений, а тем более действий личного состава во вред государственной безопасности не наблюдается, скорее наоборот – личная преданность каждого бойца партии «Единая Россия» и её лидеру товарищу В.В.П. Ну, это я утрирую, но где-то недалеко.
- Так, может ты про инцидент с его женой не знаешь?
- Какой инцидент, когда? – в голосе Смирнова послышалось удивление.
- Пять лет назад, через три месяца после прибытия Хвостова в Новые Прокуты, его жена была избита и изнасилована. Тут же угрозы в адрес его и детей. После этого и отчёты стали райскими, думаю.
- Не может быть! Милиция нам ничего не докладывала!
- Ну, вы и лохи, конторские, не ожидал. Своих кадров даже защитить не можете!
- Неприятный прокол, но … дело такое, со всяким может случиться.
- Со всяким? Только не в ГРУ и не в восьмом управлении! – в голосе Тонкова послышалась злость. - Два года назад в Москве, у нашего отставного прапора насмерть сбили машиной тринадцатилетнюю дочь. Виновник – сопляк, сын депутата Госдумы, внук члена Совета Федерации. Менты и прокуратура пытались перекинуть вину на пострадавших, но через неделю виновника, сынка-внука, нашли в заброшенной промзоне посаженным на кол! Сам - прапорщик находился в санатории, в полутора тысячах вёрст от Москвы. Вот так у нас свои кадры защищают.
- Помню я это дело. Тогда ещё все представители «золотой» молодёжи получили по эл.почте снимки казнённого с припиской: «Ты следующий». А главное, никаких следов на месте преступления не обнаружено, как будто сынка-внука Дух Святой казнил. Ладно, Лёша, претензии принимаются. Для тебя только одна новость. Сегодня в полк выехала группа проверяющих из трёх офицеров от Службы по надзору за оборотом оружия. Проинструктировали их до слёз, но, думаю, они ничего не найдут. Полезны они будут только тебе – отвлекут внимание от твоих действий. Кстати, мысли по направлению деятельности есть?
- Разберёмся, Коля. Если просветов не будет, всегда можно пойти по самому короткому и прямому пути.
- Догадываюсь я о твоём коротком пути. После тебя на нём только калеки да трупы по сторонам валяются.

Вернулся из леса гость с полной корзинкой свежих ягод.  Остаток дня предавался размышлениям по направлению дальнейших действий, но в голову ничего не приходило, кроме «прямого» варианта. Вечером, за ужином, Алексей от возлияний отказался, чем очень расстроил хозяина. Но тот марку держал – один пить не стал. После ужина Тонков-Куркин вознамерился прогуляться по селу, на народ посмотреть и себя показать. Причём Фёдора с собой не позвал, да тот и не напрашивался, обиду за трезвый вечер держал. Прежде чем выйти со двора, гость зачем-то зашёл в сарайку и порылся в инструменте. Потом часть ягод пересыпал в баночку и захватил с собой. Направился Алексей не на Центральную улицу, а на Лесную, к бабе Нюре. Та ягодам обрадовалась и норовила чаем угостить:

- Давай, давай, к столу в горницу, щас самовар поставлю, настоящий, дедовский, на углях, сапогом раздувать надо.
- Да нет, баба Нюра, спешу, мне надо ещё в сельмаг успеть, пару пузырьков прихватить.
- Какой пузырёк, девятый час, магазин закрыт давно.
- Да-а? А я то и не подумал … Знаете, может у заведующей дома чего найдётся одолжить. Где она живёт?
- Ну ты настырный, да на Молодёжной она живёт, отседа второй дом от угла будет. Но … от ить старая запамятовала совсем. Сегодня Настька после обеда в Ишим поехала за товаром, обратно тока завтрева буить.
- Спасибо, баба Нюра, побегу я, Федька ждёт. А настоящего чайку в следующий раз попьём да с пирожком.

Через десять минут Тонков стоял у глухих ворот крытого двора дома завмагши. Заметил на верёвке подвешенную колотушку, постучал. Вскоре послышались тяжёлые шаги по дощатому полу двора и недовольное бурчанье. Дверь открыл обрюзгший, заросший щетиной мужик с тёмными мешками под глазами. На вид лет 55-ти, а Хвостову по логике только 44.

- Вы Мирон Семёнович? -  на всякий случай поинтересовался Алексей.
- А тебе чего от меня надо? Настьки нет, а я не торгую.
- Я вчера из Питера, устное послание имею от вашей семьи, – блефовал Тонков, не зная даже, как зовут жену особиста и в каких они отношениях.
- Ну, проходи, поговорим, – взгляд и дрожащий голос выдавали недоверие и страх Хвостова.
"Сломленная личность, - подумал Алексей, - тем лучше: легче будет договориться".

Оба прошли в горницу, где гость опять полюбопытствовал:
- А в доме никого больше нет?
- Да никого, говорю тебе, Настька в Ишиме, будет только завтра.

Короткий, резкий удар в солнечное сплетение уложил хозяина кулем на пол, сознание он потерял. Тонков деловито закинул тело ничком на стол и примотал скотчем руки и ноги к ножкам. Заклеил и рот. Спустил жертве мешковатые штаны вместе с исподним и аккуратно засунул в задний проход электропаяльник с прямым жалом. Длины провода до ближайшей розетки хватало. Но пока рано, пусть придёт в себя и осознает положение. Вскоре тело задёргалось и послышалось мычание. Тонков резко сорвал со рта скотч и поинтересовался:

- Говорить будем, или придётся память тебе освежить?
- Ты кто такой? О чём говорить? Я ничего не знаю!
- Так я же ещё ничего и не спросил. А сейчас просто вежливо прошу – расскажи всё, что ты знаешь о левом уходе оружия со складов, да и подробненько, я весь во внимании.
- Мне об этом ничего не известно, оружие никуда не уходит. Ты от кого?
- Ты не понял, разговор не обо мне. – Алексей воткнул вилку в розетку и вновь деловито заклеил рот.

Пять минут спустя тело вновь задёргалось и замычало, движения были похожи на конвульсии эпилептика. Мучитель сделал вывод, что клиент созрел, вынул вилку из розетки и освободил жертве рот. Тот сразу заорал благим матом:

- Вытащи, вытащи! Всё скажу!
- Ну, вот ещё чего, потом засовывать опять. Пойми, мне это неприятно: я же не врач-проктолог. Поэтому слушаю тебя внимательно.
- Я знаю только две вещи, - хрипло начал Хвостов. - Это то, что в контейнерах на переплавку уходит не разобранное оружие, а металлолом. И второе, записи на КПП при вывозе левых партий делаются особыми чернилами, которые можно бесследно убрать маркером с фенолфталеином.
- Ну вот, молодец, можешь, когда хочешь. А сейчас по порядочку и подробненько.
- Когда я прибыл в часть, первое время ничего подозрительного не замечал, да и предшественник мне передал, что тут всё спокойненько, только почему-то при этом прятал глаза. А я через месяц пребывания заметил одну странную вещь: у командира, полковника Хижняка, есть несколько младших офицеров и прапорщиков на особом доверии: он даже доверяет им свою номерную печать пломбира. А с его номером уходят контейнеры на переплавку, так положено по инструкции. Однажды, ещё на накопительном складе, я  незаметно перекусил проволоку пломбы, а потом указал на этот непорядок кладовщику. Тот в расстроенных чувствах побежал докладывать о ЧП своему непосредственному начальству, а я открыл ящик. Там оказались металлические обрезки вперемешку со стружкой! А за день до этого проверяя журнал КПП, обратил внимание на то, что вчера там была запись о вывозе партии оружия по контракту Главного управления вооружения(ГУВ), а сегодня её нет! Я даже подумал, что сам ошибся и запамятовал, но потом вспомнил, под каким номером она была сделана – 2512, дата моего рождения. А сейчас там запись о вывозе мусора!
- Я так понимаю, что под крышей одного контракта вывозилось оружие несколько раз, может даже и десять, – прервал откровения Тонков, - Ну и твои действия?
- Тут же, с этими двумя радостями – контейнером и заменённой записью - пошёл к командиру части. Тот внимательно меня выслушал, озаботился. При мне же позвонил в Москву, в Службу по надзору за оборотом оружия(СНОО), и доложил обстановку. После этого убедительно попросил меня никому больше не докладывать о ЧП, дабы не спугнуть зачинщиков безобразия. И что меры будут приняты на самом высоком уровне.
- Вот тут ты, майор, здорово лопухнулся. Докладывать обязан был прямо в своё Управление особыми отделами.
- Согласен, но это я понял позже, через два дня, когда мне позвонила жена и рассказала жуткую вещь.
- Знаю я эту жуткость, можешь не продолжать. Короче, они тебя сломали, ты запил, а потом стал шёлковым.
- А что мне оставалось делать? Я и на службу почти забил, пишу только отчёты, как тут славненько. И жду грядущего увольнения.
- Ситуация ясна, поэтому слушай внимательно. Сейчас я тебя освобожу, и ты сидишь так же тихонько, не пылишь, как и до сих пор. Когда идти с повинной, я тебя извещу отдельно, но, думаю, это не за горами. А сейчас дай мне адресок командира полка и заодно напомни его имя-отчество.
- Хижняк Николай Васильевич. А живёт он в Ишиме, улица Бригадная, 13, в не хилом особнячке с женой и сыном пятнадцати лет. Сейчас лето, каникулы, наверняка семья где-нибудь на Багамах-Канарах. Ты, если надумаешь туда сунуться, имей в виду, что у него во дворе два барбоса здоровых и злющих. А это … ты кто вообще, кого представляешь?
- Спасибо за заботу, имею в виду цуцыков – с ними-то я договорюсь. Зовут меня Лёха, а больше тебе знать пока не положено.

На следующий день, ближе к вечеру, в тенёчке под разросшейся сиренью, напротив дома Хижняка, сидел неприметный волосато-бородатый мужчина преклонного возраста.  Так выглядело большинство обитателей окраин небольших городков. До вероятного прибытия хозяина коттеджа оставался ещё целый час. Тонков встал, потянулся и решил, что сейчас самое время познакомиться с собачками. Забор участка полковника представлял собою произведение кузнечного искусства. В метре за изгородью росли высокие, аккуратно постриженные декоративные кусты. Промежуток между забором и кустами явно предназначался для «патрулирования» собак. Алексей приблизился к забору вплотную, поднял с земли камушек и постучал им по решётке. Тут же с двух сторон к нему кинулись с глухим рёвом, яростно крутя хвостами, два гигантских барбоса. Они именно не рычали и не лаяли - они ревели! По сравнению с ними собака баскервилей показалась бы недоразвитым подростком.
Незваный гость, улыбаясь, неподвижно стоял на месте. Продолжая реветь, собаки не сводили с него глаз. Рёв постепенно начал стихать, звери начали принюхиваться к незнакомцу. Определив объект по запаху, собаки замолчали и сели. «Наконец-то признали за своего, такого же зверя, как и они сами. Надо знакомство закрепить». С этой мыслью Тонков достал из котомки два больших куска докторской колбасы и один протянул сквозь ограждение. Барбосы переглянулись,  один из них приблизился и аккуратно, прямо слизнул огромный кусок лакомства. Никакого глотательного движения заметно не было, но, когда тот открыл пасть и высунул язык, там уже было пусто. Второй кусок постигла та же участь, только уже с другой собакой. Перед гостем сидели «улыбаясь» и дружелюбно виляя хвостами два новых приятеля, каждый килограммов под восемьдесят. Алексей помахал им рукой и удалился на свой наблюдательный пост под сиренью.

Ожидание не затянулось. Вскоре со стороны окраины города показался огромный чёрный «Land Cruiser 300». Перед приблизившейся машиной ворота коттеджа открылись. Пока автомонстр подруливал к гаражным воротам, Тонков прошмыгнул на территорию и затаился за кустами ограждения. Собаки глянули в его сторону, вильнули хвостами, но от машины хозяина не отошли.

Через час завёрнутый только в полотенце, двухметровый, ста тридцати килограммовый полковник выходил из душа. Настроение соответствовало предстоящим мероприятиям. Сначала полстакана виски Jameson, потом позвонит первой красавице Ишима Катьке, и та с радостью прибежит сюда. Ему 44, ей 22 – идеальная разница, а какая у неё грудь … да и всё остальное выше всяких похвал, включая постельно-вагинальную технику. Надо же пользоваться возможностью, пока жена с сыном на тёплых, дальних морях.

С благостным выражением лица Хижняк прошёл в огромный холл, у зеркального бара плеснул себе прилично ирландского пойла и обернулся за пультом телевизора, лежащим на журнальном столике … Блин! Посреди зала, в его любимом кресле, с наглым видом расположился какой-то замызганный старикан! Это невозможно! Полковник машинально отхлебнул виски и на всякий случай протёр глаза:

- Ты кто? … Ты как? … Какого чёрта? … Я тебя щас! …
- Колюня, ты хавало прикрой и приготовься мне песенку спеть по тонкостям левых поставок легкого вооружения мировым террористам. Если мне понравится, будет небольно.

Первой реакцией здоровяка было взять пистолет из комода, но, оценив противника, просто ринулся на него всей массой, норовя схватить за бороду или волосы. Но … вместо этого получил короткий, но мощный удар в горло, поперхнулся, захрипел и завалился на спину. Когда очнулся, увидел перед носом дуло своего хромированного ПСМ-а с перламутровыми накладками рукоятки и услышал сладко-елейный голос лохматого старика:

- Ну, вставай, милок, спустимся в гараж, а там и поговорим спокойненько. А то тут при разговоре можем глядишь, мебель и ковры попачкать. Да и стимулировать наш разговор не вижу чем, кроме твоей малокалиберной пукалки. Коленку прострелить, или сам пойдёшь?

Хрипя и отплёвываясь, Хижняк с трудом поднялся с пола, поправил полотенце и пошатываясь, держась за горло, направился к лестнице ведущей в полуподвал. Через десять минут он лежал навзничь на холодном полу со связанными сзади руками. Ноги за щиколотки привязаны к разным стойкам стеллажа. Старик лениво и брезгливо копался в инструменте. Наконец, что-то нашёл, понюхал, встряхнул и, удовлетворённо хмыкнув, обратился к поверженному:

- Давай, давай, Колюня, повествуй быстрее, а то ненароком простудишься на полу.
- Старый, ты хоть и крутой, но совсем дурак. Не понимаешь, куда ты голову суёшь. Кого ты представляешь? Да кто бы за тебя не подписался, и тебе, и им конец. А если я скажу хоть полслова лишнего, то и мне тоже. Поэтому, хоть режь меня, хоть жги на костре, ни слова тебе не скажу, иначе трупом буду, а ты уже не жилец.
- Чтобы стать трупом, надо ещё заслужить, а ты пока на это не заработал. Понимаешь, Коленька, у меня все говорят, даже соловьями заливаются, да и ты не будешь исключением. А вот насчёт костра, ты это почти в точку попал, молодец.

При этих словах Тонков извлёк из-за спины паяльную лампу, подкачал, деловито разжёг её и отрегулировал пламя. Затем сорвал с Хижняка полотенце и направил огонь на его оголённые мужские достоинства. Раздался душераздирающий вопль, казалось, заполнивший все звуковые частоты, воспринимаемые человеческим ухом. Ему начали жалобно подвывать собаки за воротами гаража. Запахло палёными волосами и горелой плотью. Наконец, мучитель отвёл пламя в сторону и поинтересовался:
- Ну, мне кажется, что ты созрел, включаю диктофон. А если нет, то продолжим?

Жертва энергично закивала головой и сорванным голосом, превозмогая страшную боль, начала повествовать:
- Я и мой полк - это только часть огромного механизма неофициальной торговли оружием. Хотя в этом механизме мы играем основную, исходную позицию, так как являемся поставщиками. Граница нашей ответственности – погрузка в железнодорожные вагоны. Как только состав тронулся, полковые документы груза возвращаются ко мне и уничтожаются. А сам груз едет по новым документам. Доставка к границе РФ и пересечение её обеспечивает ГУВ, а конкретнее, его начальник – генерал-лейтенант Гульнев. Дальше точно не знаю, но предполагаю, что оружие уже находится под контролем дилеров-брокеров типа Виктора Бута.
- Чё примолк, Колюня? Не ленись, продолжай. Кто у тебя в полку в курсАх, с какого боку СНОО? Какова доля на чёрном рынке твоего оружия? Каким образом с вами рассчитываются? Через какие границы уходят поставки?
- Уходит оружие через границы наших бывших братских среднеазиатских республик, точнее не знаю. В полку весь личный состав используется вслепую. Есть только 6 офицеров и прапорщиков, особо доверенных и особо проверенных, которые и делали основную тайную работу. Двое в батальоне охраны, двое в батальоне складирования и содержания, и двое в техническом батальоне, который неофициально называется заводом. Эти люди прекрасно знают, что с ними будет, если они расколются, или даже случайно проколятся. Да и мы с тобой, считай, уже трупы. Доля моего оружия на чёрном рынке во всём мире – больше половины, точнее из каждых трёх АК два моих.
- Подожди, ты хочешь сказать: что то, что мы видим на экранах, когда оружие переправляется на ишаках козьими тропами, – это всё туфта?
- Причём, туфта детско-киношная и очень смешная. Оружие уходит за бугор вагонами и эшелонами.
- Ну ладно, ближе к делу – СНОО и расчёты.
- Служба по контролю за оборотом оружия МО – это прикрывающе-страхующая структура, к тому же координирующая поставки. В ней я имею дело напрямую только с начальником, полковником Никитиным. После реализации каждой поставки, месяца через два-три, мне и моим людям на счета, в одном из скандинавских банков капает кругленькая сумма.
- Интересно, но, мне кажется, я даже знаю название банка. Случайно не Nordea Streem Bank он называется?
- Откуда ты знаешь? – почти забыв про нестерпимую боль, вытаращил глаза Хижняк.
- Кругозор свой расширять надо, Колюня. У этого, так называемого «скандинавского» банка очень даже криминально-российские корни. Акционеры и руководство банка еврейско-кавказского происхождения, некто Долинский и Мухаммедова. У них только офис-пустышка в Осло. А ваши счета наверняка кредитные, то есть, что из них потратили, то и должны вернуть, только ещё с процентами. Въехал, Мыкола, бисова дытына?
- Не может быть! - Хижняк опять взвыл от боли и обиды.
- Может, может. Ну да ладно, пустое всё это. Ты мне лучше признайся: всё рассказал? А то ведь керосин в паяльной лампе ещё не перевёлся. Наверняка у тебя есть сейфик, а в нём что-нибудь интересное.
- Хорошо, уже заднего хода всё равно нет, – заскрипел зубами терпила. – Сейф в кабинете, на втором этаже за картиной «Распятие Христа», код пятизначный – номер моей части, только наоборот, с конца. Там немного денег, пятьдесят тысяч долларов, и записи всех поставок оружия за все шесть лет моего здесь пребывания. Кроме того, личные дела моих доверенных людей в полку. То и другое вёл по собственной инициативе, на всякий случай.
- Молодец, Коленька, умница. Ты немного поскучай, а мне отлучиться надо по делу.

Алексей вышел во двор, плотно затворив за собой гаражные ворота. Потрепал довольных барбосов за ушами и набрал в телефоне спутниковый код Смирнова. Тут же услышал встревоженный голос:

- Ну, как у тебя, новости есть, хоть намётки какие?
- У меня всё хорошо. Есть полное признание под диктофон Хвостова и Хижняка, кстати, тёзка твой. Только две проблемки. Первая – кому сдать под охрану второго, чтобы живым до суда добрался. В полицию боязно, вдруг там кроты-стукачи есть. Даже, если нет, он личность известная в городе - мгновенно слух распространится. У вас, конторских, есть же отделение в Ишиме, минимум три офицера там должно быть. Может туда?  И второе, пока волна информации не пошла, надо срочно арестовать Никитина и Гульнева из МО, да и тут же колоть их до самой задницы. И в полку шесть подельников главного злодея, тоже повязать надо, чтобы не разбежались. А я тут один, можно сказать, старый больной человек.
- Лёша, я тебе, как своему, скажу: отделению ФСБ в городе я тоже полностью не доверяю. Поэтому сегодня в отдел полиции Ишима прибыло пять молодых офицеров под видом стажёров из академии МВД. Все они мои проверенные кадры и поступают в твоё полное распоряжение. Старший из них Иванов, у него документ, подписанный президентом, о предоставлении тебе неограниченных полномочий. Они же и арестуют подельников Хижняка. А до прибытия спецконвоя за арестованными всех содержать в Новых Прокутах на полковой гауптвахте. Охранять будут  те же мои пять хлопцев. Да, кстати, назначь там врио комполка из замов, у тебя же неограниченные полномочия. Но как же тебе всё удалось за столь короткое время?
- Честно признаюсь, Коля, главное - к людям ключик найти, так сказать, деликатный подход, с душой, чтобы тебе поверили, как родному. Тогда они и откроются да ещё спасибо скажут, что выслушал, не перебивая, проникся их сердечной болью, заветными помыслами …
- Ладно, старый балабол, знаю я твои деликатные подходы, хоть трупов то не настрогал?

                *      *      *
Неделю спустя Тонков, постриженный и побритый, в безупречном тёмно-сером деловом костюме, сидел в огромном кабинете, за приставным столиком большого письменного стола. Стены обшиты вертикальными ореховыми панелями с встроенными книжными шкафами. Обстановке добавляли солидность мебель под цвет панелей, высокий потолок с лепниной и внушительной хрустальной люстрой. А также известный всем монументальный малахитовый письменный прибор. Алексей ожидал хозяина кабинета, который вот-вот должен появиться. Обычно президент гостей встречал, уже будучи в своём кабинете, а тут гость ждёт хозяина. Это, как шепнули помощники главы государства, означает высокое доверие  к посетителю. Причину вызова на столь высокий уровень Тонков себе не представлял, скорее, терялся в догадках.
Неожиданно дверь в левом углу отворилась, и в помещение уверенной походкой вошёл Сам. Алексей встал и представился.

- Присаживайтесь, Алексей Александрович, я вас надолго не задержу, – пожимая руку предложил хозяин.
- Что вы, Владимир Владимирович, я никуда не спешу, наоборот, рад встрече.
- Ценю ваш юмор, тем не менее, сразу к делу. Я хотел лично выразить своё восхищение проведённой вами молниеносной операцией. Моё бывшее родное ведомство, расшифровав оговорку Бута «прокуты», строило грандиозные многоходовые и многомесячные планы по выявлению и обезвреживанию вросшей в МО по самые ноздри преступной организации. А тут появляется один человек и вскрывает весь криминально-преступный нарыв за два дня. Правда, тут я могу себе в заслугу поставить, что порекомендовал именно вас привлечь к делу.
- Спасибо за доверие, Владимир Владимирович, но меня удивляет другое. Куда четверть века смотрело МО, ГРУ, Следственный комитет, Ген.прокуратура, МВД, ФСБ наконец?! У них под носом в горячие точки мира отправлялись миллионы единиц оружия и многие десятки миллионов боеприпасов!
- Не вводите меня в краску, хотя, бесспорно, вы правы. Могу только доложить, что уже арестовано более полусотни высокопоставленных офицеров и гражданских чинов. Все они находятся в следственном изоляторе внутренней тюрьмы ФСБ. Большинство дают признательные показания. Но давайте вернёмся к вашей личности. Вашу заслугу в этом деле трудно переоценить, но, как оказалось ещё труднее наградить. Вы уже и так Герой России и кавалер ордена Андрея Первозванного, выше наград в РФ нет. Поэтому я решил возвести вас в звание генерал-майора.
- Увольте, Владимир Владимирович, я к званиям отношусь иначе. Воинское звание - это не подарок и не награда, это уровень командной зрелости, и ничто иное. Три года назад я вышел в запас в звании майора. Вот этому уровню и соответствую, так как не командовал ничем, больше разведывательно-диверсионной группы или штурмового отряда. Это соответствует, учитывая специфику службы, отдельной роте. А то, что я третий год полковником числюсь, это … это как-то искусственно-условное скорее. Полковник должен полком командовать, а не числиться почётным полковником.
- Так что вы хотите, не понимаю, полк принять или бригаду спецназа ГРУ?
- Не потяну, да и не моё это, я просто хороший диверсант. А в качестве положительного, правильного отношения к званиям приведу в пример Вас, Владимир Владимирович. Звание полковника вам было присвоено в 1998 году, когда вы были на должности генерала армии – директора ФСБ.
- Так как же вас отблагодарить за службу? Может, вам в академии ФСБ диверсионное дело преподавать, так сказать, делиться опытом? Вот там и ваше звание полковник пригодится.
- Спасибо за предложение, но можно я подумаю. Видите ли, преподавать в академии … тому, у которого из военного образования только Окружная школа поваров … как-то не пляшет …

Вильнюс, 21 июня 2018 года.