Когда я решил жениться, мои родители поставили мне условие: они помогут с организацией свадьбы, только если мы с Леной заключим брачный договор.
Сказать по правде, имущества у меня в то время не было никакого. Жил я с родителями, на рыбалку ездил на отцовской машине. Даже одежду мне покупала мама, поскольку я тогда был студентом, а маленькую стипендию тратил на кино, иногда хватало на цветы для Лены. У неё, кстати, тоже ничего своего не было.
Родители Лены идею поддержали, и моя мама записала нас к нотариусу.
Перед походом к нему было решено встретиться у нас дома, чтобы всё хорошенько обговорить. Собрались мы, пообедали (мама соус приготовила из говядины, с картошечкой, лучком, синенькими и помидорами — пальчики оближешь!) и в хорошем настроении сели за стол обсуждать. Только никто из нас не знал, что в этом самом договоре должно быть записано. Просто мамина сослуживица, сын которой собирался жениться в третий раз, настоятельно рекомендовала заключить его, «чтобы потом не было проблем».
— Ну-ка, Маринка, — сказал отец моей младшей сестре, — глянь-ка в Интернете о брачном договоре.
Марина полезла в смартфон.
— Значит так, в Японии заключение брачного договора является обязательным условием регистрации брака. То есть нет договора — нет свадьбы, — она захихикала.
Отец строго посмотрел на неё.
— Не дури! Лучше погляди, что у нас в России люди в договоре прописывают.
Маринка снова стала листать странички в Интернете.
— Вот, нашла реферат. Написан студентом юридического вуза. Тут сказано, что в некоторых странах в договоре определяются имущественные и неимущественные вопросы. Например, что зять обязан дарить теще цветы каждую неделю по субботам.
Моя будущая тёща радостно рассмеялась.
— Выбрасывать мусор каждый день. Жена обязана гладить мужу брюки… — продолжала Марина.
— Про имущество давай! — сказал мой отец строго.
— В договоре можно установить режим совместной, раздельной или общей долевой собственности имущества супругов, — прочитала сестра.
— Что это значит? — спросила у неё мама.
Сестра пожала плечами.
— Ладно, — сказал отец, — сейчас сами разберёмся. Я предлагаю так: все, что заработает Сашка, будет его собственностью.
— А то, что Ленка, — быстро среагировала Ленина мама, — её!
— Здесь понятно, — кивнул мой отец, — теперь давайте определим, как они жить будут.
— Пап, — возмутился я, — может мы с Леной как-нибудь сами?!
Он глянул на меня и с угрозой в голосе произнёс:
— Сами? Нет уж! Сейчас решим, чтобы потом проблем не было.
Отец Лены, который всё это время сидел, не вмешиваясь в разговор, сказал:
— Надо определить, кто их детей будет содержать. Всегда на Руси мужики семью содержали.
— Ну уж нет, — сразу вмешалась моя мама, — Леночка будет работать! Пусть вносит свою часть денег в семейный бюджет.
— Не буду я работать! — возмутилась моя невеста. — Пусть Саша работает, а я стану детьми заниматься.
Тут уже не выдержал я:
— Ага, а я буду горбатиться? Нет уж!
И началось! Сначала все загудели, потом стали кричать. Минут пятнадцать галдели, так и не пришли к общему мнению.
— Давайте пока оставим этот вопрос. Потом к нему вернёмся, - сказал папа Лены. — Нужно определить их отношения друг с другом. Это, мне кажется, не менее важно.
— Ну, пап, … — начала было моя невеста.
— Надо записать в договоре, что Саше запрещено повышать на Леночку голос, — перебила её моя будущая теща. – А то я слышала, как он недавно ругался на неё, когда она каблуком поцарапала обивку на двери машины.
После её слов мой отец повернулся к Лене и строго спросил:
— Так это ты?! А я Сашке вчера подзатыльник отвесил!
Лена съежилась.
— Думаю, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами нужно в договоре предусмотреть ответственность супругов за порчу имущества! — сказал мой отец громко.
— Ещё, мне кажется, — мама решила смягчить гнев отца, переключив его внимание на другое, — в договоре можно установить дни, когда супруги дарят друг другу подарки. Пусть это будут дни рождения, Новый год. Да, пожалуй, и все.
— А Восьмое марта? — спросила мама Лены, повышая голос. — Вижу, вы только о своём Сашеньке печётесь! Леночка бедная и работать должна, и платить за случайно испорченную обивку, ещё и без подарка останется в день, когда все женщины хоть что-то получают!
Ленка всхлипнула. Я хотел уже было встать и подойти к ней, чтобы утешить, но отец удержал меня.
— Сиди, сынок. Тут твоя судьба решается!
— Посуду пусть моет Леночка, — сказала моя мама. — Конечно, и готовка, и уборка, и глажка тоже на ней пусть будут. Это обычные женские обязанности, но в договоре надо указать, чтобы потом споров между ними не было.
— Вот ещё! — взвизгнула Лена. — Раз уж я буду работать, то по дому я ничего не буду делать! Пусть Сашка домработницу нанимает!
Я аж поперхнулся от такого заявления.
— Может тебе ещё Майбах на Восьмое марта подарить? — спросил я у неё с возмущением.
— Может! — крикнула Лена.
Все снова загудели. Закричали друг на друга. Потом постепенно успокоились. Сидели мы в целом часов пять, не меньше. С горем пополам согласовали всю нашу с Ленкой жизнь.
А через неделю она сбежала от меня к здоровенному парню с горой мышц и квадратной головой. Родители мои очень обрадовались такому повороту событий.
— Лентяйка и грязнуля, — сказала мама.
— Всю свою жизнь провёл бы у неё под каблуком, — поддержал маму отец.
Я немного погоревал, а потом с ребятами сходил на футбол, попил пивка и как-то утешился. Но недавно я узнал, что по российскому праву в брачном договоре могут определяться только вопросы имущества супругов, неимущественные же отношения (про подарки, уборку и любовь) регулироваться им не могут. Так что, с какой стороны ни посмотри, спорили мы все-таки зря.