У развилки дорог,в чистых открытых полях, встретилась мне СОВЕСТЬ. Она узнала меня, подошла. Мы поздоровались,помолчали. Она заговорила первая: " Послушай! Я не могу больше ждать. Можешь сердиться, но я изложу свою просьбу. Подумай, реши, прежде чем исполнить ее. Я не смогу отплатить тебе ответной любезностью. Ты знаешь. А просьба моя такова.Разговаривай со мной хоть иногда.Хоть когда-нибудь. Я не прошу тебя говорить со мной чаще, нежели позволяют тебе твои обстоятельства, но и не могу вечно жить в такой пустоте. Есть другие люди, болтают со мной напропалую дни и ночи, изводят и меня и себя дотошными беседами.Ни о чем. Не этого я прошу. Да, скажешь ты, они моего уровня, моего круга, да, я старая, хлипкая, губы у меня трясутся, не интересно с такой, скучно.Пусть так. Но все же, зачем это пренебрежение, эти насмешки, а иногда и такое невнимание, словно меня вовсе нет. Оброни слово хотя бы раз в году, пусть и не желая даже, и не разделяя моего к жизни пристрастия, моих принципов. Скажи доброе слово, пусть даже лицемерное, сыграй в почтение к старшим. Этого хватит старухе, этого я прошу. Я обещал ей. Попрощавшись, пошел дальше по полям. Налетел ветер. Зашелестели листьями молодые дубки в рощице неподалеку. Что-то словно толкнуло меня - иди.Там ОНА.Это с ней встречи ты ждешь.Я пошел к роще быстрыми шагами. На пригорке, залитом солнцем, в августовских отцветших травах сидела МЕЧТА, прслонясь к дереву спиною.Руки у нее светились, прозрачные и исхудалые, а глаза были красны.
-Здравствуй.
- Здравствуй.
Мы замялись оба в смущении.
-Давно не виделись.
- Давно.
- Что ж, меня трудно узнать?
- Что ты, нет! Совсем нет!
- Не лги. Ты забыл обо мне?
- Нет, я помню, но что проку? Я не тот.
- Не тот, не тот! Все вы не те!
Ее словно обожгло, она вспыхнула, задрожала, голос словно бы шершавый, негромкий, звучал сердито:
- Сколько раз люди повторяют: Это жизнь, сынок, это жизнь. Мечты прекрасны, они восхитительны, они остаются в детстве, а нам надо жить, это жизнь. Чушь, какая чушь! Жизнь какую-то приплели, черт вас возьми. Как-будто кто-то знает, что это такое! Жизнь- это подарок Божий! Другого не скажешь. А подарок - всегда праздник. Он ярок и неожидан. Он только такой и только таким должен быть. И не не может быть по другому. А теперь скажи мне, и на черта вам эта злосчастная жизнь, если не так? Ну, говори мне, спорь, доказывай, в чем я не права? А если это не так,то что тогда вообще здесь надо тебе без алмазного под солнцем моря, без белого песка, без страны атлантов, хранящей тайну, без загорелой твоей любви? Что должен делать ты без вечного восхищения и ослепления? Чушь, собачья чушь все, что говорят и делают люди!
Гневная речь утомила ее, она умолкла. Я не мог возразить ей.
Тем временем из кустов вышел старик, сгорбленный, в поношенной одежде, в старых, порыжелых ботинках и выцветшей кепочке. Глаза его как две большие лужи. На поводке он вел маленькую собаку, та беспрерывно крутила мордочкой и щурилась на солнце.
-Ты не знаешь меня еще. Я твоя старость.
Старик поскрипывал приветливо птичьим своим голоском, говорил о чем-то и с собакой и со мною, пустился в пересказы о былых временах, но я не поверил. Я не хотел верить. Ни одному его слову. И не мог его слушать. Тихонько, стараясь, чтоб он не заметил, я отошел в сторону. Он продолжал ворковать сам с собою, гугукал еще что-то себе под нос и размахивал руками. И они прошли мимо меня и собака смешно переваливалась на коротких лапках и ушли далеко куда-то, но видны были еще долго в лугах - две маленькие черные точки - старик и рядом собака.
- Что, не нравится? Ишь, засмотрелся - услышал я голос вдруг сзади.
Это было неожиданно. Я вздрогнул, повернулся. Передо мной стоял мужчина средних лет, светловолосый и подтянутый. Он смотрел на меня прищурившись и улыбался язвительно, но без злобы, а так как-то, словно бы видел перед собой нелепую и забавную игрушку, сляпанную поспешно по чьему-то недомыслию или лености.
- Признаешь или же нет?, - спросил он. Разум я твой. Долго ты будешь мучить меня, обращаясь к моей помощи? -продолжал он. Ну, хвастайся, что ты нажил своим умом, если я твой, конечно, а не чужой? Прости, брат, я больше не помощник тебе. Не спорь! Молчи! Поднятой ладонью прочертя воздух, он как бы пресек все возможные возражения(а я было уже открыл рот для них)и повернулся в пол оборота, собираясь уходить.
- Я вынужден идти. Дела, понимаешь. А ты ничего, не переживай, времени не бойся. Время творит добро. Прежде времени не бывает простора и пути не бывает. Прежде времени не бывает вообще ничего а только с ним вместе. Но о старике помни и не смейся над ним.
- Почему не смейся? -я был несколько озадачен его категоричностью - Ведь это же я! Над собой, я надеюсь, я могу смеяться?
-Кто дал тебе такое право? - он возвысил голос чуть не до крика - Кто дал тебе право смеяться над собой? Пусть другие над тобой смеются, но упаси тебя Господь дарить им такую возможность.Если ты смешон и жалок, можешь только горестно сожалеть об этом, но тебе не позволено над собой смеяться, если ты ЧЕЛОВЕК, а не образина. Это я и только я могу над тобой посмеяться,а больше никто. Помни и об этом.
- Спасибо, я твой должник.
- Перед кем ты должник? Чей долг? Кому ты должен и что? Ведь ты не идиот, ты знаешь, что никакого долга нет, это выдумки скудоумной праздности для утешения убогих. За жизнь и здоровье ты платишь жизнью,каждым ее днем и каждым часом, а за миллионы смертей заплатишь собственной смертью.Разве этого мало? С тебя, я думаю, хватит. Каждый платит тем, что имеет. И каждый день твой должен быть как праздник.Это последние мои тебе напутствия. Да только, я уж знаю, все равно не впрок. Ну, да, твое дело. Прощай. А смятения не подпускай к себе. Смятения и хаоса. Живи с миром.
Он зашагал быстро к горизонту и растаял вскоре в полуденном мареве. Солнце стояло в зените к тому часу и палило немилосердно, высушив от утренней росы землю.
Боже правый, святой и крепкий, святой и великий, смилуйся надо мною, я ровесник сына Твоего! Всемогущий Господь, я ровесник Твой.
Апрель, 1990 г. 33 года.