Случай три. Неподалеку от места, где мы жили, за путями окружной железной дороги начинался лес. Мы называли его Тимирязевским. Этот лес был существенным наполнением интересов нашего детства. Грибы, ягоды, орехи, желуди, черемуха, кисленькая заячья капуста и даже яблоки – все это там было и, пусть далеко не в изобилии, но в количестве для утоления ребячьих интересов вполне достаточном. Места, где все это росло, мы знали. Ходили мы в этот лес обычно компанией в несколько человек, но, случалось, иногда по надобности ходили и в одиночку. Во время одной такой моей прогулки это и случилось. Весь лес пронизывала вдоль длинная с водосборными по ее бокам канавами дорога. До ее концов мы никогда не доходили. Я вышел на дорогу и увидел слева довольно далеко мужика, смотревшего в мою сторону. Увидев меня, он вдруг сорвался с места и побежал ко мне, явно имея в виду меня целью этой своей пробежки. Я тоже побежал и, оглянувшись, понял, что он быстро меня догоняет. Когда он был от меня уже в десятке шагов, я, перепрыгнув канаву, побежал между деревьями. Он сделал то же самое, но зацепился за что-то ногой и упал, что позволило мне убежать. Боюсь даже подумать, чем бы это могло закончиться, если бы он меня догнал. В запасе у меня, правда, был один прием, который мы мальчишки знали и иногда применяли. Если ты видишь, что преследователь тебя догоняет, надо резко сбавить скорость бега, и когда он будет в двух шагах о тебя неожиданно присесть. Преследователь, конечно же, скорости не сбавит и, споткнувшись о тебя присевшего, обязательно упадет, довольно основательно при этом ушибаясь. Сбавить скорость почти до нуля надо потому, что присесть на бегу нельзя: ты сам обязательно упадешь. Мы – мальчишки, правда, лишь в разговорах, обсуждали еще и такой вариант этого приема: присесть так, чтобы преследователь, если он того заслужил, упал, ударяясь головой о ствол дерева. Такое исполнение этого приема требовало точного по месту расчета, и применить его на практике было бы совсем не просто. После этого случая я не перестал ходить в лес в одиночку, но прежде чем выйти на дорогу обязательно убеждался, что на ней никого нет.
Случай четыре. Это еще одна история из тех давних военных времен. Один мальчик из нашей компании (Толя Ермошин) выносил однажды ведро с мусором и прежде чем опрокинуть его в ящик для того предназначенный, в него заглянул. И увидел там целую кучу писем. Все они были адресованы людям, жившим на рядом расположенных улицах и переулках. Какой-то явно нерадивый почтальон поленился разнести эти письма по адресам и не счел для себя грехом выбросить их в мусорный ящик. Было среди этих писем немало и солдатских треугольников. Не надо говорить о том, с каким нетерпением их матери и жены этих писем ждали. Толя отнес письма на почту. Как это ни странно, совершивший этот безобразный поступок почтальон не был за него наказан. Его просто уволили с работы. Этим почтальоном оказалась жившая в нашем же бараке женщина. Ее муж тоже воевал, и, если она выбросила письма, их не пересмотрев, то могла выбросить и письмо ей самой адресованное. Встречаются же среди людей такие нравственные уроды.