Глава 13
«Владимир Григорьич, контролируйте, чтобы Эдуард после занятий ехал сразу домой! Не позволяйте ему есть всякую гадость и легко одеваться! Если получится, не давайте Вашей дочери много общаться с Эдуардом! Мой сын перспективен, понимаете, у него-то все впереди… Вы только поймите меня правильно…». – таковы были ЦУ от тети Эллы накануне первого сентября.
…- Ты терпишь это дерьмо, потому что любишь перспективного молодого искусствоведа?
- Да, Лида, я люблю Эдика.
- За что?
- Просто так.
- Так не бывает же!
Дальше разговор не продолжился.
Календарь показывал последний день лета. В двенадцать часов тридцать минут должен был приехать автобус из родных краев. Привезти некоторых будущих студентов. Весьма перспективных, у которых все впереди. И автобус свою миссию выполнил.
Я сидела на кухне и ела чипсы, когда в квартире аж всё ходуном заходило от проникшей сюда перспективности. На самом деле просто дверь сквозняком шарахнуло, но все-таки…
- Лида, мы приехали! – закричал веселый папа. Он сразу, не разуваясь, заглянул на кухню. Из-за его плеча показалась взлохмаченная голова Эдика. Он выглядел измотанным, держал рот приоткрытым. Неловко, как раньше. Опять как будто не понимал, что от него хотят и что вообще происходит. - Руки помой и садись. Я твой чемодан в нашу комнату положу. Позже разложимся, - особенно рьяно хлопотал папа. Эдик послушался, и спустя какое-то время вернулся ко мне. Сел напротив на стул с клетчатой обивкой. Изучил взглядом трещины на потолке, декоративные ложки над плитой.
- Нравится?
Эдик продолжил глазеть по сторонам, вслух отметив только, что часы с маятником красивые. После этого он нетерпеливо уставился на плиту. Там стояла кастрюля с супом и сковородка с картошкой и котлетами.
- Ты не разогрела, Лида? Ну ничего, сейчас все сделаю… - папа чуть не уронил тарелку. Эдик улыбнулся. – Помните, ребята, как мы в голубом домике кашеварили?
- Скорее, варьеньеварили, - Эдик улыбнулся шире. Папа обернулся и засмеялся. Они смотрели друг другу в глаза и искренне радовались. Я это прям чувствовала. Значит, папа любит Эдика за… нет, непонятно, за что.
- Да, верное слово, - осторожно коснувшись блестящего бока кастрюли, папа убедился, что, в принципе, суп разогрелся. – Сколько тебе половников, Эдуард?
После обеда Эдик пошел в ванную, а папа стал мыть посуду. Он не утратил свою хозяйственность, приобретенную за столько лет одинокой жизни в голубом домике.
- Я тебя люблю, - проговорила я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Не дав ему это заметить, ушла к себе.
Сентябрь двигался незаметно и однообразно, как усталый странник. Я лежала по утрам в постели и чувствовала за окном родную стихию: хмурость, серость, влажность.
Часто накатывали позывы пореветь. То из-за семейной гармонии папы с Эдиком, то из-за тяжелых тупиковых размышлений… Да много ли нужно причин, чтобы реветь? Слезы сами приходили, и теперь я их просто выливала, если находилась в ванной или одна дома.
Никак не получалось заставить себя завтракать и ужинать вместе с папой и Эдиком, когда оба еще не ушли или уже вернулись. Я пыталась подкопаться к себе убеждениями, мол, будет идиллия и все дела, но ревность не давала сделать шаг в сторону света. Я ради папы даже пробовала налаживать дружбу с Эдиком, но когда подходила к нему, уставшему после института, то могла выдавить только несуразное мычание. Эдик нервничал, перебирал свои пленки и отвечал одним-двумя словами. Мне становилось еще больнее, усиливалось ощущение ненужности, и я шла смотреть телевизор в обнимку с бадьей каких-нибудь кукурузных палочек.
Одним прохладным вечером папа и Эдик вернулись домой особенно вымотанными, а последний еще и приболевшим. Папе нужно было писать отчет, поэтому в аптеку отправили меня. Этой миссии я придала изящный героический оттенок. Он прекрасно сочетался с моими рассуждениями и рождал вывод - Эдику будет за что меня любить. Хотя, конечно, плевала я на его любовь с высокой колокольни.
Две пачки таблеток были успешно доставлены на локацию, и жизни перспективного искусствоведа больше ничего не угрожало. Папа горячо поблагодарил меня, расцеловал и подарил шоколадку. Потом налил мне чай и ушел в комнату писать отчет. А бедный больной принял дозу и встал возле холодильника. Открыл дверцу, достал палку колбасы, повертел в руках. Убрал. Я сидела за столом и наблюдала за его действиями, попивая теплый чаек от папы.
Наконец, Эдик закрыл холодильник и сказал вполголоса:
- Пока тебя не было, мы с Владимиром разговаривали. Он переживает очень. Ему кажется, что он мало тебе уделяет внимания, мало всего дает. Не знает уже, как еще изловчиться, чтобы ты улыбалась. Мы, когда ложимся спать, эту тему тоже поднимаем. Ну, Владимир поднимает. Короче, как бы дерьмово ты ко мне ни относилась, прислушайся, пожалуйста, к моим словам: Владимир тебя любит больше жизни, буквально спас твою жизнь и не один раз, он голову на плаху положит за твое счастье. Будь добра измениться. Я понимаю, что это сложно, что сейчас тебя бесит моя речь, ведь я не пережил такого ужаса, но поверь, мой семейный опыт ничуть не меньше… Владимир помог мне и спас меня, и я тогда действительно поступил плохо, повернувшись к нему задом, и… - Эдик глубоко вздохнул, поправляя рукав футболки. – Он всё равно меня принял обратно без всяких обид. И благодаря ему я смог окончательно принять своих маму и папу. Я отпустил обиду на них только сейчас, только услышав согласие на мое проживание здесь. Лида, твой отец счастлив. Будь как он. Подумай над моими словами, пожалуйста, я не могу тебе в лоб все сказать, это будет бестактно. Но ты умная, ты поняла, наверное.
Эдик развернулся на пятках и ушел в комнату. Закрылась дверь.
Глава 14 http://www.proza.ru/2018/06/26/1407