Эпилог
На этом закончился тот отрезок жизни, который я назвала своей юностью. Жить в маленьком городке и быть окутанной слухами о ребенке от собственного брата – кощунство по отношению к этому самому ребенку, поэтому мы с Валериком оставили квартиру под присмотром Карадзе и уехали в тот городок, где находился интернат Маши. Денег на съемное жилье не было, поэтому мы приютились в общежитии для рабочих. Для всех мы считались мужем и женой.
Валерик сразу нашел себе место в машинном деле, я же возилась с маленькой Аней. Хоть где-то нам повезло: соседями оказалась молодая семья с уже подросшим ребенком, и пухленькая симпатичная Женька учила меня обращаться с дочкой и во всем помогала. Мы вместе готовили прикорм для Ани, потому что молока у меня не было, Женька ходила в магазин, если я плохо себя чувствовала, и вообще вводила меня в курс семейной счастливой жизни.
Кстати, на выписке из роддома были все: и Кашины, и Карадзе, и папа. После того, как мы разошлись, он не раз приезжал разговаривать, упрашивать, вымаливать прощение. Он плакал и клялся, что не хотел ничего плохого и думал, что так будет лучше для меня. Мы понимали, что он искренен, но… Почему все ошибки людей нужно спускать им с рук только потому, что они не хотели ничего плохого и всего лишь просчитались?
Эдуард панически боялся, что тайну отцовства раскроют, и ему на шею снова повесят разные обязанности. Но связываться даже ребенком с этим человеком я не хотела. Поэтому он быстро подарил цветы, угрюмо поздравил и исчез с радаров.
С Саней после рождения дочери мы стали общаться чаще и лучше, несмотря на расстояние. Звонили друг другу по возможности, писали письма и слали открытки. Она приезжала в гости и гуляла с коляской, так просто и от души радуясь и сияя, как в нашей юности.
Позже Саня вышла замуж за своего однокурсника Диму, у них родилось двое сыновей. Быстрая и ловкая Саня успевала и работать крановщицей посменно, и воспитывать детей, и ее Ромка и Ванька выросли отличными пацанами, людьми такой же большой души, как их мама и дедушка.
Эдуард на долгое время остался холостым, зато преуспел в карьере. Стал известным культурологом, выступал по телевидению, выпустил несколько книг об искусстве и фотографии. Это хобби так и осталось с ним до конца и открыло для него множество вершин во всяких выставочных конкурсах и премиях. К пятидесяти годам он женился на двадцатилетней поклоннице своего творчества, но, как всем казалось, этот брак состоялся только из-за какой-никакой славы и неплохого дохода Эдуарда Кашина.
Роза в моей жизни вновь появилась, когда мы с Валериком и Аней решили сами съездить к ней в монастырь. Благо, он был открыт для туристов и паломников. Не буду подробно описывать все детали, скажу лишь, что сестра была рада видеть здорового и симпатичного ребенка и нас в добром здравии. У нее уже давно была другая жизнь.
Маше интернат неплохо помог. Она прожила там до совершеннолетия, и мы постоянно навещали ее, извиняясь, что не располагаем жилплощадью и средствами на четверых и не можем ее забрать к себе. Но Маша не горевала: в интернате она вступила в лихую взрослую жизнь и, к счастью, никакими последствиями для нее это не обернулось. И хотя все равно оставались некоторые задержки в развитии и чуднОе поведение, ее можно было назвать немножко адекватной.
За маминой могилкой мы ездили ухаживать и с Аней. Я сажала ее к себе на колени, пока Валерик чистил заборчик и плитки, и рассказывала, какая была чудесная и добрая бабушка. Мне хотелось, чтобы Аня любила мою маму, чтобы не осталось никакого негатива в памяти ни о чем. Аня знала, что Валерик ее дядя. Мы не стали сочинять истории про капитана дальнего плавания, а просто придумали «гибель настоящего папы» за несколько месяцев до ее рождения. Но Аня была записана как Ольхова Анна Валерьевна для удобства, чтоб путаницы не возникало. Не знаю, на кой черт мы это рассказывали маленькому ребенку, которому, по сути, такие мелочи взрослых были до фонаря. Наверное, чтобы самих себя успокоить.
С папой мы тоже часто виделись. После всех произошедших событий он решил начать жизнь с чистого листа и женился на вдове Ольге Сергеевне, которая была матерью одной из его пациенток. Они много путешествовали по России, привозили нам с Аней гостинцы из разных городов. Папа обожал свою внучку, и мне казалось, что ему стыдно перед самим собой, что он, как и в случае со мной, почти не видит ее в детстве. Но мы оба понимали, что предыдущих ошибок «хотел, как лучше» повторять больше не нужно. Главное – мы все общались и были хорошими друзьями и теплой компанией. Папа скончался в восемьдесят с лишним лет. Присел на лавочку по дороге домой из магазина и уже не встал. Ольга Сергеевна говорила нам, что его нашли с улыбкой на лице.
Валерик продолжал пить лекарства и мотивироваться работой, мной и Аней. Он вскоре встретился с хорошей девушкой Леной. В прошлом она, кстати, тоже страдала от алкоголя, но выкарабкалась. Эти люди с похожими судьбами смогли построить семью, и однажды у меня появились племянники Кирилл и Лиза. Я узнавала порой, что пьяные мероприятия в их семье все же случались, но не так часто, как было в моей юности.
А моя жизнь… Нет, это ведь уже будет рассказ о взрослой жизни Лиды. А я хотела рассказать вам именно о своей юности, ведь только в мемуарах получилось точно записать все события, даже негативные. В жизни я просто вычеркнула их и заменила положительными, как в случае с рассказом Ане о ее бабушке. Но воспоминания сложно держать только в своем сердце…
Скажу лишь одно. Помните ту бутылку маминого коньяка, которую однажды привез пьяный брат? Я тихонько забрала ее из папиной квартиры и иногда, оставшись одна, открывала.
Чтобы вспомнить свою юность и написать о ней.
01.03.2017-26.06.2018