Машина зубодробительно подпрыгивала на ухабах, переваливалась по колдобинам как утка. За плотно закрытыми окнами вилась пыль. Ферт уже знал, какова она на вкус, поэтому по примеру Захарии, перед тем как покинуть салон автомобиля, повязал лицо платком.
Работой оказалась поездка в окраинное село. Багажник и даже салон фертового автомобиля были заполнены кулями, свёртками и коробками, которые следовало туда доставить. Захария сосредоточенно вглядывался в усеянную обломками колонн и карнизов пустыню и указывал Ферту, куда сворачивать. Благодаря его умелой навигации, они благополучно добрались до пункта назначения, не заплутав безнадёжно в песках.
Адресатов было много. Ферт помогал разгружать ящики и тюки, заносил в тесные полутёмные дома мешки, бодро кивая в ответ на благодарное кудахтанье женщин.
– И часто вы так? – развязывая платок и утирая им пот, устало спросил Ферт. Ему самому уже не раз приходилось участвовать в различных гуманитарных миссиях – просто потому, что журналисту безопаснее было передвигаться по территории вечных боевых действий с охраняемой колонной, чем своим ходом. При этом его всегда раздражал откровенно иждивенческий настрой местного населения.
– Постоянно, – легкомысленно отмахнулся старец, щурясь на солнце. Солнечный свет тяжёлым золотом оседал на дно воздушного океана, колыхался над пустыней, отчего небо казалось блёклым, а песок – жидким.
– Вы считаете это правильно? – Ферт отдёрнул руку от обжигающе горячего капота машины, которого, забывшись, коснулся.
Захария приложил ладонь ко лбу козырьком, отгораживаясь от слепящего солнца, и зорко глянул на собеседника.
– А детей содержать – правильно? – с вызовом поинтересовался он. – Или они должны с рождения сами добывать себе пропитание?
Ферт возмутился этой явной подменой и яростно запротестовал:
– Эти люди – не дети! Я бы не сравнивал…
– Т-с! – цыкнул на него старец. С каждым часом Ферт всё больше сомневался в его преклонном возрасте – таким энергичным, бодрым и ясноглазым тот выглядел. – Те, кто вырос, здесь не остаются, – высокомерно, как показалось Ферту, заявил Захария. – Здесь собираются только те, чья главная забота – расти. И те, кто готов ради этой возможности засунуть свою гордость подальше. Потому что дисциплина и устав здесь основные орудия воспитания.
При упоминании устава вольнолюбивое сердце Ферта протестующе дрогнуло.
– Это какая-то секта? – поперхнулся он обличительным гневом.
– Вот дурак, – с досадой фыркнул старец. Открыл дверцу и нырнул в душное нутро автомобиля. – Поехали, – снисходительно махнул он оттуда.
Ферту оставалось только подчиниться.