«Маруся Татарович не выдержала и полюбила латиноамериканца Рафаэля»…
Так начинается повесть Довлатова «Иностранка».
Знаковое начало. Может в нем ключ понимания Довлатова?
Потому что надо задать несколько вопросов, читая это предложение.
-Не выдержала – чего и кого?
- а кто не выдержал – Маруся или ее душа?
- Почему полюбить латиноамериканца – выход из некоей трагичной ситуации?
- Почему надо было ехать в Америку, чтобы мучиться и как выход – полюбить латиноамериканца?
Да можно придумать еще десяток вопросов, опираясь на логику и здравый смысл, и каждый из этих вопросов будет звучать естественно, а вот что делать с ответами?
Довлатов всегда был интересен. Года 4-5 назад купил звуковой диск с повестью Довлатова, названия сейчас не вспомню, диск потом потерялся. Повесть о том, как журналист едет в командировку в Латвию или Эстонию. Поездка на фоне развода с женой, в Латвии подобострастные комсомольско-партийные работники журналисту подкладывают в баню комсомольскую активистку-латышку, и вся история развивается на фоне душевной неустроенности автора-журналиста, приспособление к системе и желание писать правду, этот внутренний конфликт совести и реалий жизни создает трагичное настроение. Деталей не помню. Ощущение дискомфорта героя передается читателю. Не оставляет чувство какой-то дисгармонии, тревоги, ведь жизнь проходит, события, люди мимо, и при этом герой теряет некое главное содержание жизни, то ли не в той стране живет, то ли не то делает, что хотел бы делать. Ощущение потери и никчемности всех поступков.
Такой Довлатов по ощущениям при чтении.
«Иностранец» - кажется первая повесть, написанная Довлатовым в Нью-Йорке. И кажется – одна из известнейших. Книга об эмигрантах из СССР в США.
Что мы знаем об эмигрантах? Разве у тех, кто жил еще в СССР, не найдется в памяти нескольких примеров? Для чего, от чего, с каким настроением и ожиданием они уезжали? И какое было настроение нас, тех, кто оставался и наблюдал этот процесс?
В году 1980-м в троллейбусе случайно встретил своего преподавателя физкультуры Леонида. Мы стояли, почти прижавшись к друг другу в набитом людьми транспорте, и Леонид мне вдруг говорит:
- Я уезжаю в Израиль.
Других фраз и слов не помню. Но тогда в моих еще закостеневших и штампованных мозгах вдруг пролетела мысль – предатель. Или что-то подобное. Стыд от того, что я так тогда подумал, жег мне сознание всю жизнь, и лишь после того, как мы заново подружились с Леонидом, я сьездил к нему в Израиль и пожил у него две недели, а он каждый год приезжает в Вильнюс и встречается с бывшими учениками, которых практически всех помнит по имени, иногда останавливается у меня, после нашего сближения я рассказал о своих угрызениях совести, меня отпустило.
Я не помню, что он мне сказал по поводу моего признания. Леонид – уникальный, настоящий друг. Он скорее всего забыл мои слова, а я все-таки не забыл свои предательские мысли почти 40 лет назад.
Это он мне рассказал о том, как его по жалобам в райком выживали из школы. Эти жалобы писал преподаватель истории, Михаил Иванович, ярый коммуняга и лозунговый патриот. Леонид рассказал, как те честные люди, которые были в системе, выдавали ему разные липовые справки для выезда в Израиль.
Мои друзья молодости Алла и Борис уехали в Нью-Йорк. Причиной эмиграции в США чаще всего было желание устроить свое благосостояние и прожить жизнь без дефицитов и блата, без переплат, знакомств, унизительного поиска того, что тебе просто нужно. Алла, филолог-русист, продвинулась в программировании и стала начальником какого-то отдела в американской компании, Борис, инженер-строитель, работал таксистом, чуть-чуть в программировании. Но безуспешно, в результате живет благодаря жене.
Подруга Светочка, православная, русская девушка, героиня миниатюрки » Летний этюд», была замужем за евреем Левиным. Они сейчас живут в Бостоне. Света глубокий и духовный человек, любит природу и присылает мне фотографии то каньонов, то Аляски, то Гавайских островов, где она путешествует, радуясь с детской непосредственностью красоте природы.
Одногруппник Лева уехал с женой в Израиль, с женой развелся, там же в возрасте 27 лет умер его единственный сын, а он через некоторое время женился на филиппинке и живет в сьемной квартире в Петах-Тыкве, одинокий и осознающий, что, наверное, лучшая часть его жизни давно закончилась.
У меня на памяти еще есть примеры. Они разные – эти уехавшие друзья и знакомые, разные судьбы.
Если бы я эмигрировал, то знаю, что нужно напрочь забыть прежнюю жизнь и начинать новую, в той стране, куда приехал. Забыть или вычеркнуть из памяти все эмоции, события, людей. Иначе прошлое как якорь будет тянуть тебя обратно.
Поэтому часть эмигрантов обязательно возвращается хотя бы один раз в страну, откуда уехали.
У меня возникала мысль, что в этом приезде они ищут подтверждение правильности своего выбора. Мол – уехали правильно и сожалеть не о чем.
Наверное, это единственный способ успокоиться и найти некое равновесие. Думаю – нужное равновесие. При этом, как помню первые встречи с эмигрантами при их посещении той же Литвы, не литовцами, нам, живущим в этой стране, хотелось все убедить их, что все в порядке, элемент некоего подобострастия или их значимости присутствовал в конце 1980-начале 1990-х годов. Это сейчас мне настолько безразлично – хуже или лучше они-мы устроились и живут, что стоит удивляться. И скорее я более склонен к мысли, что в большем выигрыше – оставшиеся. Хотя вот за Светочку рад безгранично и знаю, что ее жизнь в Литве была не такой яркой и разнообразной.
Так вот – зачем для нас было важно эмоциональное отношение эмигрантов к той же Литве (России, Украине – и т.д.)?
Я думаю, что мысль, что эмигранты приехали посмотреть свою Родину и испытывают позитивные, ностальгические эмоции к их бывшей стране, поддерживает и нас, тех, кто не уехал, в своем выборе.
Сами эмигранты делятся на несколько категорий. Не углубляясь, скажу, что одна часть эмигрантов – это люди, которые с теплом, позитивно вспоминают свою бывшую страну, друзей, и испытывают удовольствие во время коротких поездок сюда. Есть другая часть эмигрантов, некоторых таких вижу на литературных страницах, на Стихи.Ру, которые все пытаются вылить накопившуюся желчь, какую-то трудно обьяснимую злобу на СССР, которого нет уже почти 30 лет. Легко быть смелым рядом с убитым медведем.
Часть просто эмигрирует, растворяясь в пространстве другой страны.
Я говорю об эмигрантах, которые уезжали без родительских миллионов, или таких, как Абрамович, уважаемый для меня человек, сумевший совместить свою работу и финансовое вливание в экономику России с обеспеченной и успешной жизнью сейчас в Англии.
Березовский уехал в состоянии войны со своей страной, так и прожил.
Как это перекликается с книгой Довлатова?
Итак - Маруся Татарович живет в эмигрантском районе среди бывших художников, библиофилов, преподавателей марксизма-ленинизма и прочих, вынужденных искать свое место под Солнцем. Легче всего тем, кто как был водилой в Москве, то также легко стал водилой в Нью-Йорке, только с другими зарплатами и собственным автомобилем. Зависть, склоки, мелочность, пустота и прочие характерные особенности эмигрантов во всей красоте отражаются Довлатовым в повести. Есть все. Но для Маруси Татарович нет спокойствия в душе. Тревога в душе при, казалось бы, достаточном материальном благополучии. Большинство мужчин-эмигрантов стремились закрутить роман с Марусей, но душа ее не хотела скандальных, быстрых связей.
Маруся, по словам Довлатова, - отпетая, погибающая, беспомощная и нахальная. Душа ее требовала большего, чем холодильник на кухне и машина под окном. Ей нужна была свобода.
Окружение приняло бы ее, если бы она ныла, как все, унижалась и страдала. Она же жила свободно и беспечно.
Довлатов замечательно определил: бедность – качество врожденное. Богатство – тоже. Каждый выбирает то, что ему больше нравится. И как ни странно, многие предпочитают бедность. Маруся и Рафаэль предпочли богатство.
И действительно – жили они без денег, Рафаэль мечтал о миллионах, строил грандиозные планы. Он кутил. Последствия его не интересовали.
Рафаэль как американец хотел разбогатеть. Как революционер и почитатель Че Гевары – мечтал добиться справедливости. Рафаэль – это Остап Бендер, живой, привлекательный, очаровательный, смелый, добрый, искренний, абсолютный бессребреник и альтруист, готовый на помощь и испытывающий настоящие чувства к Марусе.
Маруся от тоски в один момент хочет вернуться в СССР, но все кончается замечательно, она выходит замуж за Рафаэля, потому что он и попугай Лоло оказались единственными настоящими мужчинами в ее окружение. Ее желание свободной жизни недаром могло быть реализовано только с Рфаэлем, таким же безбашенным, свободолюбивым, азартным и честным человеком.
Все остальные – Тени в раю, помните?
Так о чем же Довлатов?
Ах, настоящий и Довлатов, но он женат, он – импотент, и его импотенция – жена, дочка…
Так о чем же Довлатов? Может о том, что все те черты, которые его персонажи приобрели на родине, в эмиграции проявились ярче, резче, сильнее, обостреннее. Человек не меняется от географии.
Довлатов признается в своей любви к Марусе, это он говорит о своих героях, что те, «кого я знал, живут во мне. Они –неврастения, злость, апломб, беспечность. И самая кровавая война – бой призраков».
А Марусю он любит потому, что Маруся – это милосердие.
Довлатов в эмиграции – тревожный, чувствующий, переживающий, понимающий, видящий.
И Довлатов – Иностранец, пытавшийся найти нечто, недоступное в СССР, в Америке. Но то беспокойство, которое толкало его душу к созданию таких ярких, сильных, умных произведений, показывает, что это «нечто» такая личность, как Довлатов, не может найти нигде. Он – Вечный Иностранец. В своей или чужой стране.
ПОЧТАЛЬОН ЧАРЛЬЗ БУКОВСКИ.
Если говорить коротко о впечатлении от Буковски, то могу сказать одно: это повесть о другом Иностранце. Чинаски, герой повести Букоски, пьет, трахается с тетками, курит сигары и мучается тем, что живет среди тупых, подлецов, лгунов и т.п. людей, представляющих не лучшую Америку, но достаточно традиционных.
Буковски может шокировать неподготовленного и излишне целомудренного читателя свободным использованием мата. Х..й у него – это х..й. Трахаться – это еб..ся. П..да и жопа – нормальные выражения. И все это очень органично звучит в контексте его повести. Пожалуй – Буковски уникальное явление в американской литературе. Его надо читать. Масса умных, деликатных, мудрых выражений. Легкий язык. Несколько утомительное изложение серой рутины жизни, но это художественный прием, позволяющий понять и прочувствовать рутинность провинциальной, тоскливой жизни среди обывателей одно-двухэтажной Америки.
Нет смысла излагать цитаты.
Откройте его книгу и почувствуйте кайф от свежего, пронзительного дыхания новой американской литературы.
Недаром Довлатов созвучен Буковски. Окружающий нас мир «знаком и противен», а жизнь грустна. Поэтому, чтобы не делать ее безнадежной – будем улыбаться. Сквозь слезы разочарования, одиночества и тоски.
Иностранец в чужой стране, иностранец в своей стране. Это состояние души. Ранимой и чуткой.