(продолжение)
Мама работала в трамвайном парке и ее ночные смены были не такими уж редкими. В таких случаях мне приходилось ночевать у соседей, что согласитесь было не очень удобно. Когда эти неудобства накапливались до состояния критической массы, я ехал к маме на работу и устраивался на деревянном ящике в темном углу, на ночлег.
Я с сочувствием наблюдал, как мама усталыми руками сортировала мелкие монеты и упаковывала их в бумажные цилиндрики.
И так до бесконечности!
Для снижения материального давления государства на семью, мама устроилась на более оплачиваемую работу, в газ-контору. Работы в конторе было много: хождение по квартирам участка, заполнение домовых книг и новых абонентских книжек.
Однажды я попросил разрешения у мамы ей помочь и, получив добро, взялся за дело. Новенькими абонентскими книжками была завалена вся квартира. Разобравшись с конструкцией штампа и получив соответствующие инструкции, я устроился поудобнее на полу и приступил к началу подвига, который Гераклу с его Авгиевыми конюшнями, не снился. В правой руке у меня был штамп, который я погружал в поролоновую губку с фиолетовыми чернилами. Потом изо всей силы (и это было самое интересное) наносил нокаутирующий удар по лицевой части книжки, на которой отпечатывались день, месяц и год ее создания. Книжек с одинаковой датой было много (на целый жилой район) и я сначала с усердием, а потом – с детским остервенением, наносил удар за ударом, не забывая при этом менять цифры на чернильном штампе.
Целый день я просидел на полу, так как очень хотел помочь своей маме в таком титаническом и однообразном труде.
Когда после смены мама зашла в комнату, то с трудом сохранила равновесие. Ее любимый сын сидел на полу в фиолетовой луже чернил и улыбался. Майка и трусы тоже окрасились в фиолетовый цвет. Вокруг меня возвышались огромные стопы готовых к раздаче абонентских книг, и моему счастью не было предела.
Сыночка!
Мамочка!
При проверке результатов моего титанического труда было установлено, что первобытный штамп покрыл абонентские книжки в диапазоне чисел каждого месяца от его 1-го числа, до ... 200-го! Количество месяцев в году тоже изменилось на 36, и только текущий год героического подвига остался без изменений. Большую часть печатной продукции пришлось уничтожить. Такая потеря никак не отразилась на слаженной работе министерства бумажной промышленности страны, можно было продолжать жить и работать дальше.
Не все мои подвиги заканчивались похвалой.
Однажды в большой и единственной комнате за огромным столом собрались гости и, как водится, закусывали. Нам детям до этого не было никакого дела, в нашем песочнике тоже подобралась дивная компания, и мы использовали всю доступную жилплощадь для превращения квартиры в образцовый балаган. Родители, в свою очередь, дали нам отступного: в наши игры никто не вмешивался.
Идиллия длилась недолго!
Скорость перемещений детей по однокомнатной квартире сначала достигла идеального максимума, а затем несколько возросла. Вписываться в повороты при повышенных перегрузках становилось все труднее. На одном из крутых поворотов я почувствовал, что теряю управление собственным телом и для того, чтобы не вылететь на улицу через единственное окно, потянул штурвал управления "на себя" и "ушел" в сторону высокого дивана. От возникшей отрицательной перегрузки у меня потемнело в глазах и для того, чтобы не уйти в "сваливание", я вынужден был поставить свою правую ногу на крышку стекляной банки, которая взяла и лопнула. Из треснувшей банки появились коричневые клубы пены, которая вылилась на ковер.
Запахло дрожжами! Бражка!
Гости, сидевшие за столом, молча, посмотрели на меня, а потом и на мою маму. Тогда все ограничилось суровым взглядом, таких банок в квартире было много. Когда гости ушли, я предусмотрительно спрятался за большой книжной этажеркой. В квартире не было мужских ремней, и я находился вне зоны досягаемости единственного короткого детского ремешка, который я, предусмотрительно, прихватил с собой. Пока мама искала ремень, злость на единственного сына прошла, и мне было дозволено выйти из укрытия:
- Ложись спать, летчик!
- Это мой ремень?
- Твой! Твой!
Наверное, я так и заснул с ремешком в маленьких и добрых руках.
(продолжение следует)