В коллектив стройбата можно было легко попасть, для этого не нужно сдавать экзамены или участвовать в испытательных конкурсах. Наоборот, можно даже сказать, что не сдача вузовского экзамена – это верный шанс надеть кирзовые сапоги и гимнастёрку. «Настойчивому» соискателю службы в «королевских» войсках не требуется спортивный разряд и физическая подготовка, причём настолько, что даже серьёзный недуг не всегда станет причиной отказа для медицинской военкоматской комиссии. Например, Юра Бел… был радушно принят во солдаты, невзирая на проблемы в менисках коленных суставов. Ему не то, что строевой шаг, но и обычная ходьба была противопоказана. Правда, воинская судьба, не сразу, но сжалилась над этим ходоком-мучеником и его «забрили» в штабные писари.
Тёмные пятна биографии тоже не будут помехой при записи в военные строители. Например, в моей роте было несколько военнослужащих, имеющих опыт тюремного заключения. Как они говорили: «по малолетней дурости». Правда один из них «доблестно» отсидел за убийство, причём «малолетняя дурость» не помешала ему нанести длинным ножом точный роковой удар в сердце, нанесённый сверху через ключицу. Думаю, что случайно такое боевое движение трудно сделать без специальной тренировки и знаний.
Тюремный быт был знаком и моему новому товарищу по службе, Коле Баклину. Как водится у настоящих пацанов, наши хорошие отношения завязались не без помощи кулаков. Коля призывался из другого региона страны, мы не были земляками, поэтому наши тропинки пересеклись только тогда, когда я стал командиром отделения. И то, это произошло по его инициативе – Коля пришёл ко мне после отбоя выяснять отношения, в отместку за то, что я утром поднимал его на зарядку. Лично мне до него не было никакого дела, этот солдат даже не был приписан к моему отделению, но в тот день я исполнял обязанности дежурного по роте и мне был дан приказ построить всех на плацу для проведения утренней зарядки. Коля вёл независимый образ армейской жизни. Он никому толком не подчинялся, никто не мог его заставить полноценно работать. Ротный не знал, что с таким солдатом делать. Гауптвахта Колю не сильно пугала, да и не принято было в «наших краях» выносить «сор из избы» - это снижало общевойсковые показатели. В таких условиях легче было назначить Колю командиром отделения, но и это его тяготило. Поэтому он, как-то раньше времени, оказался в преждевременном статусе дембеля. Правда, позже, командование нашло спасительный выход, найдя ему должность сторожа на площадке-складе для дорожных плит, бывших в употреблении. После чего, непокорный солдат основательно поселился в сторожке, избавив роту от своего присутствия, растлевающего дисциплину.
Но пока, этого переселения не произошло, Коля, коротая время службы, слонялся по казарме в рабочее время или принудительно «этапировался» на стройплощадку, если попадался на глаза ротному. Там строптивый Коля находил уединённое помещение или полянку в лесу и всё равно принимался за своё любимое дело – «не работать».
В один из таких дней томления на службе, Коля забрёл в казарму и уютно расположился с гитарой на своей койке. В этот момент я исполнял обязанности дежурного по роте, все хозяйственные дела, к этому часу, были завершены, и мне тоже можно было немного отдохнуть. У нас тогда завязался с ним неспешный разговор, из которого я узнал, что Коля попал в стройбат по собственной инициативе. Он просто пришёл в местный военкомат и попросился служить. В этом заведении всегда недобор кадров, а тут сам кадр к ним пожаловал. Вот Колю, без лишних разговоров и «забрили» на воинскую службу. На мой недоумённый вопрос об этом странном поступке гражданского «добровольца», Коля, рассмеявшись, ответил мне, что это для него был эффективный шанс надёжно укрыться от назойливых следователей, которые насели ему «на пятки» и вот, вот готовы были его «закрыть» в темницу для продолжения расследования. А так, Коля получил защитный статус военнослужащего. Теперь гражданский следователь может производить культурный допрос, только выехав для этого в расположение нашей воинской части. Забрать подозреваемого в камеру предварительного заключения он теперь не имеет права – солдат подчинён другим ведомствам – военная прокуратура и трибунал. Поэтому силовое выбивание показаний успешно осталось, на целых два года, в прошлой гражданской жизни.
Интересовал меня и более важный вопрос, связанный с боевой манерой поведения Коли. Мне приходилось видеть его в драке, и тут поражало воображение одно качество этого человека – в поединке, как бы туго ему не приходилось, но у него никогда не было страха в глазах. Это противоестественное для человека состояние. В жизни мне приходилось много видеть смелых людей в экстремальных ситуациях. Даже профессиональные бойцы имеют предел, за которым мелькает эта предательская искорка инстинкта самосохранения. Модные книжки, того времени, внушили нам всем, что только самурай постоянно готов к смерти. Это, мол, настоящий путь воина, а тут простой паренёк – самурай.
В связи с этим хочу привести пример из жизни легендарного лётчика, А. И. Покрышкина. В мирных буднях повседневной жизни всегда отыщется «бравый» специалист-завистник, пытающийся с «высоты» своего опыта, низвергать легендарных людей с их пьедесталов. Так и с Покрышкиным вышло. Журналисты отыскали его бывшего ведомого, который с удовольствием отметил, что в одном из авиационных боёв, он, поравнявшись с самолётом ведущего, увидел на его лице гримасу дикого страха. Это интервью довели до сведения Покрышкина, в предвкушении сенсационных оправданий или решительного отрицания. Оба этих варианта устроили бы нечистоплотную журналистскую братию, но легендарный лётчик-ас дал неожиданно мощный ответ на этот выпад. Я, к сожалению, не помню его точно и дословно, но своими словами передам суть сказанного так: «Да были моменты боя, когда я очень сильно боялся, но страх не помешал мне оставаться Покрышкиным и успешно бить врага в воздухе».
Моему Коле Баклину, конечно далеко до легендарного Покрышкина, но его полное бесстрашие в глазах приводит в изумление. Я попытался разобраться в этом редком феномене и неожиданно получил от Коли очень простой ответ. Он сказал, что задолго, перед первой отсидкой, спрашивал своего бывалого отца, как ему вести себя в тюремной камере в первый и последующие дни. На это он тогда получил расплывчатый неоднозначный ответ. Поэтому для себя он решил ввести жёсткое правило всей жизни: «Я или есть, или меня нет!». И всё!!!!
Эта словесная формула пришла к нему, как озарение, как яркая вспышка сознания. С этого момента ему стало предельно просто жить. Коля настолько уверовал в этот новый статус своего тела, что без малейших колебаний и опасений теперь был способен в любой момент броситься в бой, полностью сосредотачиваясь только на своих движениях и действиях противников, совершенно не отвлекаясь на боязнь умереть. При всём этом, в драке, Коля не выглядит, как захмелевший от ярости берсерк - у него остаётся холодный трезвый взгляд, абсолютно лишённый даже тени страха. Тут ещё нужно добавить к портрету этого воина несколько внешних штрихов.
Коля, как биологическая структура – это, крепко скроенный, коренастый человек, славянского типа, среднего роста, с топорным лицом и огромными кулаками. С таким ручным боевым инструментом совершенно нет нужды в кастетах или свинчатке – у Коли такие пальцы, что по толщине они, чуть ли не вдвое, толще моих. Помимо этого биологического арсенала, он был заряжен тёмной агрессивной энергетикой и сам был способен вызывать животный страх у других.
Для примера, приведу одну его любимую забаву в роте. Коля, находясь в весёлом расположении духа, частенько любил, при входе в нашу казарму, «поиграть» с дневальным. Поравнявшись с дежурным солдатом, стоящим на «тумбочке», он вдруг делал резкий выпад в сторону дневального. Подкрепляя это атакующее действие, мощным воинственным рыком и агрессивной жестикуляцией. При этом он не забывал скорчить звериное лицо. Эффект всегда был стандартным – дневальный солдат, забыв о воинском долге и чести носить погоны защитника Родины, ослеплённый животным страхом, трусливо шарахался от разъярённого монстра, в обличии Коли. А особенно впечатлительные особи, от ужаса, непроизвольно мочили своё галифе. Получался достаточно плачевный и комичный вид – в мирное время, стоит солдат на воинском посту, с подмоченной репутацией, в виде живописного мокрого пятна на самом видном месте «мужских» штанов. Что тут скажешь? Такова была мощь тёмной силы агрессивной энергетики Коли Баклина.
Но вернёмся в кубрик казармы, где Коля коротал свой «армейский» день томления на службе за неспешным разговором со мной, поигрывая на гитаре. Через некоторое время, мне понадобилось, по службе, выйти из казармы. За её пределами, в небольшом отдалении, я увидел подозрительное скопление агрессивно настроенных солдат не славянской наружности. Там набралось уже достаточно большое количество, но они ждали ещё кого-то. Они все стояли не с пустыми руками, каждый запасся «гостинцем» в виде куска трубы или арматуры. Наиболее активные, держали в руках лом. Особенно трудолюбивые захватили с собой штыковые лопаты. Из всего этого получилась достаточно внушительная и живописная картинка стройбатовских будней. Навскидку, там собралось не меньше полусотни воинов. Такие массовки просто так не скапливаются, поэтому я поспешил навести справки в ближайших «сусеках». Быстро выяснилось, что это войско собрано по душу Коли Баклина. Накануне, он умудрился скрестить «копья» с одним из дембелей соседней роты. Тот бросил клич по землякам и жаждал мести.
Эту «приятную» новость я поспешил довести до сведения Коли, но, как всегда, смешинки в глазах Баклина не оставили свой пост. Он с улыбкой воспринял моё сообщение и остался спокойно лежать на своей койке, продолжая бренчать на гитаре. Я продолжал настаивать на том, чтобы он серьёзнее отнёсся к этой информации. Ему самое время сейчас «делать ноги» через окно комнаты «красного уголка» - за ним спасительный лес, в котором можно немного отсидеться, пока схлынет основная волна ярости, а там уже легче будет «разрулить» ситуацию. В качестве последнего аргумента, я озвучил, что там собралось уже не меньше полусотни солдат. Это, почему-то, очень развеселило Колю. Он сказал, что это признак большого уважения к нему, если для «разговора» с одним человеком собран такой большой кворум.
Словом, вопреки обывательской логике, Коля, неспешно потягиваясь и зевая, направился в сторону противоположную от спасительного окна «красного уголка». В центре деревянной казармы он остановился возле центрального входа и деловито оглядел инвентарь противопожарного щита. Ведро и багры он удостоил только беглым взглядом, а вот топор привлёк его пристальное внимание. Он снял его со щита и хватко повертел в руке. Довольный своим впечатлением, Коля стал спиной к дневальному и начал чутко прислушиваться к звукам за входной дверью. В данный момент, он не предпочёл трусливый цвет «красного уголка» смелому и удалому красному цвету пожарного щита. Этот человек, в прошлой своей жизни, получил богатый тюремный опыт поединков в условиях ограниченного пространства. Вот и сейчас он стал так, что спина его оказалась полностью защищена стеной. Справа и слева он далеко мог видеть пустоту казарменного коридора, это на тот случай, если неприятель проникнет через окна, но основное место для решающего поединка Коля выбрал в узкой горловине возле входной двери, за которой была ещё более тонкая и неуютная «шея» предбанника. Атака через окна была маловероятна потому, что превосходящие силы противника были ослеплены самоуверенностью и чувством превосходства. Они, за дверью нашей казармы, ожидали встретить мечущееся от страха человеческое существо, но, распахнув её, увидели воина, спокойно и твёрдо стоящего на широко расставленных ногах. На его лице застыла зловещая звериная улыбка, в глазах ни тени страха, в руках топор, развёрнутый обухом вперёд. Так, наверное, в стародавние времена, выглядели предводители своего огромного войска, но за этим человеком была только деревянная стена. И всё!
«Пружина» ярости была сорвана с крепления, поэтому под мощным напором агрессивной толпы, узкая площадка перед Колей быстро заполнилась наиболее активными и разъярёнными мстителями, но они внезапно споткнулись об энергетику Коли. Перед ними стоял необычный воин, у которого полностью отсутствует чувство страха. Моментально стало понятно, что этот человек готов в любую секунду умереть, но он не собирается просто так отдать свою жизнь, а, скорее, сейчас бросится отнимать чужие жизни.
В один миг, Коля подкрепил эти подозрения началом активных действий – он не стал уклоняться и защищаться, а перехватил инициативу и бросился сам в атаку, превратив свой топор в разящую мельницу. Град его ударов был стремительным и точечным. Дважды ему бить не было нужды. Он расчётливо расходовал свои силы, приберегая их для массовых оппонентов. Колин топор буквально растворился в воздухе и перестал быть видимым, такая огромная скорость была придана этому предмету. Удары он наносил обухом и только по мышцам ног и рук противника. Помещение казармы наполнилось звуком падающих обрезков арматуры и труб. Особенно неприятно, резали слух глухие удары по человеческой плоти. Агрессивные «гости» стали валиться, как подкошенные снопы. Не разбирая дороги, Коля уверенно становился на упавших и решительно продвигался к выходу.
В рядах нападавших произошли разительные перемены. Самые активные и кровожадные мстители, которым выдалась «счастливая» возможность в первых рядах заполнить помещение казармы, резко перехотели в ней оставаться – так страшно им тут стало теперь находиться. Они шли сюда бить, но не участвовать своим злым телом в кромсающей «мясорубке». Уже давно залёг первый ряд, закончился второй, зашатался третий и тут, произошёл трагикомичный момент – у Коли Баклина неожиданно появилось собственное войско, преумножившее его силушку.
Четвёртый ряд нападавших солдат, резко одумался и пересмотрел свой статус. Они, все разом, развернулись и направили свои арматурные «штыки» против своих же товарищей. Так же поступил и пятый ряд, и они, сообща, принялись дружно пробивать себе дорогу к выходу на улицу, энергично орудуя «гостинцами» заготовленными для борзого Коли Баклина.
Произошёл затор. Толпа продолжала напирать с улицы, ей не видно было того, что сейчас происходит в помещении казармы. Каждому из них не терпелось поучаствовать в лёгкой расправе и хоть разок, но нанести свой мстительный удар. Вместо этого, они встретили сопротивление в лице своих соратников, которые, с перекошенными от ярости и ужаса лицами, остервенело занимались кровавой воинской «гимнастикой». Тем временем, Коля Баклин перестал орудовать своим «молотом Тора» и, с выражением глубокого отвращения и презрения, наблюдал за подлыми действиями своих бывших противников. Страх и трусость превратили этих, недавно «бравых», людей в лютое стадо, для которого нет святости в словах: друг, свой, земляк, однополчанин,… Осталось только одно низменное желание – любой ценой спасти свою шкуру. Любой ценой!? К сожалению, в любой национальности можно встретить такой "коллективчик" беспринципных людишек, где-то он меньше, а где-то больше своим числом, но такова многоликая человеческая сущность.
Вот такие уроки жизни были в загашнике у маргинального члена общества, Коли Баклина, который, впоследствии, благополучно закончил двухлетнюю срочную службу и целым, и невредимым демобилизовался домой.
P.S.Недавно попался мне на мои читательские глаза рассказ одного бывшего воина-афганца. Темой там была и дедовщина в армии. Автором написан искренний текст, который было познавательно прочесть, сравнивая свой армейский опыт.
Правда, на фоне такой службы, о моей (стройбатовской) можно сказать, что я не служил, а отбывал срок (смеюсь самокритично).