Мия

Мия появилась в нашей квартире щенком – друзья подарили старшему сыну Пете на день рождения.
- Сынок, - умоляла я, - отнеси его назад, в клуб!  Вы с Максимом с утра до ночи на  занятиях, мы с отцом  на работе. Кто будет выгуливать, убирать за ним? А главное – воспитывать!   Ведь это -  ротвейлер, собака опасная!
- Сам всё буду делать, - уверял сын, нежно прижимая к себе симпатичного  щеночка.
- Тебе  двадцать два  года! Женишься, а вдруг твоя жена не захочет иметь собаку?
- Я скорее от жены откажусь, чем от собаки! – запальчиво заявил сын.

Конечно, я понимала, что это не так, и что нам с мужем до старости придётся нянчить собаку. И – как в воду глядела! Шли годы, Мия стала членом нашей семьи, она оказалась на редкость умной и доброй. Сыновья поженились, стали жить отдельно. Петина жена Вика по природе своей не выносит собак,  поэтому Мия осталась  с нами.
С уходом сыновей проблема с её выгулом встала остро – мы с мужем ещё работали. Задача разрешилась неожиданно. Мой младший  брат-инвалид остался один, и мы забрали его  к себе жить. Прогуливание собаки стало основной его обязанностью в семье.
Приближалось одиннадцатое апреля – мой юбилей. За хлопотами некогда было свозить собаку в ветеринарную клинику. Мы заметили, что Мия поправилась, и заподозрили неладное. Петя свозил собаку к ветеринару. Он, осмотрев её, заверил, что наши подозрения напрасны – это ложная беременность, у собак это бывает. А чтобы не поправлялась, надо поменьше кормить и дольше гулять. Мы обрадовались и успокоились. Следуя советам, уменьшили рацион и, прогуливая Мию четыре раза в день, заставляли её бегать, бросая палочки, камешки и давая команду «Апорт!».

Одиннадцатого апреля с самого утра в доме царила суета. Ожидалось много гостей. Было не до собаки. Вечером собралась вся моя большая семья: сыновья с жёнами, племянницы с мужьями, друзья,  подруги – всего человек двадцать.
Звучали добрые пожелания, тосты, в том числе - «за прибавление в семействе». Произнося этот тост, подруга выразительно посмотрела на мою племянницу Наташу, которая была на сносях, а затем перевела взгляд на моих сыновей и снох, которые не торопились заводить детей.
 Всё было хорошо, весело, как это бывает в компании, где все любят и уважают друг друга.
Сделали перерыв. Мужчины пошли курить, кто-то остался за столом, мы с подружками вышли в другую комнату.
Вдруг я услышала громкий крик  сына Максима:
- Она рожает! Она рожает!
- Кто рожает? – от неожиданности у меня памороки забило. – Ах, да! Наташа!
Я влетела в большую комнату, где оставалась Наташа .Она спокойно сидела на диване рядом с моими невестками и негромко беседовала с ними. Я растерялась:
- Кто у нас рожает, сынок?
- Мия рожает! Там, в лоджии! 
Мы ринулись на кухню -  к ней примыкает лоджия. На полу увидели кровь, Мия лежала, неестественно согнувшись, а рядом копошился какой-то чёрный комочек, который она облизывала.
Растерялись все. Изумление было так велико, словно мы наблюдали нечто сверхъестественное.
- Мия, девочка ты наша!  - мы не находили слов.
Мия подняла голову и посмотрела на нас человеческими глазами.
- Господи! Что же делать?! Ей нужно помочь! Как?
Мы попытались забрать щенка – пол на лоджии  холодный.. Мия зарычала.
- Ну, как же так! – сокрушались мы. – Ведь нас убедили, что у неё «ложняк». Что же это за врачи, которые за десять дней до родов не сумели определить беременность собаки. А ещё такие деньги берут!
- Ветеринара, срочно вызвать ветеринара! – закричал кто-то, и сыновья стали лихорадочно искать телефон ветеринарной клиники. Нашли, вызвали ветеринара на дом.

Брат стоял молча. Мы столпились вокруг него и стали вести допрос с пристрастием: как это могло случиться? Как он мог недоглядеть? Почему промолчал, если видел, что это было? А главное – кто отец? Если ротвейлер – полбеды, а если какая-нибудь дворняга? С кем гуляла Мия?
 Брат, чувствуя свою вину, рассказал, что на пустыре, где он всегда гулял с собакой, Мия подружилась с дворнягой, охранявшей автомобильную стоянку. Мы не раз видели этого кобелька. В его роду, видно, была кровь ротвейлера, о чём говорил рисунок окраса: рыжие тапочки, рыжий бантик на груди и «корона» под хвостом. В остальном – типичная дворняга с белым пятном на животе.
Пока мы суетились, появился ещё один щенок, потом ещё… Нам удалось забрать их и рассмотреть. По виду –  типичные ротвейлеры, но … у каждого из них на животике  светлело маленькое белое пятнишко… Сомнений не осталось – Мия нарушила закон породы, теперь она навсегда вычеркнута из клуба, а её щенки – выродки, их никто и даром не возьмёт. Кому нужны полукровки? Что с ними делать? Куда девать? Дать Мие выкормить, а потом завезти подальше и выбросить, обречь на голод и холод?  «Ах, Мия, что же ты наделала, какой ты подарок мне к юбилею преподнесла! Что мне теперь с этим подарком делать», - плакала я.
- Их надо утопить! Утопить немедленно! - кричала моя подруга, тоже собачница. – Кому они нужны?
- Жалко…
- А если они, голодные, будут по помойкам бегать, тебе не жалко?!
Я понимала, что она права, но знала точно:  ни я, никто из членов моей семьи не способны будут сделать это. Все мои гости были возбуждены, все бурно переживали происходящее. Стол ломился от закусок, но о нём забыли. Сейчас главным был вопрос: что делать со щенками? Если уничтожать, то немедленно, назавтра уже рука не поднимется. Решили: когда придёт ветеринар, попросим его усыпить щенков.
Между тем Мия, родив четырёх щенков, лежала, тяжело дыша, и поглядывала на нас недоверчиво, опасаясь за своё потомство. Нам удалось подсунуть под неё подстилку. Щенки ползали, слепо тыкаясь по сторонам.
Часа через полтора приехала молодая женщина-ветеринар. Она осмотрела собаку, сказала, что роды проходят хорошо, даже легко. Ласково  осмотрела щенков и утешила нас, сказав, что щенки  по виду  типичные «ротвики», а белые пятнышки должны сойти с возрастом, а если не сойдут, тогда … все щенки – бракованные.
 Мы стали просить её усыпить их, пока не поздно. Женщина отказалась, объясняя тем, что это – не этично, щенки уже почувствовали мать. Она уехала, а мы не знали, как нам поступить. Безумно жалко было щенков и Мию, которая смотрела на нас так, словно понимала, о чём мы говорим.
- Решайтесь! Дальше тянуть нельзя! Их нужно утопить сейчас же! – настаивала подруга.
- Петя, Максим! Что будем делать, решайте! Сможем ли хорошо пристроить беспородных щенков?
Бедные мои дети! На них, взрослых парней, жалко было смотреть, они мучились, страдали, просто корчились от боли. Наконец, решились.
- Так! Все – уйдите в комнату! Закройте двери – и не выходите!
Они взяли щенков и закрылись в ванной. Меня трясло, слёзы  заливали лицо, смывая косметику.

 Вдруг я услышала какие-то непонятные, странные звуки…  Выскочила в коридор. Звуки доносились из ванной. Я рванула двери и обомлела: мои сыновья, отвернувшись друг от друга, рыдали. На полу стояло ведро, в нём барахтались щенки…
- Мама! – увидев меня, закричал Максим. – Они вылезают! Понимаешь – вылезают!!!
Они не прятали от меня слёз. И тут в моей душе что-то перевернулось. Я поразилась своей жестокости. Как могла я, мать, подвергнуть такому испытанию своих - пусть взрослых – детей!  Мои слёзы высохли. Говорила решительно, чётко и  громко:
- Максим! Вынимай щенков! Петя! Давай полотенце! Там, на полочке, вата, быстро достань!
Я спасала… своих детей. Два слабых, маленьких щенка уже лежали на дне, а два крупных кобелька изо всех сил цеплялись за края ведра, пытаясь выбраться. Мы подхватили их, вытерли, замотали ватой, завернули в одеяло.
Теперь мысли были направлены на то, чтобы выходить замёрзших в холодной воде щенков. Каждую минуту бегали смотреть на них, укутывали, согревали своим теплом. Потом догадались: лучше матери их никто не согреет. Застелили диванчик в маленькой комнате, перенесли на него Мию, подложили обсохших щенков. Мия заботливо облизывла их, а они тыкались мордочками в её живот. Мы помогали им найти мамину сисю…
 
На дворе уже стояла ночь.   Спокойствие постепенно возвращалось к нам, все были довольны таким исходом…
Гости разошлись поздно, а мы не ложились, наблюдая за собакой и щенками. Уснули к утру. Проснувшись, обнаружили прибавление в семействе. Под животом копошился ещё один щенок – девочка, без белого пятнышка на животе.
Конечно, хлопот в доме прибавилось, зато прибавилось и радости! Каждую свободную минуту мы проводили со щенками, а уж какой Мия оказалась матерью – об этом особый рассказ писать надо.

Прошёл месяц… Щенки выросли чудесные: толстые, резвые, смешные – очаровательные!… Но белые пятна на животе  не исчезали. Мы полюбили их так, что  если бы  жили в собственном доме, наверное, не отдали бы их никому. Но… четыре собаки в квартире – это невозможно! Нашу радость общения со щенками омрачала мысль: где найти тех добрых людей, которые взяли бы себе полукровок и любили бы их не меньше породистых собак? Искали всей семьей, искали родные и знакомые -  результат превзошёл наши лучшие ожидания:
Первой новых хозяев нашла девочка. Коротколапая и неуклюжая, она поселилась в двухэтажном кирпичном  доме в Подмосковье.  Хозяева в своей Ладе души не чают, называют умницей и красавицей. Вот уж поистине, не родись красивой, а родись счастливой.  В другую подмосковную деревню отправился кобелёк – резвый и весёлый Шустрик. Петин знакомый, взявший его, говорит, что лучшего охранника для своего дома они и представить не могут.
Оставался самый крупный, самый боевой, самый нахальный и самый любимый щенок – Банда. Чтобы доставить его новым хозяевам, сыновья проделали на машине путь в две тысячи километров  - в станицу Брюховецкую. Там в многодетной семье их двоюродного брата Володи уже жил русский спаниель, а Атос – так они назвали щенка – стал им всем  ещё одним хорошим другом.


Прошло два года. Мы с мужем собрались поехать в Брюховецкую. Володя, построив новый дом,  приглашал  в гости.
Мы с нетерпением ждали отпуска: интересно было увидеть дом необычной планировки, племянника  Володю,  жену его  Наташу, их подросших детей. А еще… (не смейтесь!) я так же горячо хотела увидеть своего любимца – Банду-Атоса. Каким он стал? Узнает ли меня? Я читала, что собаки запоминают до  двух тысяч запахов. Может быть, вспомнит?
Кубань встретила нас жарой, спастись от которой можно было только ночью, ближе к рассвету, или в прохладной речке. Всё остальное было замечательно: и просторный дом, и ухоженный сад, и обилие цветов в усадьбе.
Особенно радовала душу сама молодая семья: умненькие воспитанные девочки, хлебосольный Володя и милая Наташа, являющая собой образец матери и жены.
А Банду  я  не узнала: он вырос в огромного, долговязого пса, резвого, активного и очень сильного.
- Банда, Банда, мальчик мой, какой же ты стал огромный! – умилялась я.
Атос  неистово кидался на сетку вольера и заливался гулким лаем. Услышав мой голос, замолчал. Я продолжала ласково говорить с ним. Пес, повернув набок голову,  словно прислушивался, а затем стал повиливать обрубком хвоста.
- Неужели узнал?! – ахнули все, – ведь двухмесячный был!
Продолжая разговаривать с собакой, я перегнулась через сетку и погладила его по спине. Он мне позволил это! Сомнений не оставалось – пёс узнал меня! Во все последующие дни Атос крутился рядом, и стоило мне сесть, как он ложился у ног или стоял, уткнув морду в мои колени.
Я была польщена, а дети наперебой рассказывали о его проделках, шалостях, талантах и демонстрировали его выучку.
Полукровка пришёлся ко двору. Ведомый инстинктом, он с такой преданностью охранял детей, хозяев, усадьбу, что снискал уважение всех домочадцев.

Спасаясь от жары, мы каждый день ходили купаться на речку, благо, что она находилась недалеко. Наше появление на берегу с Атосом и Дружком всегда привлекало внимание отдыхающих. Дружок сразу же ложился в тень и, высунув язык, часто дышал, терпеливо ожидая возвращения домой. Воды он боялся.
Атос  обожал воду и умел прекрасно плавать. Он тотчас находил палку, приносил, клал её у ног и умоляюще смотрел в глаза: «Брось, пожалуйста!» Мы бросали палку подальше в воду, а пёс, разогнавшись, прыгал с берега и, пролетев метра два, бомбой падал, поднимая целый столб воды. Он плыл, отыскивая палку, а, найдя её, захватывал зубами и возвращался назад. На берегу Атос отряхивался, обдавая всех брызгами, а затем снова клал палку  у ног и заглядывал в глаза: «Поиграйте со мной, а?» Посмотреть на это «собачье шоу» собирались и взрослые, и дети. Под удивлённые возгласы окружающих он не раз переплывал речку вместе с нашими мужчинами. Одним словом, Атос очаровал меня настолько, что я даже не скучала по Мие.
Однажды размеренный ритм нашей курортной жизни нарушился: ожидались новые гости. Мы с Наташей занялись кухней, а мужчины решали  производственные дела и пополняли  продуктовые запасы.
На речку в этот день пойти не  удалось. Изнурённая жарой, я каждые полчаса бегала в летний душ - это не помогало, вода из него  лилась горячая.
После ужина суета улеглась. Наташа занялась детьми, а я, маясь от духоты, решила сбегать на речку, освежиться перед сном. Уже темнело, но я не боялась идти одна. Кого бояться? Тут все друг друга наперечёт знают. Тем более я взяла с собой Атоса, а с ним – меня все опасаются.
На речке никого не было. Сначала мы, как всегда, поиграли с Атосом, бросая палочку в воду, а потом он, почуяв какую-то живность, погнался за нею, а я быстро разделась и побежала в воду.
Плаваю я плохо, поэтому никогда далеко не заплываю, к тому же постоянно проверяю ногой, есть ли дно? «На спинке» у меня лучше получается, поэтому, освежившись, перевернулась на спину и поплыла…
Я наслаждалась тишиной, прохладой, ароматами лета, которые к вечеру становятся ощутимее, всё моё тело наполнялось блаженством, стало лёгким, послушным…
Однако пора возвращаться к берегу! Я перевернулась на живот и, как всегда, проверила ногой, близко ли дно? Дна не достала и немного испугалась. В темноте меняются пространственные ощущения. К тому же, блаженствуя, я не заметила, что заплыла дальше обычного. Тишина на речке стала казаться зловещей, а гладь воды – коварной. Стала энергично работать руками и ногами, выдохлась. Снова проверила дно – ступня вошла в скользкий, холодный ил. Только хотела отдернуть ногу, как почувствовала кончиками пальцев что-то твёрдое – опора! Обрадовалась, попыталась опереться, чтобы оттолкнуться и плыть дальше, но неожиданно ощутила, что моя нога застряла. Что это?! Ужас лишил меня способности соображать. Я  барахталась, но что-то под водой держало мою ногу. В отчаянии стала  звать на помощь.
Вдруг раздался громкий звук, словно в воду бросили что-то тяжёлое. Этот звук ещё больше напугал меня, я закричала истерически, захлёбываясь! Из темноты доносились фыркающие звуки, кто-то плыл ко мне. «Атосик! Я и забыла про тебя! Ко мне, мальчик, ко мне! Спаси меня!»
Атос подплыл ближе, я попыталась ухватиться за него, но он  сильно бил лапами по воде, больно задевая меня когтями. «Так мы оба утонем! Что же придумать?!»  Вдруг увидела на поверхности воды продолговатый предмет. Палка! Длинная, около метра, ухватила её инстинктивно, но помочь  мне она не могла –  слишком лёгкая. Вдруг меня осенило: « Взять, Атос! Взять!» Я  сунула палку  собаке  «Неужели не поймёт!  Ну же, мальчик, взять палку, взять!» Понял! Ухватил зубами.  «Вперёд! Плыви! Вперёд! Домой! Домой! – выкрикивала я команды, которые приходили на ум.
Атос поплыл,  а я одной рукой ухватилась за палку, а другой изо всех сил гребла, помогая ему. То, что держало мою ногу, отделилось от дна и, оставаясь на мне, не мешало движению. Так мы приплыли к берегу. Из воды я выползла на четвереньках.  Меня бил озноб. В темноте  ощупала ногу. Страшное речное «чудовище», ухватившее меня под водой, оказалось небольшой корягой. Её затянуло илом, а я, пытаясь опереться, попала ногой между скрещёнными  не то корнями, не то ветками…
Я плакала, целовала Атосика в холодный нос, обнимала за шею, прижимаясь щекой к мокрой шерсти.  И вдруг… вспомнила маленький мокрый комочек, который  вытащила из ведра и, прижимая к себе, пыталась согреть…
«Так вот зачем я выходила тебя и любила больше других!» Только теперь мне открылось истинное значение подарка, который сделала мне Мия к юбилею.