У девчат было весело. Столы в нашем зальчике были сдвинуты и завалены листами ватмана, ножницами, красками, и прочим картонстроем. Магнитофон на стуле в углу разливался «Песней-90», рядом был собран чайный столик с электрическим самоваром, сырной нарезкой в целлофановом пакете и Надькиными слойками на подносе.
Мои бирюзовые халатики пребывали в почти полном составе, как всегда в пересменок. Всем было интересно, как продвигаются предсвадебные дела, всем хотелось посмотреть, что получается, и надавать ценных советов. Дух радостного возбуждения царил над столами, и мне сразу захотелось остаться тут до утра.
Мне обрадовались, как родному, и в обществе немедленно завитала пикантная тема о целительном влиянии мужского начала на женский коллектив. Я сразу почувствовал, что идею остаться до утра та же Таня первая тайно одобрит, а все остальные вполне обеспечат нам необходимое уединение.
Однако, я не успел присоединиться к общественно-полезному труду.
- Славчик, а тебя маманя искала, - доложили мне сразу после вспышки восторгов. – Сказала, что будет звонить домой часов полседьмого….
Я призадумался. Мать - это было серьёзно. Я быстро подсчитал: дома я не был в общей сложности четыре дня и четыре ночи. Достаточно, чтобы материнскому сердцу заподозрить пожары, наводнения и похищение единственного сына инопланетянами. Насчёт инопланетян тётка могла её и успокоить сегодня по телефону, но квартирная тема всё ещё оставалась в зоне риска.
- Ладно, девушки, – я глянул на часы. - Тогда я сгоняю домой и буду сразу, как только.
Я словил Танин тайный взгляд – редкий по своей красоте – гордость за меня, тихая радость от предстоящего… Наверняка всем уже известно про дарёную мою «Шахразаду», и, судя по ароматам, весь венок подруг уже протестировал парфюм. Впрочем, я и не ждал других вариантов.
Я салютовал всем сразу и почесал до хаты.
Телефонный звонок накрыл меня ещё в прихожей, за час до условленного времени. Я понял, что мама достигла той стадии беспокойства, когда человек в затемнённом рассудке звонит каждые полчаса.
Но это была не мама.
- Бэби, - раздался в трубке знакомый хрипловатый голос Сармана, - ты, как никогда, нужен старому другу.
- Что случилось? – одной рукой я держал трубку возле уха, а другой пытался раздеваться.
- Случилось ужасное. У меня есть жбан пива. Необходима братская поддержка.
- Братство одобряет жбан пива, – отозвался я, избавившись, наконец, от ботинок и куртки. – Заваливай, друг Сарман. Ты послан богом.
- Я вообще-то послан к чёрту, - коротко и печально сказал Сарман и дал отбой.
Я положил трубку, прошёл в комнату, засунул коробку с туфлями в шкаф, синенькие духи – в письменный стол под замок и отправился шарить в холодильнике.
Как и следовало ожидать, ничего дельного в холодильнике не нашарилось, кроме подсохшей горчицы, бутылки подсолнечного масла, оставшейся со времён готовки Норы, и трёх яиц. Я тяжко вздохнул, но решил не расстраиваться. Жизнь научила меня надеяться на опыт друзей.
И жизнь показала мне, что я не ошибся.
Коля Сарманов, придя, выставил на мой кухонный стол, действительно, жбан пива и присовокупил к нему бутылку белой, скумбрию домашнего посола и банку домашней же икры из синеньких.
- Ты ограбил родной дом, брат Сарман, - покачал я головой, разглядывая снедь.
Сарман сунулся в авоську и извлёк дополнительно полбуханки серого.
- Я ещё на последние деньги ограбил и хлебный магазин, - сказал он. – Но это всё. Остальное за тобой.
- Яичница из трёх яиц, - быстро сказал я. - Но учти, - я поднял палец. - У меня впереди разговор с маман и вечер с девочками. Я должен быть в форме.
- Будешь в форме, - заверил Сарман. - Настоящий мужик всегда в форме после жбана пива.
Я выволок на свет божий сковородку и с сомнением её оглядел.
- Судя по приношениям, - кивнул я на стол, - вы с Алкой расстались навсегда. До следующего понедельника.
- Всё, старик… - вздохнул Сарман, ловко разделывась со скумбрией. – Всё в прошлом теперь. Это был конец.
- Да ладно тебе, – я поставил мыть сковородку. - Она платье длинное купила. В Москве. Планирует поразить тебя в Новый Год под самые печёнки. Что такое случилось-то?
Друг промолчал, и я поглядел на него: он был непривычно тих и вообще походил на печального ангела. Я вынул из шкафа два не очень отмытых стакана, дунул в них и поставил на стол.
- Попробуем угадать размер трагедии, - сказал я. - Алка назвала тебя козлом.
- Нет, - мотнул головой Сарман, одним движением свинчивая пробку с белой .
- Алка пошла танцевать с каким-то козлом.
- Нет.
Я вытащил яйца, крутанул их одно за другим на столе, и мы оба сосредоточенно проследили за скоростью их кружения.
- Алка села в машину к какому-то козлу, - осенило меня.
- Слушай, нет. Это всё было…
Он расплескал по стаканам. Мы наскоро чокнулись, Сарман, не дожидаясь меня, вылил в себя божественный нектар.
- Последняя версия, - я торжественно поднялся, держа стакан. - Ты становишься отцом.
- Если бы, - сказал Сарман иронически. – Я бы её на руках понёс через весь город. Нет, старик...
- Тогда сдаюсь, - я глотнул, перекосился и отправился делать яичницу.
- А просто, - сказал Сарман мне в спину. - Она просто меня не любит. Она, оказывается, этого не знала раньше. А вот сейчас узнала. Её, понимаешь, осенило прозрение. Она сказала, что никогда меня не любила...
В голосе у него что-то клёкнуло, и я обеспокоенно поспешил вернуться за стол.
- Это трагедия. – сказал я, садясь. – Такого захода ещё не было. Молодец, Алка. Неиссякаемая фантазия, надо за это выпить. Но немного. Двадцать капель. Как я тебе сказал, у меня впереди девочки. Я обещал им помогать готовиться к свадьбе.
- Алка там? - Сарман жестом факира поднял бутылку над столом.
- Не видел. Но думаю, придёт. Там весь бомонд.
Мы опрокинули по второй, и Сарман взялся на жбан.
- Залакируй, - кивнул он мне, морщась. – Я бы пошёл с тобой тоже. Но я лучше напьюсь.
Не вставая, он приземлил с плиты на стол сквороду и аппетитно накромсал глазунью на порции.
- Видеть её не могу, - буркнул он мрачно.
- Яичницу?
- Алку.
- Правильное решение, - сказал я. - Можешь, кстати, остаться у меня. Только не спи на полу, я неделю не убирался.
- Где это я спал на полу? – возмутился Сарман.
- Везде ты спишь на полу… И это… - я щёлкнул по бутылке, - не спивай меня. Не спаивай. Мне к девочкам идти. Я должен быть трезвым и красивым. А сейчас позвонит мать, - я посмотрел на часы - и мне надо не забыть, сколько я не был дома. Потому что она меня собьёт. Она сейчас так посчитает, что я на месяц бросил дом. И даже не запер.
- А ты на сколько бросил?
- Я вообще не бросал. Я дежурил - и всё.
- Бэби. О твоем дежурстве с прекрасной иностранкой по городу ходят легенды. Чтобы ты был в курсе.
- Блин, – сказал я озадаченно. – Значит, и до матери дошло.
- Думаю, дошло раньше, чем вы улеглись в постель.
- Меня сейчас уроют, - сказал я. - Чёрт… у себя сигареты есть?
- Лучше выпей, - сказал Сарман и доплеснул в мой стакан.
Я сходил в прихожую за сигаретами и закурил, чтобы сосредоточиться. В голове у меня уже приятно смягчилось, и вообще жизнь начала казаться не такой и постылой.
- Значит, так, - зарассуждал я вслух. – В воскресенье вечером меня видят с женщиной в санатории. Но донести ещё не успели. А вот в понедельник на контрольный звонок я не подхожу. И к вечеру я вычислен. Мать звонит мне, меня нет, она звонит тётке - и понеслась...
- Старик, успокойся, - махнул рукой Сарман, управляясь с яичницей. - Тебя уже все препроводили в Америку, можешь не волноваться. Можешь вообще никуда не ходить, тебя уже нет в этом городе… А ты вот мне лучше скажи: почему так сложно с женщинами? - он кинул вилку и поднял голову. - Я для неё всё отдам. Я для неё на всё готов. Ну, ты знаешь. С первого класса за одной партой. Я до неё - ни с кем. Я, кроме неё - ни с кем.
- Ладно, - сказал я. - Ни с кем он... Мне-то не рассказывай...
- Всё равно, - сказал он упрямо. - Ты же знаешь, как это бывает. Когда все остальные не в счёт.
- Знаю, - сказал я, помолчал, крепко поерошил волосы и махнул пива.
В голове совсем уже приятно расплылось и задышало.
- Хреново? - спросил Сарман с пониманием.
- Да, - сказал я. - Но сейчас уже легче. А вот сначала было хреново. Когда ты понимаешь, что тебя волочёт обратно. Ты думал, что это берег. Плывёшь к берегу. Думаешь, там дом, там жизнь, там тебя ждут. А оказывается, что никакой это не берег, а несёт тебя в открытое море. И никого там нет… ты один...
- Тягун, - сказал Сарман. - Отбойное течение.
- Да, рип каррент, - сказал я. - И надо что-то делать, чтобы преодолеть, а сил нет...
Я вдруг что-то вспомнил, встал, сходил к себе и пошарив в ящике стола, вернулся к столу. Положил на стол цепочку с медальоном и замер, глядя на него.
- Амулет? – кивнул Сарман, закуривая.
- Может быть, - сказал я. - Спасательный круг. Преодолевать обратное течение.
- И что написано на круге? - полюбопытствовал Сарман, глядя, как я, расстегнув ворот, надеваю цепочку. Что означает «Б»?
- "Болван", - усмехнулся я. – Моё имя на всю жизнь. Это не «Б», это «В». На самом деле - моё имя. Чтобы не забыть, что ты на свете есть и тебя как-то зовут.
- Она подарила? – Сарман мотнув головой куда-то в сторону.
- Не она, - сказал я. – Но это подарок, да…
Медальон приятно захолодил кожу и правда, слегка привёл в себя. Я вспомнил про свои планы, посмотрел на часы – и тут зазвенел телефон.
- О, сказал я. – Это мама. Я пошёл на ковёр.
- Держись, бэби, - сказал мне Сарман вслед. - Я с тобой.
продолжение http://proza.ru/2018/07/05/1094