Эндрю жил недалеко от станции метро "Василеостровская", любил трепаться по телефону - балагурил долго и цветисто, каждый раз приглашал меня зайти на кофе. Долго не стала отнекиваться, тем более,что Эндрю это тот мужчина, как подружка - с ним всегда можно потрепаться ни о чём, поплакаться в жилетку, посплетничать.
Кстати, о жилетках - Эндрю был мастером по коже,работал дома. Кроме того - варил дивный кофе в турке, добавлял туда ещё что-то волшебное - кардамон, кристаллик соли, воду привозили ему знакомые с родника. Ну, какой же кофеман не чародей. У него всегда имелся запас зёрен кофе, а его работы из кожи, всегда нравились, хотелось сразу что-то купить,пополняя его семейную копилку.
Эндрю вернулся в 1989 году из Афганистана с обрубками ног - поэтому выходил из дома редко, протезы были ему неудобными, да и работа, которую он освоил, была дома и сидячая.
Коммуналка,одна комната в огромной квартире с тремя окнами (комната угловая), в ней приделан ещё второй этаж - высота потолков 4,5 м, с крутой деревянной лестницей. На этой верхотуре, под самым потолком,притулилась мастерская, где Эндрю колдовал с кожей - шил всё, что можно было, что умел - и одежду и сумки, любил оформлять ремни - тиснением и выбивкой, каким-то орнаментом. Всё это помещение пропахло кожей и клеем, открыты были и форточки, и окна,и даже летом не спасали ситуацию - запах был ядрёным.
По комнате Эндрю передвигался без протезов, поэтому казался маленьким белобрысым мальчиком, с двумя макушками. И пока он колдовал с кофе, ловко передвигаясь по комнате, весело травил очередные анекдоты, рассказывал немудрёные свои новости. Только присмотревшись, можно было увидеть,что тот мальчик не был блондином - он был весь седой,хотелось его погладить по этому стриженому ёжику. Но всегда был сдерживающий фактор - у нас иные отношения - мы просто друзья. Да, так бывает!
Несмотря на неказистый внешний вид - не мужскую какую-то щуплость и седину, отсутствие двух ног по колено, Эндрю не был одиноким - он был всё время женат, как та немецкая женщина и её три К ( Kinder, K;che, Kirche) - ребёнок, кухня, церковь, были всё время с ним. Но дамы сердца не задерживались долго - Эндрю был сложным человеком, мог и выпить, и вот тогда, что-то вылетало из него, утекала из его сознания привычная жизнь - он гневался, мог и побить, кто рядом.
Эндрю был обрусевшим немцем, и это трансформировалось в иное - он оставался ребёнком, который любит готовить,особенно к кофе - какие-то сложные бутерброды или канапе, а в церковь за него ходили его женщины - ставили поминальные свечи и молились - он остался живой.
Так, кофе был уже готов, Эндрю присел рядом со мной, в своё кресло за столик, стоящий на 1-ом этаже его двухэтажного жилища, разливал напиток в чашки, пеночкой поделившись. За маской балагура и вечного трепача, проглядывало одиночество - редкие встречи с друзьями у него дома, не восполняли необходимого общения. Заказчики сюда заглядывали, конечно - наступала эра ширпотреба из Турции и Китая. Работы у Эндрю стало гораздо меньше, и мужик заскучал.
В очередной раз, сам собой конечно, был поднят вопрос о том,что бы уехать в Германию - язык он знал. Мама и бабушка были против отъезда, но кто их слушает.
Я,попивая кофе, перебирала ремни, которые предложил Эндрю.
По глазам, что были напротив, было видно, что Эндрю уже всё подсчитал и решил. Разговор перестал клеится, и выпитый кофе уже отчаянно булькал - пора уходить.
На прощанье Эндрю протянул ремень, который я так и не решилась купить, хотя он мне и понравился.
Прошло какое-то, разговоров стало меньше - Эндрю звонил редко, на кофе уже не приглашал, балагурил, конечно,но скорее по привычке, и обрывал разговор на полуслове, и не перезванивал, а звонить самой было как-то неудобно. А потом и вовсе звонки прекратились.
Как-то спохватилась, что времени прошло уже так много, и наступающий мужской праздник, был резонным поводом для звонка или визита. Мне никто не ответил, хотя звонила несколько раз, но так и не нашла в себе решимости зайти.
Как-то пересеклись в метро с общими знакомыми, которые сказали,что Эндрю уехал в Германию, вместе с мамой и бабушкой.
Что-то оборвалось, как та паутина, которая и была такой тоненькой, но связующей нитью.
Эпоха безлимитного интернета, добралась и до нас - все стали искать друзей, одноклассников.
Эндрю нашёл меня сам - стукнулся ко мне в друзья. У него всё в порядке, он всё так же занимается кожей, но в своей мастерской, мама уже совсем старенькая, бабушки давно нет. И в Германии ему сделали прекрасные протезы, которые позволили сесть за руль. Он женился в очередной раз, она тоже немка, но из Поволжья, у них двое детей - Марта и Александр, по русски не говорят совсем, даже дома.
Вспоминал Эндрю наши посиделки за кофе - ему этого сейчас не хватает, но кофе он почти не пьёт; приглашал в гости, конечно. Я его тоже пригласила в Питер. Он как-то резко оборвал беседу и сказал,что в Россию он не приедет никогда - он перешагнул уже эту бездну.
У меня и талия уже давно не та, но ремень, сделанный руками Эндрю, до сих пор жив.