2. 3 Сокол

Стань мо­ей ду­шою, пти­ца, дай на вре­мя ве­тер в крылья.
©

Гил­берт Фрит­хофсен прик­рыл ла­донью дрог­нувший огонь фа­кела.

Муж­чи­на взгля­нул сна­чала на Фаль­ку, а по­том на Ар­не. Оба мол­ча­ли, бы­ли оза­даче­ны уви­ден­ным и чем-то расс­тро­ены од­новре­мен­но. По де­вуш­ке, од­на­ко, это бы­ло вид­но боль­ше все­го, осо­бен­но пос­леднее. Муж­чи­на хо­тел им что-то ска­зать, но пе­реду­мал, ког­да мель­ни­ца сно­ва из­да­ла про­тяж­ный, стра­даль­чес­кий звук. Гил­берт под­нял взор к об­ветша­лому от вре­мени по­тол­ку и по­нял, что то­му еще не­дол­го ос­та­лось быть на сво­ем мес­те, пос­ле че­го на мгно­вение заж­му­рил­ся. Мол­нии те­перь уже свер­ка­ли так час­то, что в гла­зах из-за это­го по­яв­ля­лись пят­на, и их да­же неп­ри­ят­но жгло. За вспыш­ка­ми вто­рили та­кие же неп­ре­рыв­ные рас­ка­ты гро­ма, дождь не­ус­танно бил­ся о кры­шу, как буд­то хо­тел ее про­ломить, а ло­пас­ти скри­пели все силь­нее и силь­нее.
— Ухо­дим! — мгно­вен­но от­че­канил Гил­берт и мах­нул ру­кой в сто­рону вы­хода. Юно­ша и де­вуш­ка тут же его пос­лу­шались и вы­бежа­ли из по­меще­ния. Фрит­хофсен по­кинул му­комоль­ню пос­ледним. 
Сто­ило ему ока­зать­ся на ули­це, как фа­кел, уже ни­чем не за­щищен­ный, тут же по­гас, и муж­чи­на не­замед­ли­тель­но вы­кинул став­шую бес­по­лез­ной пал­ку. Тем не ме­нее, нес­мотря на то, что огонь был уте­рян, мол­нии оза­ряли мес­тность так час­то, что уви­деть го­род и до­рогу к не­му не сос­тавля­ло тру­да.
Гил­берт быс­тро по­рав­нялся с бе­гущи­ми Ар­не и Фаль­кой, ед­ва удер­жи­вая рав­но­весие, по­тому что обувь пос­то­ян­но сколь­зи­ла по влаж­ной поч­ве. Ве­тер и дождь би­ли в ли­цо, зас­тавляя мор­щить­ся, от гро­ма зак­ла­дыва­ло уши, а ве­тер про­бирал до са­мых кос­тей.
Во всей этой су­мато­хе Гил­берт не ус­лы­шал, как все стро­ение, в час­тнос­ти ло­пас­ти, сно­ва осо­бен­но про­тяж­но зас­кри­пели от рву­щего их на час­ти вет­ра. Де­ревян­ные щеп­ки, отор­ванные от му­комоль­ни, про­лета­ли ми­мо не­го, и од­на, осо­бен­но ос­трая, сколь­зну­ла сов­сем ря­дом с его го­ловой. Гил­берт обер­нулся на мгно­вение и уви­дел, как ве­тер, слов­но бе­шеный зверь, на­чал сры­вать с мель­ни­цы кры­шу и ло­мать ло­пас­ти. Соз­да­валось впе­чат­ле­ние, буд­то сти­хия хо­чет пог­ло­тить стро­ение и на­конец уто­лить свой бес­ко­неч­ный го­лод. Зак­ру­чен­ные в приз­рачном вих­ре ос­татки ло­пас­тей в один мо­мент раз­ле­телись в раз­ные сто­роны.
А то, что слу­чилось даль­ше, про­изош­ло нас­толь­ко быс­тро, что Гил­берт сна­чала да­же не ус­пел ни­чего по­нять. 
Он ус­лы­шал глу­хой удар в крат­ковре­мен­ной тем­но­те, а при сле­ду­ющей вспыш­ке кра­ем гла­за за­метил, что Фаль­ка на­чала па­дать. Пот­ре­бова­лось це­лое мгно­вение, да­бы осоз­нать, что отор­ванный от мель­ни­цы ку­сок ло­пас­ти плаш­мя вре­зал­ся в спи­ну де­вуш­ки, за­дев за­тылок. Юни­ца упа­ла и по­теря­ла соз­на­ние, да­же не ус­пев что-то по­нять или вскрик­нуть. Гил­берт рез­ко ос­та­новил­ся, зас­коль­зил и ед­ва не по­валил­ся на зем­лю сле­дом.
— Фаль­ка! — он ин­стинктив­но и про­тяж­но вык­рикнул имя де­вуш­ки, но его зов был прог­ло­чен оче­ред­ным рас­ка­том гро­ма. 
— Вот черт! — вы­ругал­ся он и ока­зал­ся воз­ле Фаль­ки все­го на мгно­вение рань­ше Ар­не. Муж­чи­на сра­зу же под­нял де­вуш­ку сво­ими дро­жащи­ми ру­ками и взгля­нул на ее бра­та-близ­не­ца. У Ар­не всег­да бы­ли проб­ле­мы с вы­раже­ни­ем эмо­ций, но сей­час на обыч­но ка­мен­ном ли­це юно­ши лег­ко мож­но бы­ло рас­познать вол­не­ние. Смот­ря на сес­тру, на­ходя­щу­юся без соз­на­ния, он выг­ля­дел поч­ти рас­те­рян­ным, по­тому что, ве­ро­ят­но, ни­ког­да ее та­кой не ви­дел.
Бла­года­ря вспыш­кам мол­ний Гил­берт под­ме­тил, что внеш­них пов­режде­ний, во вся­ком слу­чае, до кро­ви, у нее не бы­ло, но тот факт, что она по­теря­ла соз­на­ние, яв­но не ус­по­ка­ивал.
— Ско­рее, в хи­жину Триг­ве! — ряв­кнул Гил­берт как мож­но гром­че и рез­че, что­бы Ар­не при­шел в се­бя. Они тут же сор­ва­лись с мес­та и, все так же иног­да сколь­зя, по­бежа­ли к го­роду. Сто­ило им спус­тить­ся с хол­ма и сов­сем нем­но­го от не­го от­бе­жать, как Фаль­ка ше­вель­ну­лась и, при­дя в се­бя, что-то про­бур­ча­ла о том, как ее тош­нит и как ей хо­лод­но. Гил­берт об­легчен­но вы­дох­нул от то­го, что она оч­ну­лась.
— По­тер­пи, Фаль­ка… — се­бе под нос про­гово­рил он.

В хи­жину ста­рого куп­ца они вор­ва­лись гряз­ные, про­мок­шие до нит­ки, и с гро­хотом, чем знат­но на­пуга­ли тор­говца, ко­торый все это вре­мя ду­мал, что гос­ти спят в сво­ей ком­на­те. Триг­ве тут же за­жег све­чи в до­ме, при­нес ткань, что­бы вы­тереть­ся, и ка­кую-то одеж­ду из той, ко­торую он со­бирал­ся про­дать в То­ге. По­ка Фаль­ка жа­лова­лась на то, что у нее ужас­но бо­лит и кру­жит­ся го­лова, ее, пло­хо осоз­на­ющую про­ис­хо­дящее, уло­жили в кро­вать гос­те­вой ком­на­ты и ук­ры­ли оде­ялом, пред­ва­ритель­но сняв мок­рую вер­хнюю одеж­ду. Де­вуш­ка не­кото­рое вре­мя ме­талась из-за го­лов­ной бо­ли и пы­талась раз­го­вари­вать, что вы­ходи­ло у нее не очень хо­рошо. Но в кон­це кон­цов она ус­ну­ла тя­жёлым, бес­по­кой­ным сном. На воп­рос Триг­ве о том, что с ней про­изош­ло, да и во­об­ще с ни­ми все­ми, ник­то ни­чего не от­ве­тил, и, хмык­нув, ку­пец ушел к се­бе в ком­на­ту.
Ар­не сел на свою кро­вать, вни­матель­но наб­лю­дая от­ту­да за ус­нувшей, но пе­ри­оди­чес­ки тя­жело взды­ха­ющей сес­трой. Гил­берт, тем вре­менем, рас­по­ложил­ся на по­лу, об­ло­котив­шись спи­ной на кро­вать де­вуш­ки. Он за­метил, как нер­вно ее брат под­жал гу­бы. Его ка­рие гла­за при тус­клом све­те све­чи ка­зались сов­сем чер­ны­ми, но в них все так же чет­ко прос­ле­жива­лось вол­не­ние. Оно же зас­та­вило его поб­леднеть, рез­ко кон­трас­ти­руя с обыч­но смуг­лой ко­жей, но в це­лом вся бу­ря чувств, ко­торая, как ду­малось Фрит­хофсе­ну, сей­час тер­за­ла его из­нутри, боль­ше ни­как се­бя не про­яв­ля­ла. 
— Мы по­теря­ли ее лук и стре­лы, — со­вер­шенно нев­по­пад си­ту­ации ска­зал Ар­не, ве­ро­ят­но, прос­то по­тому что нуж­дался в том, что­бы что-то ска­зать. Гил­берт все по­нял и ни­чего не от­ве­тил.

Муж­чи­на прос­нулся от то­го, что пер­вые лу­чи ут­ренне­го сол­нца проб­ра­лись в ком­на­ту че­рез ок­но и мяг­ко кос­ну­лись его ли­ца. Он при­от­крыл гла­за, пы­та­ясь со­об­ра­зить, где он, и что во­об­ще про­изош­ло, на это ему по­надо­билась все­го па­ра се­кунд. С ули­цы пос­лы­шал­ся от­да­лен­ный крик пе­туха, по ко­торо­му Гил­берт при­мер­но со­ри­ен­ти­ровал­ся во вре­мени. Зас­нул муж­чи­на в том же по­ложе­нии, что и си­дел вче­ра, по­это­му его за­тек­шая шея ужас­но ны­ла от то­го, что он спал си­дя, за­кинув го­лову на­зад и по­ложив ее на пос­тель Фаль­ки. Вып­ря­мив­шись, муж­чи­на при­ложил ла­донь к шее и по­пытал­ся ее раз­мять, чем выз­вал еще боль­шую вол­ну неп­ри­ят­ных ощу­щений. За­кон­чив с этим, он взгля­нул на кро­вать Ар­не и, не об­на­ружив там юно­шу, хмык­нул, не­до­уме­вая, ку­да он мог от­пра­вить­ся в та­кую рань. По­жав пле­чами, Фрит­хофсен хо­тел бы­ло обер­нуть­ся и взгля­нуть на Фаль­ку, но та опе­реди­ла его и да­ла о се­бе знать рань­ше, кос­нувшись паль­ца­ми жес­тких тем­но-ру­сых во­лос муж­чи­ны. Гил­берт по­вер­нул го­лову, и де­вуш­ка тут же одер­ну­ла ру­ку.
— Я уже дав­но прос­ну­лась и ста­ралась не дви­гать­ся, что­бы не раз­бу­дить те­бя, — ска­зала она и улыб­ну­лась.
— Луч­ше бы ты это сде­лала, шея бо­лит прос­то ужас­но, — ус­мехнул­ся муж­чи­на, под­нялся с по­ла и сел на со­сед­нюю кро­вать. — Как ты се­бя чувс­тву­ешь? — обес­по­ко­ен­но спро­сил Гил­берт.
Фаль­ка по­вер­ну­ла го­лову сна­чала в од­ну сто­рону, по­том в дру­гую и хмык­ну­ла.
— Чувс­твую се­бя поч­ти та­кой же ста­рой как ты, — по­жала пле­чами юни­ца и сво­ей фра­зой зас­та­вила Гил­берта улыб­нуть­ся.
— А ес­ли серь­ез­но? 
— Ес­ли серь­ез­но, — Фаль­ка вздох­ну­ла, — у ме­ня рас­ка­лыва­ет­ся го­лова, ме­ня все еще тош­нит, и мое те­ло ка­жет­ся мне не­веро­ят­но сла­бым. Что со мной во­об­ще вче­ра слу­чилось? Я пом­ню силь­ный удар сза­ди и жут­кую боль в го­лове, а по­том из ме­ня как буд­то выш­ла вся моя си­ла, и я на­чала па­дать. Сле­ду­ющее, что я пом­ню, это то, что оч­ну­лась у те­бя на ру­ках, — де­вуш­ка впе­рилась в муж­чи­ну не­до­уме­ва­ющим взгля­дом сво­их тем­ных глаз. 
— Мель­ни­ца на­чала раз­ва­ливать­ся под на­тис­ком вет­ра, и часть отор­вавшей­ся ло­пас­ти вре­залась в те­бя сза­ди. По­вез­ло еще, что вре­залась толь­ко часть, и плаш­мя, а не реб­ром, — под­ме­тил муж­чи­на и по взгля­ду Фаль­ки по­нял, что она пы­та­ет­ся вос­про­из­вести в го­лове всю эту си­ту­ацию. 
Гил­берт то­же прок­ру­тил в мыс­лях со­бытия вче­раш­ней но­чи и нах­му­рил­ся. Он встал, сме­рил ша­гами ком­на­ту и, на­конец, ос­та­новил­ся пе­ред кро­ватью юни­цы, по­чесы­вая бо­роду.
— А вот твоя вче­раш­няя вы­ход­ка тре­бу­ет от­дель­но­го раз­го­вора, — го­лос Гил­берта стал ни­же и тя­желее. Он нис­коль­ко не за­был, как был рад, но все-та­ки, од­новре­мен­но с тем, боль­ше рас­сержен, ког­да уви­дел, что Фаль­ка приш­ла за ним. При­мер­но та­кой же раз­го­вор ждал и Ар­не, но от­дель­но от его сес­тры.
Фаль­ка удив­ленно хмык­ну­ла.
— Вы­ход­ка? Ты о том, что в ме­ня вре­залась дос­ка? Так это же не моя ви­на! — на­чала бы­ло воз­му­щать­ся она, а по­том рез­ко за­мол­ча­ла, ви­димо, все-та­ки по­няв, к че­му кло­нит Гил­берт.
— За­чем ты пош­ла за мной?
— А ты и не го­ворил, что нель­зя, — ог­рызну­лась де­вуш­ка, ру­ководс­тву­ясь прин­ци­пом "Луч­шая за­щита — это на­паде­ние".
Муж­чи­на нер­вно про­вел ла­донью по ли­цу и ус­та­ло вздох­нул.
— Ес­ли я не поз­вал вас с со­бой, зна­чит, так бы­ло нуж­но, — Гил­берт по­пытал­ся вра­зумить де­вуш­ку, по­ка что сох­ра­няя спо­кой­ствие. Впро­чем, в раз­го­ворах с Фаль­кой и Ар­не он поч­ти всег­да был дос­та­точ­но спо­ко­ен и рас­слаб­лен, да­же ког­да при­ходи­лось вы­яс­нять от­но­шения.
— То, что вы сде­лали, очень глу­по и бе­зот­ветс­твен­но! — зак­лю­чил муж­чи­на и сно­ва сел на кро­вать.
О Фаль­ке же нель­зя бы­ло ска­зать, что она от­лично сох­ра­няла са­мо­об­ла­дание в раз­го­ворах во­об­ще с кем-ли­бо, по­это­му де­вуш­ка тут же об­ру­шилась на Фрит­хофсе­на со всей сво­ей эмо­ци­ональ­ностью.
— Что? — вос­клик­ну­ла она и всплес­ну­ла ру­ками, — я те­бе еще раз пов­то­ряю, ты не го­ворил, что ид­ти за то­бой нель­зя! И во­об­ще, хва­тит го­ворить нам, что де­лать, нам уже не де­сять лет, те­бе уже не нуж­но вол­но­вать­ся о том, что мы с Ар­не ра­зобь­ем се­бе но­сы или побь­ем ко­лени! Оч­нись, мы воль­ны ид­ти, ку­да нам хо­чет­ся, и де­лать, что хо­чет­ся.
Де­вуш­ка час­то за­дыша­ла, а Гил­берт при­под­нял бро­ви от столь рез­ко­го эмо­ци­ональ­но­го взры­ва. От это­го ми­мичес­кие мор­щи­ны у не­го на лбу рез­ко вы­дели­лись, де­лая муж­чи­ну на вид стар­ше, чем он был на са­мом де­ле.
— И во­об­ще, — не уни­малась юни­ца, на­чав раз­ма­хивать ру­ками в при­сущей ей ма­нере, — что мы дол­жны бы­ли де­лать и ду­мать, по-тво­ему? Обыч­но ты всем де­лил­ся со мной и Ар­не, меж­ду на­ми тре­мя не бы­ло сек­ре­тов! А по­том, в один прек­расный мо­мент, ты зак­ры­ва­ешь­ся от нас и на­чина­ешь вес­ти се­бя стран­но, пос­ле че­го уп­лы­ва­ешь в эту прок­ля­тую Свя­щен­ную Рим­скую Им­пе­рию и про­пада­ешь там поч­ти год! Год, Гил­берт!— она по­выси­ла го­лос, вы­делив ин­то­наци­ей наз­ванный вре­мен­ной про­межу­ток, что­бы при­дать ему зна­чимос­ти.
— Зна­ешь, как мы с Ар­не пе­режи­вали? Воз­можно, из-за то­го, что ты сде­лал со Шнай­де­рами, те­бя все еще ра­зыс­ки­вали! А ты пом­нишь, что те­бя по­доз­ре­вали еще и в смер­ти От­то­на I? 
— Я не уби­вал его, он умер от ста­рос­ти, — толь­ко и ус­пел вста­вить Гил­берт.
— Это не важ­но! Важ­но, что те­бя в этом по­доз­ре­вали! А тут еще твой ко­рабль за­дер­жался! Лад­но, это не важ­но, вот ты прип­лыл, и что? Ты ни­чего не рас­ска­зал о сво­ем пу­тешес­твии, ты нам да­же не ска­зал, за­чем ты ту­да пла­вал, мы до­гада­лись са­ми! А по­том пос­ре­ди но­чи ты не­ожи­дан­но ухо­дишь от нас и встре­ча­ешь­ся на заб­ро­шен­ной му­комоль­не с ка­ким-то чу­дови­щем! — на ли­це де­вуш­ки по­каза­лось нес­коль­ко ка­пель по­та из-за пе­ренап­ря­жения при ос­лаблен­ном ор­га­низ­ме.
Она за­дыша­ла еще быс­трее, рас­ши­рив ноз­дри. На гла­зах у нее сов­сем нем­но­го выс­ту­пили сле­зы, и де­вуш­ка быс­тро смах­ну­ла их. 
Гил­берт же под­нялся и по­дошел к де­вуш­ке. Он вздох­нул и скрес­тил ру­ки на гру­ди.
— Я де­лаю это толь­ко ра­ди ва­шей бе­зопас­ности, — вздох­нул Фрит­хофсен, — вам не нуж­но впу­тывать­ся в ис­то­рию с Шнай­де­рами и Фрид­хель­мом. В то, что слу­чилось се­год­ня ночью, то­же. Вы приш­ли, и ви­дишь, что про­изош­ло? — муж­чи­на яв­но на­мек­нул на сос­то­яние Фаль­ки, и та от воз­му­щения сжа­ла часть оде­яла в ла­донях.
— Это прос­то слу­чай­ность, — фыр­кну­ла она, шмыг­нув но­сом.
Гил­берт при­сел на кор­точки пе­ред ее кро­ватью и по­пытал­ся заг­ля­нуть ей в ли­цо.
— Фаль­ка, — поз­вал он, но де­вуш­ка от­верну­лась, — пос­мотри на ме­ня, — до­бавил муж­чи­на, од­на­ко юни­ца толь­ко еще боль­ше от­верну­лась, лег­ла на бок и нак­ры­лась оде­ялом с го­ловой.
Муж­чи­на вздох­нул и встал.
— Го­воришь, что взрос­лая, а ве­дешь се­бя так, как буд­то те­бе до сих пор де­сять, — но от­ве­та от нее не пос­ле­дова­ло.
Гил­берт пос­то­ял ря­дом с ее кро­ватью еще па­ру мгно­вений, а по­том раз­вернул­ся и нап­ра­вил­ся к вы­ходу.
— Я по­гово­рю с Триг­ве, что­бы он пе­ренес по­ез­дку на зав­тра, так у те­бя бу­дет воз­можность от­ле­жать­ся, — муж­чи­на уже хо­тел бы­ло от­крыть дверь, но Фаль­ка не­ожи­дан­но по­дала го­лос.
— Нет, мы по­едем се­год­ня. Я смо­гу до­ехать, — она пе­ревер­ну­лась на спи­ну и вы­суну­ла нос из-под оде­яла, — у не­го на­вер­ня­ка есть ка­кие-то свои де­ла, бу­дет не очень кра­сиво про­сить его по­менять все свои пла­ны из-за нас.
Гил­берт хмык­нул.
— Тог­да я поп­ро­шу его хо­тя бы вы­ехать по­поз­же, в обед, нап­ри­мер. Что­бы ты еще нем­но­го по­лежа­ла.
Фаль­ка ни­чего не от­ве­тила, ви­димо, не имея по это­му по­воду воз­ра­жений. Гил­берт вы­шел и вер­нулся толь­ко ми­нут че­рез де­сять, объ­явив, что Триг­ве сог­ла­сил­ся, но в об­мен на это поп­ро­сил по­мочь заг­ру­зить его то­вар в по­воз­ку. Фаль­ка бы­ла все в том же по­ложе­нии, до но­са нак­ры­тая оде­ялом. Она поб­ла­года­рила муж­чи­ну, тот кив­нул и лег на свою кро­вать, под­ло­жив ру­ки под го­лову и мол­ча смот­ря в по­толок. Он ре­шил вос­поль­зо­вать­ся мо­мен­том ти­шины и спо­кой­ствия, что­бы об­ду­мать то, что слу­чилось прош­лой ночью и про­ана­лизи­ровать все ска­зан­ное ти­ика­ри. Муж­чи­на толь­ко-толь­ко сос­ре­дото­чил­ся, как го­лос Фаль­ки его сбил.
— Гил­берт…
— Что?
— Ты пом­нишь, как мы впер­вые встре­тились? — для муж­чи­ны та­кой воп­рос ока­зал­ся не­ожи­дан­ным, чуть по­мед­лив, он сел и, де­монс­тра­тив­но по­чесав бо­роду, слов­но ис­клю­читель­но усер­дно что-то об­ду­мывая, про­тяж­но хмык­нул.
— Я тог­да пос­ле сво­ей кров­ной мес­ти пы­тал­ся скрыть­ся в де­рев­нях Ита­лии и на­шел те­бя и Ар­не пря­мо на ули­це, — ус­мехнул­ся Гил­берт, — по­чему ты спро­сила?
Фаль­ка аж под­прыг­ну­ла, выб­равшись из-под оде­яла. Она бы­ла так воз­му­щена, что воп­ро­са Фрит­хофсе­на да­же не ус­лы­шала.
— Ты нас на­шел? Да лад­но! Это мы те­бя наш­ли, ког­да ты си­дел воз­ле та­вер­ны пря­мо на зем­ле и смот­рел не­понят­но ку­да! — про­пых­те­ла де­вуш­ка, она вро­де бы и зли­лась, но яв­но не так серь­ез­но, как до это­го.
— Да что ты мо­жешь пом­нить, вам обо­им тог­да от си­лы го­да че­тыре бы­ло, я во­об­ще до сих пор не­до­уме­ваю, как вы смог­ли вы­жить на ули­це, — рас­сме­ял­ся Гил­берт.
— На­ша ста­рая тет­ка, ко­торая опе­кала нас пос­ле ги­бели ро­дите­лей, умер­ла от бо­лез­ни все­го за день до это­го, так что мы не­дол­го там про­были,— фыр­кну­ла Фаль­ка, и муж­чи­на прек­ра­тил сме­ять­ся, — но, в лю­бом слу­чае, я все от­лично пом­ню! И я пом­ню, ка­кой ты был гряз­ный и страш­ный! Не по­нимаю во­об­ще, что на­ми тог­да дви­гало, и по­чему мы по­дош­ли. Не по­нимаю. Вдруг ты скор­мил бы нас сво­им со­бакам, или я не знаю… — на­чала бур­чать де­вуш­ка.
— Со­бакам, — Гил­берт сно­ва зас­ме­ял­ся, — раз у те­бя та­кая от­личная па­мять, то ты дол­жна пом­нить, ка­кой ужас­но кап­ризной ты бы­ла, — муж­чи­на вздох­нул. — Ка­жет­ся, в ка­кой-то мо­мент я да­же по­жалел, что заб­рал те­бя с ули­цы, на­до бы­ло заб­рать толь­ко Ар­не, - муж­чи­на не­одоб­ри­тель­но по­цокал.
— Ты не мог заб­рать ме­ня с ули­цы, фак­ти­чес­ки мы все бы­ли на ули­це до тех пор, по­ка не уп­лы­ли в Да­нию! — Фаль­ка от воз­му­щения то­же се­ла, пре­воз­мо­гая сла­бость. — И во­об­ще, что ты та­кое го­воришь? Как это заб­рать толь­ко Ар­не? Мы идем толь­ко в па­ре, как са­поги, — фыр­кну­ла она.
— Хо­тя ты и сей­час не луч­ше, прос­то ужас­но, — с на­иг­ранным уко­ром про­дол­жал Гил­берт.
— Эй!
— Кста­ти, твоя иде­аль­ная па­мять сох­ра­нила тот мо­мент, ког­да ты по­лез­ла на де­рево, по­тому что те­бе по­каза­лось, что там, на ма­куш­ке, си­дела вся та­кая рас­прек­расная фея пря­мо из Аль­вхей­ма? — муж­чи­на по­пытал­ся изоб­ра­зить ру­ками что-то по­хожее на фею, но боль­ше это бы­ло по­хоже на подс­тре­лен­ную из лу­ка ут­ку. — И в ито­ге, сор­ва­лась и по­вис­ла на вет­ке, за­цепив­шись за нее шта­нами.
— Фу, как не­вос­пи­тан­но, на­поми­нать об этом да­ме, — юни­ца скрес­ти­ла ру­ки на гру­ди и де­монс­тра­тив­но от­верну­лась, пок­раснев, — и фея там дей­стви­тель­но бы­ла, в Да­нии все о них го­ворят!
— О, это еще ни­чего. Ты, ви­димо, за­была, что бы­ла ужас­ной за­мазу­рой, и од­нажды ты уви­дела ог­ромную гряз­ную лу­жу и…
— Нет, хва­тит, толь­ко не эта ис­то­рия!
— И я пом­ню этот не­до­уме­ва­ющий взгляд Ар­не, ког­да ты по­дош­ла к ней и…
Де­вуш­ка ра­зоз­ли­лась и, что­бы зас­та­вить муж­чи­ну за­мол­чать, ки­нула ему в ли­цо по­душ­ку. Гил­берт не увер­нулся, дав пред­ме­ту вре­зать­ся в се­бя, а мгно­вение пос­ле Фаль­ка вста­ла, взя­ла ра­нее бро­шен­ную по­душ­ку и на­чала из­би­вать ею Фрит­хофсе­на. Муж­чи­на не­хотя пы­тал­ся от­махнуть­ся, но по боль­шей час­ти да­вал се­бя уда­рить и при этом хо­хотал.
— Гил­берт, как те­бе не стыд­но — пом­нить обо мне все это! — воз­му­щалась юни­ца, про­дол­жая на­носить уда­ры. — Я сей­час выбью из те­бя все эти вос­по­мина­ния! Мне стыд­но из-за то­го, что они есть в тво­ей го­лове! А ну-ка за­будь! За­будь! — про­пых­те­ла Фаль­ка, но по­том рез­ко ос­та­нови­лась и, бро­сив по­душ­ку на пол, вы­тер­ла ру­кой вновь выс­ту­пив­шие на лбу ка­пель­ки по­та.
— Фаль­ка?
— Ох, что-то мне все еще не­хоро­шо, — вздох­ну­ла она и се­ла на кро­вать ря­дом с Гил­бертом, шум­но за­дышав, — эта дос­ка оп­ре­делен­но вы­била из ме­ня все си­лы.
— Те­бе сей­час нель­зя пе­ренап­ря­гать­ся, — по­яс­нил муж­чи­на.
Де­вуш­ка фыр­кну­ла.
— У ме­ня прав­да хо­рошая па­мять. Я пом­ню поч­ти все из на­шего детс­тва. Я пом­ню, как ты рас­ска­зывал нам раз­ные ис­то­рии, ког­да мы бо­лели. А еще, ког­да мы с Ар­не спо­рили, ты раз­би­рал­ся в на­ших проб­ле­мах. За­чем ты взял нас с со­бой? По су­ти, мы бы­ли для те­бя толь­ко обу­зой. Те­бе нуж­но бы­ло пос­то­ян­но с на­ми во­зить­ся, ис­кать спо­собы про­кор­мить не толь­ко се­бя, но и нас, — Фаль­ка взгля­нула на Гил­берта.
Муж­чи­на же смот­рел впе­ред, в сто­рону ок­на. Он по­думал, но в ито­ге толь­ко по­жал пле­чами.
— Не знаю, тог­да мне по­каза­лось, что это пра­виль­но. Я это по­чувс­тво­вал.
Фаль­ка хмык­ну­ла.
— Ты, глу­пый ста­рый рох­ля, на­вер­ное, да­же не пред­став­ля­ешь, что тог­да был для нас це­лым ми­ром. И да­же сей­час, це­лых двад­цать лет спус­тя, у нас есть толь­ко ты, ты — са­мый важ­ный для нас с Ар­не че­ловек. По­это­му, ког­да ты уп­лыл от нас, ни­чего тол­ком не объ­яс­нив, мы с бра­том очень расс­тро­ились и бы­ли по­дав­ле­ны. Мы ни­ког­да не рас­ста­вались с то­бой на та­кой дол­гий срок, и то, что мы ос­та­лись са­ми по се­бе, очень ме­ня ис­пу­гало. И Ар­не то­же.
— Да­же Ар­не? — Гил­берт улыб­нулся.
— Слу­шай, те­бе ли не знать, что у не­го прос­то… ну… проб­ле­мы с са­мовы­раже­ни­ем, и на са­мом де­ле он не бес­чувс­твен­ный! — фыр­кну­ла Фаль­ка. — Да, ему то­же бы­ло страш­но, вред­ный ты ста­рикан, — зак­лю­чила она, а по­том оки­нула взгля­дом ком­на­ту, как буд­то со­бира­ясь с мыс­ля­ми, да­бы ска­зать что-то еще.
— В об­щем, - на­чала она, — не от­да­ляй­ся от нас, Гил­берт. Не зак­ры­вай­ся, это прос­то не­выно­симо. Ес­ли есть что-то, что гло­жет те­бя или бес­по­ко­ит, ты всег­да мо­жешь по­делить­ся этим с на­ми. Да­же ес­ли это под­вер­гнет нас опас­ности.
Гил­берт выс­лу­шал Фаль­ку, и, ког­да она за­кон­чи­ла го­ворить, муж­чи­на тя­жело вздох­нул и мол­ча об­нял её. Де­вуш­ка тут же об­ня­ла его в от­вет и ут­кну­лась но­сом в пле­чо.
— Я слы­шала… — вновь на­чав го­ворить, она отс­тра­нилась, — слы­шала, о чем вы го­вори­ли с тем су­щес­твом.
— Это ти­ика­ри, — с улыб­кой уточ­нил Гил­берт.
— Не име­ет зна­чения, ког­да оно выс­та­вило в мою сто­рону свои клы­ки, я вдруг по­вери­ла в су­щес­тво­вание де­монов и вся­кой не­чис­ти, — юни­ца за­мет­но вздрог­ну­ла и по­ежи­лась, по­доб­ная те­ма ей бы­ла яв­но неп­ри­ят­на. — Гил­берт, ты… ты ведь по­нима­ешь, что сог­ла­шать­ся с ней и ис­кать Фрид­хель­ма — это пло­хая идея? Осо­бен­но сог­ла­шать­ся с ней в прин­ци­пе, ты по­нима­ешь? Я чувс­твую, что здесь яв­но что-то не то, и ес­ли с то­бой что-то слу­чит­ся…
— Фаль­ка, все бу­дет в по­ряд­ке, — снис­хо­дитель­но про­из­нес муж­чи­на и про­вел шер­ша­вой ла­донью по во­лосам юни­цы.
— Гил­берт, я серь­ез­но! По­верь же мне, я сер­дцем чувс­твую, что все это за­кон­чится очень и очень пло­хо! Ты же сам ска­зал, что вой­на с Бе­лоп­ла­ми­ей сей­час не под си­лу Вил­ма­ру, так? Ты же от­ка­жешь этой Ре­бек­ке? — она силь­нее рас­пахну­ла свои тем­ные гла­за и заг­ля­нула муж­чи­не пря­мо в ли­цо, ожи­дая от не­го от­ве­та. Но Гил­берт ни­чего не от­ве­тил. Он уб­рал ру­ку от ее во­лос и сно­ва взгля­нул в сто­рону ок­на. Де­вуш­ка по­ник­ла, ве­ро­ят­но, по­няв все без слов. 
— Гил­берт, — ти­хо вы­дох­ну­ла Фаль­ка, пос­ле че­го вста­ла, взя­ла по­душ­ку и не­ус­той­чи­вой от го­ловок­ру­жения по­ход­кой нап­ра­вилась к сво­ей кро­вати. Она се­ла на кро­вать, све­сив но­ги вниз, и не­кото­рое вре­мя ни­чего не го­вори­ла. И Гил­берт то­же си­дел мол­ча. Он осоз­нал, что сог­ла­сен на все ус­ло­вия Ре­бек­ки, имен­но в тот мо­мент, ког­да Фаль­ка его об этом спро­сила. Ка­жет­ся, она рань­ше не­го са­мого по­няла, ка­ким бу­дет его от­вет Ре­бек­ке при их сле­ду­ющей встре­че. И, воз­можно, весь этот раз­го­вор о прош­лом и о важ­ности Гил­берта был под­нят как раз для то­го, что­бы из­ме­нить его, Фрит­хофсе­на, ре­шение, к ко­торо­му он и сам еще не при­шёл. Или толь­ко ду­мал, что не при­шел. Муж­чи­на под­нялся с кро­вати, что­бы уй­ти, ког­да Фаль­ка сно­ва обор­ва­ла ти­шину, по­вис­шую в ком­на­те тя­желым гру­зом.
— А то обе­щание вос­кре­сить из мер­твых твою дочь и же­ну — прос­то верх на­ив­ности ве­рить в та­кое, — фыр­кну­ла де­вуш­ка, и Гил­берт на­чал под­хо­дить к ней, поч­ти под­кра­дывать­ся, вни­матель­но изу­чая взгля­дом.
— Ты прос­то ни­чего не зна­ешь о Жи­вой Во­де, — муж­чи­на ос­та­новил­ся пе­ред ней.
— Да, не знаю, о Бе­лоп­ла­мии ты упо­мянул все­го од­нажды, по­тому что с ней свя­зана смерть тво­ей же­ны. Но я знаю, что она хо­тела раз­до­быть эту во­ду, что­бы вы­лечить бо­лезнь до­чери. И Гил­берт, пой­ми, мож­но за­лечить ра­ны, вы­лечить бо­лезнь, но “из­ле­чить­ся” от смер­ти не­воз­можно! — вос­клик­ну­ла она.
— За­чем ты го­воришь мне это? — у муж­чи­ны неп­ри­ят­но коль­ну­ло в гру­ди. — Пе­рес­тань. Ты прос­то ни­чего не зна­ешь...
Гил­берт зап­нулся, глу­боко вздох­нул и про­дол­жил.
— Глу­бокие ра­ны, за­жива­ющие на гла­зах, это то­же не­видан­но, од­на­ко...
— Пос­лу­шай, я прос­то хо­чу убе­речь те­бя от со­вер­ше­ния оче­ред­ной ошиб­ки! Ра­ны - это не смерть! Ес­ли бы это бы­ло прав­дой, тог­да сре­ди нас сплошь хо­дили бы мер­тве­цы!
— Хва­тит… - муж­чи­на нер­вни­чал от слов де­вуш­ки.
— Это су­щес­тво так лов­ко во­дило те­бя за нос в те­чение все­го вре­мени ва­шего раз­го­вора, а ты да­же не за­метил. Ты и сей­час не за­меча­ешь! Ты хо­чешь ду­мать так, как те­бе нра­вит­ся, оч­нись!
— Ос­та­новись, Фаль­ка…
— Пой­ми уже на­конец, что те­бе их не вер­нуть! — де­вуш­ка сор­ва­лась на крик.
— За­мол­чи! — ряв­кнул муж­чи­на, да так гром­ко, что, ка­жет­ся, сте­ны ком­на­ты заз­ве­нели. Для убе­дитель­нос­ти он сде­лал рез­кий взмах ру­кой, как буд­то пе­рере­зая нить раз­го­вора. И сра­зу же пос­ле это­го он пой­мал се­бя на мыс­ли, что впер­вые за все эти го­ды он сор­вался на Фаль­ку. Ког­да бе­лая пе­лена ми­молет­ной ярос­ти спа­ла с его глаз, он уви­дел, что де­вуш­ка ока­залась на дру­гой сто­роне кро­вати, с под­жа­тыми под се­бя но­гами. Она смот­ре­ла на не­го боль­ши­ми тем­ны­ми гла­зами, в ко­торых чи­тал­ся ис­пуг, и од­новре­мен­но с тем уп­рек в сто­рону че­лове­ка, от ко­торо­го она яв­но не ожи­дала та­кой ре­ак­ции. Юни­ца за­та­илась и ста­ралась не дви­гать­ся, ка­залось, что она поч­ти не ды­шала.
Гил­берт сра­зу же ощу­тил укол со­вес­ти и по­чувс­тво­вал се­бя са­мым мер­зким че­лове­ком во всей Да­нии. Он дер­нулся в ее сто­рону, что­бы из­ви­нить­ся, но Фаль­ка толь­ко еще боль­ше сжа­лась, и эта ре­ак­ция зас­та­вила его от­пря­нуть об­ратно. Муж­чи­на на­чал су­дорож­но пе­реби­рать в го­лове оп­равда­ния, но це­поч­ку его мыс­лей на­руши­ла скрип­нувшая дверь. Гил­берт по­думал, что это Триг­ве, но в по­меще­ние не­ожи­дан­но во­шел Ар­не.
— Доб­рое ут­ро. Я хо­дил на вче­раш­ний холм и смог най­ти лук Фаль­ки. И нес­коль­ко стрел. Ос­таль­ные унес ве­тер, — про­гово­рил Ар­не со сво­ей ти­пич­ной ров­ной ин­то­наци­ей. — Фаль­ка, я при­нес твой лук, — об­ра­тил­ся он уже к де­вуш­ке, по­том, на­конец, за­метил ее сос­то­яние и взгля­нул на Гил­берта, зас­тывше­го ря­дом с кро­ватью. Его ли­цо не из­ме­нилось, но Фрит­хофсен об­ра­тил вни­мание, что взгляд его стал тя­желее обыч­но­го.
— Спа­сибо, Ар­не, по­ложи все это ря­дом с мо­ей кро­ватью, по­жалуй­ста, - ти­хо отоз­ва­лась де­вуш­ка, все еще прон­зая Гил­берта взо­ром тем­но-ка­рих глаз.
Ар­не кив­нул, по­дошел к кро­вати и, со­вер­шив за­думан­ное, вновь оки­нул взгля­дом де­вуш­ку и муж­чи­ну.
— Все в по­ряд­ке? — спро­сил он, сме­ряя обо­их по­доз­ри­тель­ным взгля­дом.
В этот мо­мент Фаль­ка на­конец от­мерла и как буд­то сно­ва за­дыша­ла.
— Да… да, все в пол­ном по­ряд­ке, — вы­дох­ну­ла де­вуш­ка, а Гил­берт на­конец-то сдви­нул­ся с мес­та и по­кинул по­меще­ние, так ни­чего и не ска­зав.

Все ос­тавше­еся вре­мя, за ко­торое они при­води­ли се­бя в по­рядок, зав­тра­кали и со­бира­ли ве­щи на по­воз­ку Триг­ве, Фаль­ка из­бе­гала об­щес­тва Гил­берта и не раз­го­вари­вала с ним. В обед, как и бы­ло ого­воре­но, все чет­ве­ро от­пра­вились в путь.