1 Три мгновения вечности - Любовь

   
Часть первая
                ЛЮБОВЬ


    Лет триста до Христа явления               
    Родилась в Египте для обновления
    Одна Душа, просившая красивого тела,
    Прожить в земном счастье она хотела…


  Кажется, был конец третьего месяца Половодья,когда случай привел меня в
Великий Дом Мане - фона, жреца сына Ра. Купленная великодушным Главным Начальником Нехо, попала я в жизнь человеческую. Не только покушать и помыться стало возможным, но и появился у меня свой угол. Делю его радостно с девушкой - красавицей и тесноты не ощущаю. Уютно и нескучно, когда не одна! Зовут ее Исида, везучая с рождения — Боги постарались. Сопровождает хозяина везде и называет его «Любимый Нейт».

  Не думаю, что любит его как мужчину, ведь он уже стар, скорее — как отца.
Заботиться о нем, ухаживать, подносить еду, воду при умываниях, поправлять подушки и слушать, это ее работа. За неё получает девушка пищу со стола хозяина и роскошные кружевные одежды. Они как лотос, цвета ритуальной чистоты, того, что порождает, остальные — белого. Самый восхитительный и мой любимый цвет.
Сундук с ее вещами запретила даже и глазами трогать. То, что Исида отдала мне надевать, — тепло и удобно, чувствую себя намного лучше, чем когда существовала где-то в полях вдоль Нила…

  …Меня нашли трое, сопротивляться не было сил, есть хотелось больше, чем жить. Чтоб не покалечили, прикинулась дурочкой и дала сразу что им было нужно.
Больно стало позднее: где-то внутри щемило, стыдило и вдавливало в грязь. Зато зубы остались целые.
Их-то и заметил, удовлетворившись, один из мужиков:
— Ты погляди-ка, девчонка хоть и тюкнутая, но молода и крепко сложена. Если её отмыть, то на базаре рабов в Гелиополе можно обменять ее на две козы.
— Как мы две козы на троих поделим? Видал, зубы у нее как звезды в темную ночь? Обменяем на корову!
— Ты что, спятил? Кто это тебе за полуживую дохлятину целую корову отдаст? Угости ее лепешкой, заодно и узнай, умеет ли говорить?

  Мне было все равно. Безразлично смакуя краюху хлебную, перестала изображать полоумную, повысив тем самым свою стоимость на предстоящих торгах, которые изменили моё существование. И хотя я не знала, какие нагрянут перемены, ясно стало одно — моя жизнь продолжается!
И посчастливилось в первый раз по-настоящему!

  Отмылась я от грязи Нила, согрелась вещью любимой прислужницы хозяина и почувствовала радость. Всей грудью вдохнула ее ранним солнечным утром, разбуженная женщиной садовника:
— Просыпайся, Милая! Приведи себя в порядок и ступай в пекарню, там найди Ирсу, он начальник Дома Продовольствия, получишь еду и работу. Ну чего ты так
глупо улыбаешься?
— Как тебя зовут, счастливая женщина?
— Кийа. И если не будешь по вечерам впускать в себя всех, кому не спится, то и не раздует тебя от такого же счастья! Вставай и постарайся выглядеть получше. Если не понравишься ты Ирсу, будешь всегда впроголодь спать ложиться, не будь глупа, сделай так, чтоб день проходил в движении и общении, а не в наказаниях черным трудом. Ну, а у тебя имя есть? — спросила с улыбкой она, разглядывая на мне тряпочку от Исиды.
— Диа я. Да благословят тебя Боги за совет добрый! Ты еще не мать, но позаботиться по-матерински уже умеешь!
  И обняв ее крепко в чистом порыве, захотелось стать ее сестрой. Неожиданно странно Кийа поинтересовалась:
— Эту вещь, что на тебе, Исида дала? Это понятно, почему не желает, чтоб взгляд хозяина задерживался на ком-то, ревностно следит за тем, чтоб не было в доме рабынь красивее ее. Я отдам тебе одеяние, что стало тесно и открыто для моего живота. Не верю, что смогу когда-нибудь себе позволить еще раз надеть его.
  И она вышла, оставив меня в удивлении. Вернулась Кийа быстро, ее комната, где делила она постель с садовником, находилась в этом же домике, что и мой угол. На ее руке виднелось чудо кружев и тесёмок из льняной материи. Такие подарки приводят в восторг и, наверно, сожалея, отдала Кийа свой наряд и спешно удалилась.
  Чтобы понравится начальнику Дома Продовольствия,я потрудилась над собой прибрав волосы, разукрасилась, сменив старую вещь на новую.
Выйдя во двор, заметив скользящий взгляд Привратника Чаи, подметила для себя, что выгляжу как никогда еще в жизни — чарующе.
Найти Ирсу было не сложно. Громкий, четкий мужской голос, раздававший указания, слышался еще во дворе, и, зайдя в пекарню, я уже знала к кому обращаться.
— Утро сегодня доброе! Подайте лепешку новой рабе в этом доме! Боги вас вознаградят.
— И тебе — доброе, если не лукавишь! Это тебя купил вчера Нехо? — спросил он, протягивая хлеба кусок,какого я еще не видела.
— О, благодарю вас, я столько не съем! Можно что поменьше? Да, великодушный Нехо изменил мою судьбу.
— Мало уничтожаешь пропитания — это хорошо для казны хозяина. Но на работах проку от тебя не будет, ведь силы еще до полудня все растеряешь. На вот, съешь инжир. Нравится? Изготовительница сластей Мерит посоветовала садовнику засадить кустами Смаковницы большую часть земли хозяина. Ты будешь трудиться у нее, для моих работ ты слабая.
  О, Боги! Ничего приятней я не слышала! Второй раз за одно утро меня пожалели люди, поделившись женской красотой и теперь оградив от черной работы. Моя радость светилась яркой улыбкой и блеском в глазах,когда во дворе я увидела Мерит. Умение творить сладкие угощения сделало женщину такой огромной, что круглая Кийа выглядела сухой козой рядом с ней.
— Итак, Милая,— сказала она мне,— не думай, что тебе повезло! Мы встаем раньше всех и спать идем последние, а среди ночи, если позову, будешь помогать мне лечить больных. Давай - ка, пока ещё не жарко, навестим кое-кого за городом. Сейчас найдем второго привратника, он сегодня не охраняет хозяина и может сопровождать нас, а на обратном пути поможете тащить то, что я получу от него.

  Второй привратник нашелся сам. Подойдя к Мерит с мешком, из которого торчали рулоны папирусов, загадочно тихо объясняясь с ней на ухо, он пристально смотрел прямо на меня. Охранник хозяина был моложе Чаи, крепкого телосложения, но поражали его глаза, завораживая божественным притяжением. Столкнувшись взглядами с ним, уже невозможно оторваться. Смотрю в них, не моргая, и чувствую свою грудь, вздымающуюся ему на встречу с каждым биением сердца, настолько сильным, что разлетаются от ударов искры в разные стороны. Одни летят наверх, в голову, сжигая все мысли, другие скользят вниз, туда, откуда все начинается, разжигая томное желание, поглощающее все тело. Земля притягивает спину, хочется сорвать одежды и ощутить его везде…
  Легкий толчок в спину, и голос Мерит вырывает меня из мечты:
— Мало поела у Ирсу! Милая, ты чуть не упала! Амитрий, подай ей воды! Вчера Нехо приобрел дивную эту на базаре рабов, будет при мне работать на благо умнейшего Манефона. Ты отдай ей папирусы, сам возьми воды в дорогу, мы отправимся сейчас же в путь, чтоб до полуденного солнца вернуться. И перестань на нее так пялиться! После заката у вас будет свободное время.

  И вот мы уже идем через город, где много разного народа. Я дико озираюсь, страшит огромное сборище. Мерит, потея и тяжело дыша, но при этом не замедляя шаг, уверенно движется сквозь толпу. Некоторые люди расступаются, приветствуя её поклонами, и я замечаю, что известна Мерит и любима. Однако отмечаю для себя, что и Амитрий привлекает внимание женщин. Ему улыбаются, машут руками, завлекают, оголяя грудь. Но что-то с ним не так! Почему равнодушно идет рядом, меня и других женщин не замечая? Может быть, охраняя, ему не дозволено отвлекаться. А может, уже кто живет в его сердце? Незнание — самое страшное зло, оно толкает на темные выдумки. И я, отбросив неуверенность и поравнявшись на загородной тропинке с Мерит, желая скоротать дорогу беседой, пытливо спрашиваю:
— Можно задать вопрос тебе?
  И только после ее утвердительного наклона головы, случайно оборачиваюсь и ловлю его взгляд на моих бедрах. Опять земля уходит из-под ног! Споткнувшись, улыбаюсь ожиданиям вечера, старательно и плавно раскачиваю походку. Теперь я уверена, что он смотрит, и вопрос мой меняется:
— Объясни мне, мудрая женщина, почему в центре города столько много разных иноземцев? Они свободны и могут ничего не делать? Работать обязаны только
египтяне?
— Нет людей свободных, все кому-нибудь принадлежат. Если не хозяину, то мужу, детям. А мужчинам еще сложнее. У них долг перед Богами за то, что сильные
и умные думать обязаны и защищать слабых, женщин и детей. Вот и получается, что нельзя ничего не делать, всегда есть чем заняться. Работая, повышается благо земли и семейства, обязанностей нет — есть надобность. А то, что пришельцев ты много видела, так это и отличает земли плодородные Нижнего Египта. Покидают люди бедные свои места родимые, идут туда, где лучше выжить. Но очутившись на чужбине, еще труднее случается. Мне их жаль, многие даже говорить на нашем языке не умеют. Но помогаю я только больным и детям, мудрейший Манефон не запрещает это делать. Он утверждает, что если вокруг живут бедные, они не опасны пока не злые. Мы не выбрасываем, как другие, не съеденный хлеб, мы раздаём его людям. Великий Дом Манефона — божественное место на земле. Наш хозяин заботится, чтобы все, кто живёт в нем, были довольны, накормлены и умыты.В нашем доме наказывать плетьми запрещено. Портить тело раба так же не умно, считает он, как выбрасывать нужную вещь. Даже любить разрешается! Но только до полуночи, затем тишина и покой, закон такой - до рассвета. Все работают с радостью и усердием, и поэтому рабов в доме меньше, чем у других знатных особ города. Доброта и мудрость делают хозяина богаче остальных жрецов сына Ра.

   Я не только почувствовала, но и поняла, как же порадовала судьба мою измученную душу! Мы добрались до таинственной постройки с таким же загадочным жителем. Мерит взяла у меня папирусы и серьезно спросила у Амитрия:
— И это точно, что наш хозяин, Великий Манефон, приказал уничтожить записи предков? Я исполню любой наказ хозяина, но прежде должна быть уверена, что это и вправду его решение!

   Его ответ был для меня, как песня. Не слушая, что говорил он про описание пережитых казней и не нужной дурной славе египетской, я наслаждалась звучанием голоса мужчины, от которого я вся дрожала. И желания мои улетали в сегодняшнюю ночь, и я, стараясь держаться от него подальше, чтобы случайно не упасть, краешком глаза скрытно наблюдала, как Амитрий задумчиво глядит на черный дым, что валит из задней стены постройки и не уходит в небо, а зловеще стелется по поверхности земли.
Знаю, что горящий папирус не дает такого страшного цвета, его окрашивает решение и исполнение. И не было от мужчины ни малейшего знака внимания ко мне, я чувствовала лишь его удовлетворение от выполненного достойно доверенного, тайного задания.

   На обратном пути все втроем молча тащили, хоть и нетяжёлые, но большие и неудобные мешки с пахучими травами, ароматными приправами и засушенными, неизвестными для меня, диковинами.
  Вернувшись, я была целый день занята работой, исполняя все, что Мерит скажет. С интересом училась, помогая в Чистом Месте варить пиво — напиток из зерен ячменя Верхнего Египта, восхищаясь сноровке и быстроте рук женщины, и даже не заметила опускающиеся сумерки. Только после заката вдруг почувствовала, как устала, но ожидание сладостное не давало покоя, хотелось петь, смеяться и веселиться. Все, что угодно, но только не спать!
  Во дворе, возле домика рабов, стояла Кийа и разговаривала с женщиной, которую я видела работающей на кухне. Мое приближение заставило их замолчать, и у меня промелькнуло подозрение, что не желательно моё присутствие при беседе, но Кийа, удивительно нежная со всеми, первая обратилась:
— День труда в Великом Доме не лишил тебя сил улыбаться? Куда направляешься?
— Я так благодарна тебе за радость, что подарила ты мне утром! Она даёт бесконечные силы! Хочется, закружившись вспорхнуть, полетать и остаться навсегда в небе…
— Зачем отдала ты ей это сокровище? На мне одеяние, уверена, выглядело бы лучше! Исида дала ей что носить, пусть бы смешила и пугала до слез!
  Злые языки обламывают крылья и больно опускают. Кухарка смотрела завистливо, и опять Кийа разумно перевела разговор, пока я соображала что ответить:
— Ита, тебе нет нужды выглядеть особенно, ведь к тебе и так захаживают мужчины каждый вечер. Сегодня никого не ждешь?
— Откуда ж знать, кто заскучает обо мне? Ты, Кийа, глупа. Отдалась одному мужчине, так много в жизни не познаешь! Жаль тебя. От того никто и не слышит твоих наслаждений, что неизвестны они тебе. И если бы не твой живот, то ни кому бы и в голову не пришло, что принадлежат соки садовника тебе, а не земле. Вот я получаю и внимание и соки от разных мужчин, горжусь, радуясь этим. А знаете, почему не забывается ко мне тропинка? Одна старушка веселая раскрыла тайну: всего-то нужно не стесняясь стонать. Эта песня для мужчин восхитительна. Каждый вернётся, чтобы ещё раз услышать, как может он
заставить меня, подчинив, расслабиться.
— Но они не любят тебя, Ита! Просто пользуются тобой, удовлетворяя себя! Сегодня ты нужна всем, а завтра — никому.
— Что это за глупость — любовь? То, что лезет у тебя на нос, округляя и обессиливая? Молодые вы еще, вот и верите в то, чего нет! О, я вижу, что ко мне уже идут! Надо брать от жизни все, что она дает! Я покидаю вас, глупышки - недотроги!
  И кошачьей походкой, с наигранным смехом исчезла дающая - берущая в темноте
домика. Кийа выглядела растерянно и смущенно, мучительно пытаясь что-то понять, вдруг подняв глаза, серьёзно спросила:
— А тебе было когда хорошо с мужчиной? По настоящему, чтоб он слышал? Или ты непорочна?
  Вот это вопрос! И как на него ответить, если сама не знаю. Мне впихнули соки трое мужчин, забрав самое дорогое, что было. За эту потерю попала я сюда, из грязи и холода, в жизнь человеческую. Мне ли сожалеть? Ведь здесь я увидела Амитрия. А будет мне с ним хорошо? И вспомнив только его губы, тело само ответило прерывающимся дыханием и неудержимым стремлением почувствовать…
— Да, мне будет с ним хорошо! — и эти мысли были уже вслух. Долетев до ушей Кийи, мои мечты перестали быть тайной. Поделиться с ней? Или спрятать желания
подальше от людей? Но она помогла советом утром, зачем бояться ее вечером? Она старше, всех здесь знает, помощь мне её очень даже пригодится.
— Ах, тебе еще только будет? Ты влюблена? Первый раз? О, это щедрость Богов! Они решают, получит ли кто такую радость взаимно или никогда не узнает за всю
долгую жизнь… И кто же твой избранник? Только не говори, что Амитрий.
— Почему нельзя влюбиться в Амитрия? Он часто ходит к Ите?
- Нет, он пленит сердце каждой, но ищет, выбирая, единственную! Меня отверг, Исиду не захотел, а Ита для него вообще не женщина, а краюха хлеба для голодных. Амитрий очень много хочет за свою любовь взамен.
- Эх, я всё бы отдала…
— Правда? Отдать ему свое тело ни одна не пожалеет! Но согласишься ли ты пожертвовать ему свою жизнь, свободу? Ты будешь его личная раба из-за любви, а он твой хозяин, не только тела, но мыслей и желаний тоже! Он требует права разрешать или запрещать! Ты готова? - строго спросила Кийа.
  Мне было странно это слышать, ведь Странное она что-то говорит, у меня была свобода там, в полях, где никому не нужная, забытая Богами и людьми, чуть было не умерла! Проданная в рабство, теперь имею хозяина и он заботится о моей жизни, а я за это взамен отдаю все, что могу. нет, мечтают о свободе те, кто не знает, что это безлюдный путь к смерти. А в любви разве не так? Отдать себя всю без остатка или быть одинокой, как Ита. Но с другой стороны, единственный мужчина навсегда — это тоже не мои мечты о будущем…

   Из темноты к нам кто-то приближался. По величине громадной тени, мне показалось, что это Мерит. Её голос рассеял сомнения:
— Не спите? Значит, не устали! Пойдем со мной!
  Она сказала это так, что обе мы покорно последовали за ней. Обернувшись, с заботой определила, кто из нас ей нужен:
— Иди, Кийа, к своему мужчине, тебе надо больше отдыхать, беречь силы! Мы справимся и вдвоем.
  Мы направились к дверям пекарни, и прихватив четыре мешка, двинулись к воротам, и я вдруг заволновалась, ведь мы покидаем Великий Дом, а до полуночи осталось не долго. А что, если придет Амитрий?
— Мерит, куда мы идем так поздно? И без мужского сопровождения это не опасно?
— Стой! — еще больше напугала меня она. — Ты что, собралась открывать для себя ворота? Ты идешь к центральному входу для хозяина и его гостей. Не смей даже приближаться к ним! Не все власть имущие так великодушны к рабам, как Манефон! Получишь плетью от привратника гостя. Я знаю одну, она слепа от такой оплошности! Вот, смотри, эти калитки по бокам ворот для рабов, эта — покидать Великий Дом, а с другой стороны — для входа. Ворота и ту калитку охраняют от недобрых вторжений, а эта открывается с внутренней стороны. Мы не пойдем далеко, и то,что увидим — совсем не обязательно для глаз Кийи.
   
  Шли мы действительно недолго. Завернув в глубь двора одного дома, не встретив ни кого на пути, я вдруг вспоминала утренний страх перед толпой и почувствовала, что безлюдность и темнота пугают намного больше. Дрожа от
неизвестности и ночной прохлады, тихо спрашиваю:
— Как ты не боишься ночью?
— А чего бояться? Люди спят. Только собаки и шакалы бродят в поисках чего бы стащить или отобрать.
— Вот я кусающих и нападающих тварей и ужасаюсь! А еще змей, они такие гадкие и холодные, в темноте незаметные!
— Нельзя бояться, они чувствуют и набрасываются. Ты знаешь, что у страха есть запах? Я человек, меня оберегают Боги. Зачем бояться слабейших, пусть даже гадких? А теперь, молчи и смотри, болтать сможешь, только покинув этот дом!

   И мы вошли в помещение величиной с гостевой зал, где на полу спали чумазые дети, совсем маленькие и побольше, одни сосали пальчик во сне, другие прижимали к груди соломенных человечков, а кто-то широко раскинулся. Мерит шла впереди, разглядывая каждого, кому помазав ранку чем-то липким, кому
положив сладость в ручку. Я аккуратно пробиралась за ней, оставляя возле каждого ребенка кусок хлеба. Когда у всех было разложено еды на завтра, к нам подошла сутулая женщина. Забрав остатки в мешке, низко поклонившись, она
поцеловала материю одеяния Мерит. Что-то бормоча себе под нос совершенно не понятным языком, бедняжка следовала сзади, провожая. Покинув дом, темнота сделалась для меня влажно-туманной из-за слез в глазах. Одинокие дети, голод, святая добротой и заботой Мерит, мое дикое детство — все это вертелось
в голове ураганом и Мерит навела порядок, разложив все так, как быть должно:

— Эти брошенные дети — ничьи. Так, конечно, не бывает, у всех есть матери. Но не каждая хочет жертвовать своими желаниями ради новой жизни. Это очень трудно, но должно! Если получила подарок Богов, то нельзя отказываться! Но женщины выбирают что проще и приятней, как Ита. В том приюте два ее сына. Так что подумай, Милая, поддаваясь искушениям, что станешь делать ты с подарком таким. Хочется любви, конечно, это природа требует. Но не все хотения сразу же бездумно выполняй! Я заметила, что запала ты на Амитрия, а он мне как сын.
Горжусь им, настоящий мужчина, не лезет на каждую встречную, словно пес очумелый, он ищет единственную. Смотри, не ошибись, как Кийа, которая захотела подразнить его, заигрывая с садовником. Боги остановили игры неожиданным подарком, а могла бы стать, как Ита. Вот и выбрала
одного мужчину навсегда, хотя и не любимого. Это знают все, даже садовник, но их будущий ребенок, надеюсь, поможет справиться с ошибками и даст совместные
новые чувства. А ты, Диа, ложись спать, Амитрий сегодня к тебе не придет. Исида поведала, что поехали хозяин наш, мудрейший Манефон, Нехо и он в город Сет-Маат за рулонами папируса. Составляет наш хозяин книги, перепи-
сывая из рукописей все, что понадобится потомкам о жизни и делах сынов Ра.

— О, хозяин может писать! Иеретика, это так божественно! Только люди избранные умеют писать! Манефон — святой человек! Я готова отдать за него жизнь!
— Оставь это мужчинам! Твоя смерть ему не поможет, а вот живую завтра научу тебя делать инжирные лепешки, и сможешь ты порадовать хозяина и твоего бу-
дущего мужчину. А пишет Манефон книги на греческом языке, восхищаясь землей и народом, зародившим мудрость рассуждений и множество новых слов.
— Наш хозяин восхищается землей Богами забытой? Не может быть! Сколько рожденных там, уже покинули ее и живут в Египте?!
— Боги не забывают, они отдают предпочтение лучшим. И землям, и людям, на них живущим. Нужно прожить долгую жизнь, чтобы понять это! Иди спать, утром
встретимся.

  Сладко растянувшись на постели, хотелось помечтать, но рассвет наступил быстрее, чем локоны мои коснулись подушки. Исида, бесшумно собираясь, все же прервала мой сон. Подскочив от испуга, что уже опаздываю, я неожиданно получила улыбку и внимание соседки:
— Не волнуйся, успеешь! Раньше меня просыпается только солнце. Когда хозяин открывает глаза, я всегда стою у его ног. Это лучшее, что я могу для него сделать — быть рядом чуть раньше, чем ему понадобится моя помощь. Научись опережать время и тебя станут ценить люди! Я слышала, понравилась ты уже многим, не поняла только чем больше: грудью или доброй улыбкой?Но мой тебе совет: не одевайся под Кийу. Она, наверное тебе не рассказала, что вещь эту подарил ей в знак дружбы Амитрий?

   Слова были не нужны, все мои чувства появились на лице. Не слезы это были, а удивление и разочарование. В таком состоянии трудно понять, был ли совет девушки добрый, но то, что утро сегодня не такое радостное, как вчера, стало совершенно ясно. Она красивая, вся в белом, исчезла за циновкой, что ограждала наш угол от посторонних взглядов, оставив меня в растерянности. Оказалось, не сама я привлекла внимание Амитрия, а воспоминания. С ними же распрощалась и Кийа, отдав мне его подарок. И что же мне одевать? Чужие разбитые мечты или смешинку пугающую?
Решение провести день в старательной работе изуродовало меня выбором. Первый, кто начал смеяться, оказался Ирсу:
— О, Милая! Утро сегодня не доброе? С таким видом обычно жизнь заканчивают! Вот возьми молоко! Мерит утверждает, что слабость твоя от недоедания. А мне так кажется, что от соков мужских силы у тебя больше появится. Погляди, Ита — самая выносливая рабыня на кухне, целый день усердно трудится и на вечер еще
не мертвая, как многие женщины.

   Вошедшая в пекарню Мерит освободила меня от поглощения еды, занудного безделья и мужских откровений:
— Вот тебе вода с запахом роз. Нравится? Сама придумала, как можно приятно освежать воздух в Великом нашем Доме! Иди быстро окропи полы, где нет ковров в обеденном зале, пока хозяин еще в спальной комнате. Потом обрызгай верхние помещения, что под мулкуфом, но уже не пол из дерева, а только ковры, и сразу возвращайся. Сегодня тебе предстоит много зерна перемолоть в муку.

  Свое утреннее расстройство скрыла я под быстрыми движениями. Опережать время — значило для меня тратить его меньше, чем другим понадобилось бы на ту же работу. В самой большой комнате для пиршеств с гостями, уже подготовленной для утренней трапезы хозяина, и разукрашенной свежими фруктами и цветами, мои действия затруднялись тем, что расставленные вдоль стены и по обе стороны стола бушели требовали особой осторожности, ведь в глиняных сосудах хронились дорогие напитки, вина шести сортов, пиво самодельное и привезённое из Кеде, а так - же сладкая и чистая вода.Если переверну хотя бы один, то жизни смогу лишиться за нерасторопность. Но получалось у меня неплохо, и, прибивая пыль у окна в верхнем помещении, я вдруг увидела в саду перед воротами Амитрия. Ткань, занавешивающая окно, имела внизу небольшой квадратный вырез - это хитрое женское изобретение, помогавшее наблюдать всех, кто приближается к крыльцу Дома, оставляя незамеченными наблюдающих.
  Так вот ты какой, мужчина — мечта всех женщин! Что же притягивает в тебе каждую? Красота? Мускулистое сильное тело? Но ведь я же обомлела от взгляда, упустив внешность. Нет, что - то другое заманивает, но что? Пойму только  попав в его Маат. Быть может вечером, без напоминаний о другой женщине, я смогу узнать это от него самого? Решено, на закате подойду и поговорю с ним!

   Выбросив из головы все тревоги, я старательно растирала зёрна пшеницы, стоя на коленях в подходящем для этой работы одиночестве. Целую вечность! Ее нарушил главный начальник Великого Дома Нехо. Присев со мной рядом, он подал воды и спросил:
— За что наказана ты, людьми забытая, в этом жалком углу?
— Заботиться о других есть ваша работа? — спросила я, отпив и повеселев от проявленного ко мне внимания.
— Заботиться о других — есть смысл жизни каждого нормального человека. Но я хотел узнать, что привезти тебе из путешествия, чтоб Великий Дом Манефона снова освящала твоя вчерашняя улыбка?
— Для радости мне понадобится счастье. Можно его купить, как рабов в Гелеополе?
— Может быть, не само счастье, но нгечто, что поможет в поисках? Это трудно, хотя для меня такая покупка возможна.
 
  И приятно улыбнувшись, он вышел, заставив вместе с руками работать и мои фантазии. Вскоре пришла Мерит, забрала меня и муку в пекарню, где и поделилась умением из непонятно чего изготавливать удивительные сладкие
лепешки. Еще один день накрывался приближающейся темнотой ночи и наступил долгожданный вечер!
Выйдя во двор, мимо меня прошла Ита, ехидно намекая, где найти того, о ком томятся тело и душа мои:
— В саду, неподалеку от входной калитки собрались привратники, садовники и ремесленники. Ступай, подслушай, они всегда о женщинах болтают, может, и о себе чего прослышишь. Я уже знаю, кого ждать в гости…

  Зачем мне подслушивать? Я хочу и спросить, и ответ услышать. Вот только куда девалась моя уверенность? Почему с наступлением вечера страшно стало подойти к тому, о ком думала весь день? Нет, хватит киснуть! А то с полуночи начну сожалеть. И твердым шагом я направляюсь к мужчинам. Они все замолкают и смотрят удивленно. Еще один миг, и полетят злые обидные насмешки, но
я опережаю это время:

— Разрешите, люди добрые, с Амитрием прогуляться по саду недолго? — говорю спокойно, представив себя хозяйкой Великого Дома Манефона.
  Ах вот откуда берется уверенность — нужно позабыть, кто ты есть, за тем представить, кем бы быть хотелось. А дальше уже легко и просто!

  Мы идём вдвоем, ведёт меня и беседу он:
— Смотрю на тебя и думаю: кто ты, рабыня или богиня?
— Я женщина, мы можем и подчиняться, и заставить восхищаться. А я смотрю на тебя и хочу понять, почему подчиняться моя сущность жаждит тебе, а ты отвергаешь всех женщин.
- Я не отвергаю всех, как ты думаешь, я ищу среди них любимую, согласную признать меня ее единственным хозяином, Богом и отцом детей.Но ни одна, что понравилась мне, еще не сказала «Да».
— А я понравилась тебе? — останавливаясь спрашиваю его и смотрю прямо в глаза не моргая.
— Твои губы не могут не нравиться, но очарован я твоим Маат, вижу тебя в твоих глазах… Готов смотреть всю жизнь, как они медленно в наслаждении полузакрываются, приоткрываются губы...

   Я слышу голос его уверенный, тихий, властный, но — родной. Чувствую дыхание легкое, еле уловимое на моих губах. И выбивает землю из-под ног уже знакомое желание отдаться, покорно внимая его словам:
— Я сделаю тебя поющей, звучной и счастливой, если согласишься быть только моей.

   Мои глаза открываются и начинают работать мысли, но что-бы не повернули они в сторону темную и злобную, ту,что родит страх, спрашиваю, о чем не понимаю:
— А почему так важно для тебя владеть мною как рабыней? Ита утверждает, что с одним мужчиной не понять настоящих наслаждений любовных.
— Ита бедна разумом, она сравнивает чужие радости, примеряя на себя. Вместо того, чтобы понять свое собственное счастье и стараться сохранить его. Хочешь, я расскажу тебе, чего ты не знаешь, оттого и понять не можешь, а затем дам тебе время обдумать?

  Наверное, он увидел интерес на моем лице и, желая поделиться, продолжил:
— Очень давно цвела под небом земля, щедротами Богов одарённая. На ней жили люди умные, честные, трудолюбивые и красивые, как сами Боги. Построенные ими города восхищали всех своим неповторимым размахом, вот и предложили им сыны Ра помочь выстроить грандиозные пирамиды, надеясь так же удивить мощью, размерами и богатством. Преодолев море, разделявшее их земли, прибыли те люди целым народом. Они знали, что продлятся работы долгое время, потому и привезли с собой не только умение и желание помогать египтянам, но и своих женщин, и детей. Это были мои предки, они точно знали, как жить в мире и взаимопонимании. Я чту законы прадедов и хочу жить как они жили.
- Никогда не слышала о такой земле, где она находится? - спросила я.
— Земли этой нет уже очень давно, она ушла под воду. И народ наш вынужден был остаться на земле египетской. Сыны Ра сменяли один другого, постройки пирамид закончены, а возвращаться оказалось некуда.
— Но если любимы Богами были, за что наказаны так жестоко? Вся земля была затоплена? И никто не остался жив?
— Я слышал, один праведник с тремя сыновьями, позаботился не только о себе, но и о тех, кто сам бы спастись не смог — о животных. Его спасительное дере-
вянное строение видели люди, в горах Арарата. Беда случилась так давно, что ни одна живая душа не знает, за что буйный вулкан затопил цветущий остров. Времена меняются, изменяя не только природу, но и людей. А они своими
жизнями и поступками изменяют землю, на которой живут и творят. От того, что именно творят люди, и меняется расположение к ним Богов.
— А где сейчас твой народ?
— Умных и свободных, их заставляли подчиняться, превратив в рабов, и народ мой покинул землю египетскую. Долго блуждая и скитаясь в пустыне, но чудом преодолев воды морские, достигли земли обетованной. А я вырос здесь, но жить хочу по законам моего народа. Подумай, Милая, старательно, сможешь ли ты со мной вместе хранить веру в надежде стать счастливой? Или делать всё, как захочется, ни с кем не считаясь, животным уподобляясь? Каждый
человек выбирает сам как быть дальше. Но не ошибись, думая, что тебе никто не нужен в жизни. Однажды горько поймёшь, что и ты тоже никому не нужна стала.
— Но если я навсегда буду только твоей, то не узнаю, что умеют другие мужчины? И мне нельзя будет иметь свои мысли, а слушать только твои и исполнять только твои желания?
— А что умеют другие, чего я не могу? Ты мне шепни на ушко чего хочется, и я все старательно перевыполню.Тебе нельзя будет орать громче меня и иметь чужих
мужчин — я должен быть уверен, что дети у тебя все мои. Иди, милая, ложись спать. Ночью ни о чем не думай, вертится в голове все только темное.
- Но зачем нужно ждать до завтра? - удивилась я.
— Тебе не хватает терпения и веры.

  И, поцеловав меня в лоб, как дитя родное, он исчез в темноте ночи. Мне очень хотелось верить, что жить я буду всегда в Великом Доме Манефона, окруженная заботой людей добрых, что день световой, в благодарности трудясь на хозяина, ожидала бы я вечера, когда смогла бы делить угол, постель и прелесть прикосновений с самым честным, сильным и красивым мужчиной.
Да это же рай на земле...

  Солнце уже начало дарить свет, когда разбудил меня,коснувшись руки, главный начальник Нехо. На его ладони лежал небольшой белый камень, показавшийся мне
настолько восхитительным в лучах восхода, будто улыбался нашему знакомству голосом дружеским из уст человека:
— Счастье, Милая, купить нельзя, но эта окаменевшая капля молока священной индийской коровы поможет найти к нему дорогу. Я привёз тебе Кахолонг, за доброту, что блестит в твоих глазах и согревает всех нас вокруг. А ещё, Мерит приказала привезти тебе одежду потеплей. Собирайся, она будет ждать тебя возле кухни.

  На мне была самая простая материя, цвета непонятного, вида неопределенного, чудесно дарившая мне возможность парить не касаясь земли! Потому что украшала меня не чужая, от старости не нужная одежда, и не из памяти выброшенные воспоминания, а для меня приобретённая вещь! И грела она не только тело, но и сердце. Ирсу, рано встающий, завидев меня, запел:
— Что теплее солнечного света?
Искренняя, добрая улыбка эта!
Кто сегодня в счастье расцветёт?
Диа давно любви и верности ждёт!
— Благодарю тебя, добрый человек, что разделяешь мою радость! Сегодня мне и кушать не хочется! Я расправила бы крылья и взлетела…

  Вошедшая, как всегда вовремя, Мерит приземлила мои желания на ближайшее будущее, вручив освежающей воды для полов и распределив за мной ответственность чистоты трех новых бушелей, что привез вчера вечером Нехо. Красивые и изящные их узкие горлышки превращают вид в восхитительный. Но добраться помыть дно понадобится не только старательность, но и ловкость. Добросовестное отношение к работе поглотило меня всю, и, поворачиваясь по делу,вдруг нос к носу сталкиваюсь с Амитрием.
— Что скажешь ты мне сегодня хорошего, Милая? — поинтересовался он больше для приличия, соблюдая традиции, чем томясь в неведении.
  Люди говорят, что испуг лишает мышления, а я именно сейчас понимаю, что в этом мужчине особенного. Он дает уверенность и надёжность, за это отдам всю себя навсегда.
— Да, я желаю принадлежать только тебе, пока смерть не разлучит нас.
— Родишь мне сына?
— Здесь не могу ничего обещать, Боги решают! Но я научусь варить куриные яйца, как варили твои прабабки!
— Сегодня самый лучший день в моей жизни! Блюсти наследия предков — это хорошо, но прошу — не обмани! Не разочаруй!

  И нежно тронув ладонью шею, поцеловал коротко, искренне, проникновенно и ушел. То, что представляла я в мечтах, желая наслаждаться, было мной придумано, но то, что случилось со мной при первом прикосновении, хоть и не долгом, и лишь губами, описать невозможно!Наверное так распускается бутон розы навстречу теплому свету!
  Каждая частичка меня ликовала и уже не представлялось жизни дальнейшей без этих губ. Но мне пришлось заставить себя вспомнить о недомытых бушелях, чтобы не остаться без еды и хорошего ко мне расположения Мерит и Ирсу. Не только о себе красивой думать целый день, но и не забывать людей вокруге, которые ждут нужных им от меня действий. Отложив любовь и страсть до вечера, с вдохновением принялась намывать забытые нечаянно бушели.

   Закончив, с гордостью отметив, что дело выполнено очень старательно, пошла искать Мерит. У меня словно выросли крылья, с улыбкой и песней в душе, с надеждой на счастье наталкиваюсь на Иту.
— Чем же завлекла ты сердце недоступного? Он даже не пытается скрывать любовь свою!
  Зависть эту я не удостоила и взглядом, пролетая мимо в сторону, где виднелась гора заботы, мудрости и умения вкусно готовить.
— Скажи мне, Мерит, что я могу еще сделать? У меня столько сил и желания творить на благо этого Дома, что готова не спать всю ночь!
— Как же приятно видеть молодых, красивых и счастливых! Наконец-то и в наш Дом пришел праздник! Время хериу-ренпет божественно волшебное потому, что
родится новый Бог Серапис, чистая любовь и молодая семья! Мы все начинаем подготовку, и вы голубки не отставайте! Возьми муку и делай тесто на сладости для бедных. Наш хозяин, Великий Манефон, желает угощать всех, кто порадуется еще одному Богу, предназначение которого — сдружить народы Египта с пришельцами из Греции и с Ойкумены, дабы не лилась кровь вражды и непонимания на землю нашу плодородную, и не убивались жизни человеческие! Да поможет новорожденный Бог Серапис процветать Египту вечно!

   К нам присоединились Чаи, Кийа и Нехо, заботливо прихвативший с собой пива. Вместе мы лепили и выпекали, было весело, шумно и празднично. Пела не только душа моя, но и люди улыбающиеся. Все предвкушали чудо происхождения нового, добро несущего и хорошего. Даже когда стемнело, не хотелось покидать
это место, где пахло сладко и дружелюбно. Меня вынес, высоко подняв и осыпавшись мукой, ликующий и сильный мужчина любимый. В темноте, оставшись наедине и коснувшись земли, слышу шёпот его, глаза закрывая:
— Не проверяй мое терпение. Я с трудом сдерживаю
себя рядом с тобой, Диа! Но я должен быть уверен, что дети у тебя — все мои. Мы станем ждать до восхода звезды Сириус. С ее появлением ты станешь моей навсегда!
  Это были не слова, а удар в живот! Боль, возвращающая в кошмарные сны, что будили среди ночи, те три бездомных шакала, с похотью и вонью изо рта. Пот,
кровь и стыд! Голод и безнадежность. Грязная дорога к счастью. Мое молчание не злило Амитрия. Казалось,он мог читать дыхание! И дрожащую, он обнял меня, прижав крепко к своей груди. Как-то по-другому, почувствовала я мужчину! Вот она, сила и защита! И поверила я ему! И всё у нас будет хорошо, и никогда больше ни один пес смердящий не коснётся меня своими отвратными лапами.
— Верь, Милая, и жди! Я буду теперь всегда с тобой рядом! Мы должны доказать крепость наших намерений безропотным терпением.

   Самое первое, что сделала я с рассветом, отметила дни на стене. Исида полосками нарисовала, посчитав срок ожидания новой жизни, сорок ночей томле-
ния в представлениях наслаждений. Мой друг Кахолонг согревал теплом надежды на счастье, Нехо обещал выпросить у хозяина для нас первый день звезды Сириуса свободным от рабочей повинности. Добрейший человек, Нехо, он стал для меня отцом. Мерит, заботливая, как мать, раздобыла белейшей ткани — лён. А Исида отдала в подарок к празднику шёлковые тесёмки для талии цвета Богини любви и небес Тахтор, привезенные из Китая. Уже не только в воздухе парили запахи предстоящей радости, но сами люди светились, улыбаясь и обмениваясь весёлыми шутками. Мерит изменила аромат розы на неизвестный мне запах приправы и весь Дом пропах сладкой выпечкой. Добавив пряности в воду, пыль
прибивающую, получилось удивительно празднично во всем Доме. Мой любимый, проходя мимо, игриво целовал в лоб, а когда никто не видел, дарил короткий,
но страстный поцелуй в губы, даря мне силы ждать и уверенность, что так будет всегда!

   Моё сердце уже не бьётся, оно колотится, ведь я снова в объятиях любимого! Недолгий страстный поцелуй переходит в шёпот:
— Я узнал, что завтра утром еду с хозяином в Библос. Надо закупить много папируса для новой книги, а Мерит заказала пять бушелей оливкового масла. Мы, может, несколько дней не увидимся. Я привезу тебе подарок, а ты не скучай!
— Как это, несколько дней? Где я возьму силы ждать тебя так долго одна? - пугаюсь я неожиданному известию.
— Наша любовь и вера дадут тебе силы ждать. Ты же веришь в счастье, что родится вместе со звездой Сириуса?
— Мечтая о тебе я жизнь отдам за это!
— Не предлагай Богам то, чем не готова пожертвовать! А вдруг захотят проверить и заберут? Твою или мою? Ну, чего ты дрожишь? От холода или от страха? Ступай уже спать и ждать! Обещай мне!
— Да, я всегда буду делать, как ты скажешь!
 
  И поцеловав уже в лоб на прощание, легонько подтолкнул меня в домик, приоткрыв циновку. Вернувшись к себе, я приложила усилия не разбудить
Исиду, но она ждала меня, желая рассказать то, что я уже знала:
- Твой любимый по-утру в дорогу дальнюю отправится! Хозяин наш на корабле, преодолев воды морские, в Библосе на несколько дней задержится, встреча у него там важная. Неужели не хочется тебе страстно попращаться?
— Я обещала ему ждать. А сама ты, такая красивая, почему без мужского внимания жить отважилась, клятву непорочности дав?
— Это мое предназначение — всю себя посвятить любимому Нейту. Если завладеет моим сердцем еще один мужчина, не смогу я уже так старательно, как сейчас, улавливать желания хозяина, отвлекаясь мечтами о другом… Иди к Амитрию, он думает лишь о тебе, а ты, как овца, на своих желаниях настаивать не можешь! Он же потеряет к тебе влечение. Забудь, что обещала, стань непредсказуема! Его путь долгий и опасный, удиви внезапным появлением. Ему будет что вспомнить в разлуке с тобой, как и тебе станет понятно, что именно ожидать так долго.

   Все неразумные действия происходят у людей, когда нарушаются законы. Я же, пробираясь в темноте, стараясь остаться незамеченной, пренебрегала сразу двумя: законом хозяина, спать после полуночи и законом любимого — ждать и верить. Желание еще раз увидеться перед долгой разлукой перебороло страх и заставило ослушаться. Увидев Амитрия, сидящим возле колонны задумавшись, я обрадовалась тому, что и он не смог уснуть в эту ночь. Бодро крадусь ближе, останавливаясь, вскрикиваю от резкой боли в ноге ниже коленки, но смотрю преданно в его глаза, такие родные и любимые, со странным ужасом на меня взи-
рающие…
  Не понимаю почему падаю… Это восхитительно — желанно оказаться в его объятиях...
  Почему я уже на земле и ничего не чувствую? Почему не обжигают из глаз его капли горькие? Что это за чувство, доселе мне не ведомое, легкости и полёта?           Как-то непривычно откуда-то сверху вижу любимого с девушкой бледной на руках… Он плачет? А рядом разорванная на части гадина ползучая, скользкая, хо-
лодная, мерзкая… Я умираю от ее укуса? Но за что?...
   Не хватило терпения и веры! Не надо было никого слушать, если дала слово ждать! Обещала же делать, как скажет, и вот сама себе навредила...
  Щемящая боль несбывшейся надежды, неслучившееся счастье…
А как хотелось бы мне родиться с нечеловеческим терпением и стойкой верой...


Январь, 2013