«Не пытайтесь влюбить в себя тех, кто вас не любит. Напрасно потратите время и деньги»
Хохол Дудкин продавал мебель на рынке маленького нефтяного города и носил на шее толстенные золотые цепи, становившиеся со временем все длиннее и длиннее, потому что каждая пружинка проданного дивана прибавляла к ним дополнительное звено. Каждый раз, когда цепь опускалась до пупа, хохол Дудкин снимал ее, перекручивал накрест, сворачивал вдвое и опять надевал на шею. Он торговал мебелью, дело знал назубок, говорил «дудки» насчет помощи всем, кроме нужных людей, а к таковым относил тех, кто в форме, и тех, кто работал в здании городской администрации, располагавшемся напротив рынка – через дорогу. Дудкин от простой деревенщины продвинулся до известного торговца мебелью и не намеревался возвращаться в прежнее состояние, всех ответственных лиц знал в лицо, в том числе и Колю Тыренко, служивого из налоговой полиции.
Похожий на лакированную, плохо обструганную по бокам шахматную ладью, Тыренко важно прохаживался по рынку, подходил к продавцам, проверял документы, представляясь неизменно заместителем начальника налоговой полиции, хотя поначалу был простой опер. Может, внутренней значимости на себя нагонял, может, уважения большего добивался, а может, прозорливо знал будущее – об этом судить сложно, но такой у него был характер.
Золотые цепи на Дудкине Тыренко приметил сразу: сложно не увидеть выставленный напоказ широкий самоценный ворот. «Хорошо живет нехороший человек, значит, деньги есть, а раз деньги есть, значит, делиться надо», - так поразмыслил Тыренко и стал настойчиво искать способа, как обработать богатую непаханую целину Дудкина. Он регулярно подходил к нему, проверял документы, но придраться не к чему. Патент у Дудкина и все документы на товар имелись и пребывали в полном порядке, даже к административной ответственности Дудкин ни разу не привлекался.
- Как коммерческие дела, Дудкин? Идет торговля? – раздраженно спрашивал после очередной безрезультатной проверки Тыренко, думая: «Ну и сволочь ты Дудкин – аккуратная сволочь, чтоб тебе неладно было».
- Нормально, - сухо отвечал Дудкин, не давая повода для дальнейшего разговора.
Тыренко уходил, Дудкин облегченно вздыхал. Так продолжалось довольно долгое время, пока Дудкин однажды не посчитал, что знаком с Тыренко настолько, что можно и пооткровенничать.
- Нормально, - ответил Дудкин, как обычно, на вопрос о делах, но на том не остановился. - В Польшу собираюсь за мебелью, да денег немного не хватает.
- Сколько надо? – спросил Тыренко, и сердце в его груди радостно отбило незапланированные ритмы от предчувствия удачи.
- Миллионов десять хватило бы, - ответил Дудкин.
- Разве это деньги? Плевое. Как раз спальный гарнитур, какой я хочу, если по закупочной цене. Давай так: ты привезешь гарнитур без наценки, а я даю деньги, хоть сейчас, но с условием, что ты их возвратишь по первому требованию, - Тыренко проговаривал условия договора, а его мозги работали, словно компьютер.
Дудкин собирался сказать «дудки», потому что выгоды с предложения Тыренко не было никакой, но вовремя остановился. Испугался, что золотые цепи на шее похудеют из-за проблем с налоговой полицией. Он растерянно немотствовал, шустря глазами, и молчание затягивалось.
- Не сомневайся, дело говорю, - ударил по сомнениям Тыренко. – За услугу обещаю покровительство. Возникнут проблемы, подходи в любое время, помогу…
Как было договорено, Дудкин привез один комплект спальной мебели, поставил на склад и стал ждать перспективного заказчика. Как ни удивительно, но Тыренко на рынке не появлялся и забирать гарнитур почему-то не спешил. Дудкин удивлялся день-два, неделю – другую, а потом в его голове стали возникать следующие мысли: «Может, забыл, уехал из города или сгинул где, к счастью. Подожду еще немного да выгодно продам мебелишку». Но примерно через месяц Тыренко позвонил.
- Дудкин, ты не забыл, что деньги мне должен? – спросил он.
- Что вы?! Как забыть? – изобразил радушие Дудкин.
- Помнишь, мы договаривались, деньги вернуть по первому требованию?
- Да.
- Так вот: сегодня к вечеру…
О мебели ни слова.
Дудкин занес деньги домой Тыренко, надеясь, что тот скажет, что делать с гарнитуром, но Тыренко взял деньги и прохладно распрощался...
Опять прошел месяц, и в тот момент, когда Дудкин стал подумывать, что гарнитурчик уже его, поскольку истекли все разумные сроки, на рынке появился Тыренко с эскортом из трех богатырей физической защиты налоговой полиции. Он подошел и, нахально поблескивая глазками, произнес:
- Помнишь, как обещал продать спальный гарнитур по закупочной цене.
- Помню, но ты деньги забрал...
- Деньги я на товар давал, чтобы помочь тебе, дурашка, в бизнесе. Ты обещал мебель по закупочной цене. Так привез гарнитур или нет?
Вопрос Тыренко так ударил по ушам Дудкина так, что они вмиг покраснели.
- Да привез, привез. Не беспокойтесь. Давно вас ждет, - трусливо засуетился Дудкин, поблескивая золотыми цепями.
- Вечером доставь ко мне домой. Рассчитаемся потом...
Заказанную мебель испуганный Дудкин не только подвез к дому, но и занес в квартиру на пару с водителем Тыренко по фамилии Шестеркин. Высокий молодой водитель был на удивление лысоват подобно своему начальнику, даже лицом схож, где в рисунке бровей, ресниц, изгиба носа и губ вполне доступно читалось: «денег ты не получишь». Но Дудкин такие вещи видел плохо...
***
Водитель был предан Тыренко всей своей рабоче-крестьянской душой, потому что считал, что обязан. Прошлой зимой он ездил в соседний город и на обратном пути, как говорится в милицейских сводках, не справился с управлением - служебная машина опрокинулась в кювет, и ее кузов сильно помялся.
- Мать твою! – кричал Тыренко тогда. – Мать твою!
Шестеркин уныло крутил носком форменного ботинка кренделя и раздумывал о том, куда идти работать. Но громкие крики Тыренко испускал не как прелюдию к увольнению, а как оптимистическую агитацию к пополнению своих сбережений.
- Ну, что с тобой делать? Что? Скажи! - бесновался Тыренко.
- Я нечаянно, - промямлил Шестеркин.
- За нечаянно платят отчаянно, - съязвил Тыренко. – Но проехали, забудем. Ты парень неплохой. С кем не бывает. Ремонт за твой счет и все забыто. Идет? Только деньги мне передавай - запчасти и все остальное я сам куплю - у знакомых дешевле.
- Идет, - буркнул Шестеркин…
Продажа стенки, дивана, кухонных шкафов и тумбочек вершилась под ругань жены Шестеркина. Квартира пустела, сумма собиралась. По другую сторону конфликта происходило следующее: Тыренко написал служебную записку на ремонт машины. В итоге деньги провинившегося водителя Тыренко положил в свой карман и навсегда, машина была отремонтирована за государственный счет, но довольны были все, кроме жены Шестеркина, конечно.
***
С момента передачи спальной мебели Дудкин, обретаясь на базаре, настойчиво вглядывался в проходящих мимо беспокойных, суетливо толкающих друг друга покупателей, выискивая Тыренко, а, заметив, устремлялся к нему:
- Николай Владимирович, извините за напоминание, но вы покупали у меня гарнитур, - скороговоркой говорил он в надежде успеть высказать главное.
- Как дела Дудкин? – прерывал Тыренко.
- Нормально, - привычно вылетало из Дудкина, а он сам приобретал от того конфузный вид.
- Видишь – нормально. Так работай спокойно, не суетись, а то как бы бизнес не дал трещину. А насчет денег не беспокойся. Отдам, отдам…
Складывалась заурядная ситуация. Кредитор регулярно напоминал о долге, заемщик - обещал рассчитаться, но денег не возвращал и избегал встреч. Даже тупой железный гвоздь молотком забивают, поэтому немудрено, что после нескольких отказных ударов судьбы, представшей в виде хоть и низкорослого, но опасного налоговика Тыренко, Дудкин понял, что ему показали «дудку». Жаловаться не решился. Он домысливал, что все руководство связано одной большой незримой паутиной. Вызвать вибрацию ее нитей он не желал: мог появиться большой паук. Что за паук и чем он опасен, Дудкин тоже не знал, но с детства боялся «косиножек». Оставалось обсуждать происшедшее с соседями и на рынке...
***
Лис от рожденья дерет курей, шкодливый кот пакостит, так и махинатор – явление характерное, особливое и неизменное… Тыренко до приезда на Крайний Север жил в Луганске, работал в милиции, занимался строительством здания отдела внутренних дел и сильно проворовался, да так, что пришлось срочно ретироваться. А где прятаться, как ни в какой-нибудь норе на краю света? Он бросил жену с тремя детьми, взял с собой любовницу Соньку и устремился в сторону, где еще недавно жили только бесхитростные ханты. Он думал, что в таком богом не обработанном месте, где и церквей-то заметных не было, его, работника Луганска (пусть в России малоизвестного городишки, но для Севера по возрасту, что столица), возьмут на работу с распростертыми объятиями. Но не тут-то было.
Начальник отдела кадров северной милиции маленького нефтяного городка хоть и был вечно с похмелья, но читать не разучился. Он просмотрел личное дело Тыренко и громко сказал:
- Эту сволочь сюда пускать нельзя!!!…
На «сволочь» Тыренко не обижался уже давно, а отказ простого сотрудника милиции, как отказ желанной дамы, только распалил устремление. На родине Тыренко одно время работал в отделе кадров. Он вернулся в Луганск, прошелся по старым связям и обзавелся необходимыми печатями, документами, материалами - в общем, изменил свое личное дело до неузнаваемости, а затем повторно, на этот раз победоносно вторгся в маленький нефтяной городок и устроился заместителем директора в частное предприятие «Лидер», где учили на охранников кого придется. Это частное предприятие выдавало лицензию на ношение и использование огнестрельного оружия и было весьма популярно среди местных бандитов и руководителей нефтегазодобывающих управлений. Даже Генерал, возглавлявший производственное объединение «СНГ», прошел школу «Лидера».
***
Репутация частного охранного предприятия «Лидер» оставляла желать лучшего, хоть и во главе его стоял ухоженный круглолицый высокорослый молодой человек Витя Пропихайлов. Внешне – милейшее создание. Он пах дорогими одеколонами, следил за своим здоровьем до совершенно безумной стадии, на которой прошел модную в то время процедуру очистки крови от шлаков. Румянец танцевал на выпуклых щечках. От него стоило ожидать по-детски чистого мышления, добродушного витания в голубом небе. Но под легкомысленной оболочкой скрывался медведь-людоед.
Пропихайлов был очень здравомыслящим человеком, и в бумагах не значилось, что он хозяин «Лидера», директорствовал болванчик Голоскоков. Пропихайлов же регулярно ездил в Москву, придирчиво и аккуратно стриг ногти, делал маникюр, одевался в добротный костюм, ходил на официальные приемы, но не пил. По последней причине - согласовывать эскиз печати и штампа «Лидера» с Главой администрации маленького нефтяного городка - ходил Голоскоков. При решении вопросов в кабинетах чиновников водки изводили тогда много, и если человек не пил, то это отрицательное качество почти полностью перекрывало возможности на доброе отношение к нему со стороны городского бюджета. Так и родился «Лидер» без особых мук, когда Воровань метал икру на нарах камеры предварительного заключения.
Прохиндействовало предприятие тихо, если не считать майской ночной кражи со складов нефтегазодобывающего управления маленького нефтяного городка. Пропала не нефть – множество меховых шапок и шуб. Охраняли склады «лидерцы», и Алик неоднократно слышал, что преступление стало возможным благодаря сговору между Пропихайловым и начальником складов. Это была опасная тема, и Алик за приличный гонорар, похожий на тривиальную взятку, спокойно написал рекламную статейку про сборник законодательных актов для северных территорий, который Пропихайлов выпустил огромным тиражом, надеясь подзаработать, но напоролся на невеликий интерес жителей северных территорий к законам.
После «Лидера» Пропихайлов по причине налоговых льгот основал общество инвалидов, занимавшееся самой обычной торговлей, потом - непонятное общественное объединение МУКЦ. Был еще один взлет на полосе маленького нефтяного города в карьере Пропихайлова, когда тот был избран народом в депутаты и даже претендовал на роль председателя всей городской Думы! Но этот лишний замах встревожил властителей маленького нефтяного города, и книги Пропихайлова частично успокоились на свалке, прокуратура дала санкцию на арест его самого. Правда – символично, поскольку Пропихайлов пустил слух, что кинулся в бега, был объявлен всероссийский розыск, но сам спокойно жил в своей квартире.
Возвращаясь к «Лидеру» надо отметить, что предприятие отработало примерно четыре года, сильно задолжало в местный бюджет и, развалившись, дало налоговой полиции еще одного специалиста - майора Голоскокова, вместо которого командовать предприятием осталась его жена. Они образовали распространенное ситуационное уравнение: чиновник + предприниматель = деньги. Но о них мы не будем больше говорить. Вернемся к Тыренко.
***
Из «Лидера» Тыренко перешел в службу безопасности газоперерабатывающего завода. Потом – в милицию маленького нефтяного городка. И, наконец, – в налоговую полицию…
После выхода из тюрьмы Воровань с большим недоверием относился к работникам милиции, но Колю Тыренко на работу взял. Не любил его, но понимал: нужен. Семеныч распознал в Тыренко хитрую вороватую личность, способную на любую подлость и пакость, но был у Тыренко один плюс, с точки зрения Семеныча, перекрывавший все минусы – управляемость и чинопочитание. Более того, он был из тех мужчин, которым нравится, когда их унижает женщина, и это удовольствие Сонька доставляла ему в любое время. Как-то забыли выключить громкую связь на планерке. Раздался звонок. Тыренко поднял трубку.
- Слушай, козел! Ты знаешь, что дома нет мяса?!! – на весь кабинет прошумел озлобленный Сонькин голос.
Калориферная краснота растеклась по лицу Тыренко, он ткнул выключатель громкой связи, а после планерки послал подчиненных в подсобное хозяйство. Но куры оказались костлявые, и когда Тыренко вместе с Шестеркиным, торжественно несшим ящик с битой птицей, зашел домой, то Соня взяла одну курицу за синюшные ножки и, не смущаясь постороннего, треснула ею мужа прямо по лысой голове...
Соньку не любили даже коты. Как-то Семеныч пригласил чету Тыренко к себе в гости. По квартире разгуливал только что помытый сибирский кот, со слипшейся шерстью, а оттого похожий на крысу. Он подошел к Соньке обнюхать, что для котов совершенно обычно, а она брезгливо оттолкнула его ногой и произнесла:
- Фу, какая гадость!
Кот внешне не отреагировал, огляделся и ушел, а потом, когда все сели за стол, он незаметно подкрался, скрытый от глаз столешницей и скатертью, повернулся к Соньке задом и умудрился облить ей ноги своей природной жидкостью от трусов до пяток… Но самец самцу рознь: Тыренко жене не мстил, он вымещал домашние обиды на других, младших по званию...
***
Если бы хохол Дудкин знал, с кем имеет дело и что спальный гарнитур был прихотью Соньки, то был бы молчаливее. Вот уж где поверишь, что молчание – золото.
Но судьба не так сурова, как кажется, - она часто дает второй шанс, а то и третий, и у Дудкина шанс вернуть деньги появился. Его разговоры на рынке о комбинациях со злополучной мебелью каким-то образом достигли службы безопасности налоговой полиции, которой командовал довольно честный службист Витя. Как он затесался средь кадров Семеныча, не понятно. Это как «в семье не без урода», только наоборот. Дудкина вызвали для допроса.
Через считанные дни после этого Дудкин по звонку открыл входную дверь, а там на фоне ядовито-зеленых подъездных стен и бело-серого потолка темнел поджелтушенный лампочкой Тыренко.
- Здравствуй, Дудкин, - уныло прохрипел он.
- Здравствуйте, Николай Владимирович, - пожелал и Дудкин.
- Разговор к тебе есть.
- Проходите.
Только закрылась входная дверь, как Тыренко тут же заговорил о деле:
- Из-за тебя Дудкин увольняют меня.
- За что?
- Под дурака не коси. Ты ж наябедничал, что я тебя обманываю: полгода не отдаю деньги за гарнитур. Меня в мошенничестве обвиняют. Так-то. Под монастырь подвел, а я ж обещал, что отдам.
- Николай Владимирович, вы уж извините, сколько ждать можно? – урезонил Дудкин.
- Знаешь, какие махонькие зарплатки в налоговой полиции? – воззвал к жалости Тыренко. - Жена - то одно, то другое. Никак не скопить.
- Вы хотя бы частями рассчитывались, - обиженно сказал Дудкин.
- Рассчитаюсь, обязательно рассчитаюсь, Дудкин. Но прошу тебя, как друга, прошу. Напиши расписку, что я вернул деньги, а то меня ж раскрутят, как торгаша какого, - взмолился Тыренко, готовый расплакаться.
- Но, Николай Владимирович, а где ж гарантия…
- Клятва! Долг верну через три дня. Клянусь. Чем угодно. Хочешь, мамой поклянусь? – надрывно спросил Тыренко.
- Да что вы, - расчувствовался Дудкин.
- Хочешь, папой поклянусь? – изменил предложение Тыренко.
- Не надо, - попросил Дудкин.
- Хочешь, детьми своими или Сонькой поклянусь? – не унимался Тыренко, порываясь встать на колени…
Дудкин схватил Тыренко за руки и потянул вверх, не давая начальственной личности достичь коленями пола.
- Не надо так, не надо… Что вы? – растерянно просил Дудкин.
- Дудкин, ты пойми, если меня уволят, то возврат твоих денег затянется на длительное время, - воззвал к рассудку Тыренко. - Я ж никогда не отказывался от долга. Да и в дальнейшем не смогу отказаться, ведь об этом знает мое руководство, Семеныч в курсе. Все мои обязательства перед тобой останутся в силе. Подходи в любой момент, помогу…
От стольких почти коленопреклоненных заверений начальственной особы у Дудкина возникло великое ощущение, будто его грудная клетка распирается изнутри газами должностного роста. Он стремительно, хоть и умозрительно приподнялся над полом, словно воздушный шар. Коли такой человечище, как Тыренко, падает на колени пред ним, пред бывшим деревенщиной Дудкиным, то кто же тогда он, Дудкин, по своей величине!? Под потолком подъем души Дудкина прекратился, голова души уперлась в облагороженную железобетонную плиту, похожую на плотную облачную преддождевую пыль. Душа Дудкина глубоко вздохнула, чихнула и слетела назад в ладони почти покинутого тела, где обычно и водилась. Дудкин ожил, по-спринтерки написал расписку, что Тыренко с ним рассчитался за спальный гарнитур и, поглаживая того по спине, проводил за порог.
Как только Дудкин закрыл дверь, Тыренко радостно помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Он подпрыгивал на лестничных площадках и в полете над их затертыми коричневыми плитками звучно ударял одним ботинком об другой, будто исполнял вальс-бабочку…
Быть в дураках привычно для тех, кто верит. Но какой дурак признает, что он дурак? Психология дурака настроена на оправдательный мотив легкой польки жертвы обстоятельств. Ведь если признаться себе, что ты поступил, как дурак, то надо меняться. Но дурак не намерен меняться, он считает себя законченным…
Спустя некоторое время Дудкин понял, что Тыренко его и в этот раз обманул. Но считал ли он себя виноватым? Нет. Он еще долго размышлял о приключившемся с ним происшествии примерно так:
«Тыренко – мошенник. О моей истории точно знают и его сослуживцы и руководители, но деньги не вернули. Значит, все такие... Может, он поделился моими деньгами, всех купил. Лучше забыть».
Действительно о спальном гарнитуре и долге Дудкин постарался забыть, и это у него получилось. Лишь иногда ночью он просыпался от одного и того же кошмара: ему снилась темная нераспознаваемая личность в черном костюме и шляпе и говорила: «Насчет денег не беспокойся. Отдам, отдам…». Тогда Дудкин просыпался, резко открывал глаза и омерзительно потел, видя, как силуэт приснившейся личности медленно растворяется в черноте телевизионного кинескопа, а потом он хватался рукой за золотую цепь и пересчитывал ее звенья, чтобы узнать, не похудела ли.