Люди говорят о том, что время играет с ними нехорошую шутку. Они сетуют на бездарно прожитые годы, потерянные возможности, замшелые идеи. Но он, прожив на берегу таежного озера, никогда не думал про всё это. Ему было просто плевать. Он ловил рыбу, ставил силки и петли, стрелял зверя и птицу. Жил в глухомани, как медведь. Только в спячку не впадал. Он даже забыл, что ему полагается пенсия и потому покупал муку, книги и водку раз в месяц, когда продавал в селе рыбу или звериные шкуры. Кстати пенсию ему бы не дали – не было у него ни прописки, ни паспорта – его он потерял.
К декабрю, он, Иван Иванович Тарасов, фронтовик, уголовник, пьяница – когда была водка, запасался всем необходимым для зимовки. Как он любил говорить – нагуливал амбар. И выбирался к людям лишь, когда уходили сугробы.
День Ивана начинался с обхода периметра вокруг дома. Как охотник он определял, кто в гости к нему заглядывал – по следам. Зайчишка пробежит, значит жди рысь и лисицу, кабан или лось, будут по близости волки. Эти уж по ночам концерты в округе закатывали такие, что не посвященному человеку спать расхотелось. А для Ивана Ивановича – как колыбельная. А поутру может и радость возникнуть после проверки капкана. Однажды даже медведь заглянул. Но этого товарища он выследил и застрелил. Таких медведей, которых зимой не спят – шатунами зовут. Ничего от них хорошего не ожидай, либо сарай обчистят, а то и в жильё придут. Вот он его и застрелил, а на шкуре разжился. Мясо есть не стал, побоялся заразы. Часть для капканов отложил, остальное на месте оставил - пусть зверье насытится, голодно ему зимой. Через три дня одни хребет да череп остались.
Шел он вечером к избе, как вдруг вдалеке, за озером на сопке мигнул огонек. Что же это такое? – может, заблудился кто или глаз звериный? Да и забыл бы он про это, да только огонек вновь начал мерцать по вечерам.
В февральскую субботу утром, Иван Иванович взял винтовку, еды и отправился по направлению, которое с вечера себе задал. Долго шел. Часа четыре, может и шесть, неизвестно, так как часов у него отродясь не было. Дымком потянуло за версту. И чем-то ещё. Дослал на всякий случай о патрон в патронник, лыжи снял и поставил к сосне и начал красться. Снега много, трудно идти, но бывалому охотнику это не помеха. И глядь, стоит избушка, кругом снег почищен, дым идет из трубы. Притаился и начал ждать. Никто не появился. Долго ждал, замерз, смеркаться начало. Покинул он свой наблюдательный пост и отправился домой. Ворочался всю ночь, не спалось. Утром встал, а снега навалило по грудь. Но идти надо, любопытство разобрало. Пришел он на прежнее место, откуда наблюдал прежде и попал в капкан. В добрый, в медвежий. Завыл как волк Тарасов, закатался, как кабан в сугробе.
- Ты откуда взялся, - раздался сверху звонкий голос.
Замер Иван Иванович, видит, что смотрит сверху на него с ухмылкой женщина. На голове платок, сама в телогрейке, в валенках, в руках двустволка.
- Оттуда, дура, - застонал Тарасов, - сними свой капкан, ногу больно. – Зачем его поставила, а?
- Да почём мне знать, кто вокруг шляется, вдруг медведь, - смеясь, сообщила она, помогая снять капкан.
- По следам, что ли не видишь, что человек был? Хорошо, что валенки добрые, а то бы перерубило мне ногу, больно-то как.
- Успокойся, кость цела, пойдем в дом, перевяжу, мужичок с ноготок, ха-ха.
Тарасов поплелся, прихрамывая за ней. В избе натоплено, чистота, хлебом пахнет и супом гороховым. Есть захотелось.
- Ну, снимай обувь, у меня порядок, - скомандовала женщина и сняла телогрейку и валенки, оставшись в халате.
- Угу.
- Ссадина с двух сторон, капкан старый, пружина никуда не годится.
- Спасибо, значит, старому капкану, - съязвил Иван Иванович.
- Давай хоть супом накормлю тебя, да расскажешь, кто такой и откуда ты здесь появился.
- Поем, не откажусь.
Съел Тарасов тарелку, съел вторую, заедая хлебом с чесноком. О себе поведал. Выпил кружку чая с брусничным листом и разомлел. Спать захотелось.
- Так, добрый молодец, домой тебе пора. Скоро темняется. У меня, пардон, не гостиница. Собирайся.
Иван Иванович вздохнул, одел на свой тулуп, валенки и ушел. С утра хвать, а винтовки нет. Забеспокоился, сходил в сарай, взял двух зайцев замороженных, встал на лыжи и отправился за своим добром.
- Что, пушку свою забыл? – баба колола дрова во дворе. На улице морозец, дрова колются хорошо, звонко.
- Забыл, - угрюмо бухнул Тарасов. – Я вот тебе зайцев принес.
- Спасибо, зайцы это хорошо, очень их люблю. Пойдем, коли пришёл, супом накормлю тебя. Будешь вчерашний?
- Угу.
- Ну что ты как филин, угу да угу. Как тебя зовут?
- Ваней.
- Господи, а по батюшке?
- Иванычем.
- Иван Иванович, меня зовут Мария Фёдоровна.
С того дня стал Иван Иванович в эти места зачастил. А в марте так и вообще переехал. Купил лодку с мотором, чтобы через озеро ходить, а дом свой забросил. Сидели они однажды, у окна и чай с малиновым вареньем пили.
- Маша, а давно ли ты здесь живешь?
- Лет так десять, Ваня.
Иван Иванович чуть не захлебнулся.
- А как же я тебя раньше не приметил?
- Так у меня-то окошко, что на озеро глядит, забито досками было. Я решила в избе светлее сделать и отколупала доски. Вот и увидел ты огонёк.
- Угу.