Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/07/05/1015
Дела в Севастополе шли всё хуже и хуже, гарнизон с трудом отбивался от натиска противника. И всё же, несмотря на близкое соседство смерти, жизнь брала своё. Каждый вечер на бульваре, неподалёку от памятника Казарскому, играла музыка, свободные от службы офицеры и оставшиеся в городе женщины приходили туда гулять.
Там разрешалось бывать даже пленным французским офицерам. В какой-то степени Крымская война была последней рыцарской войной с гуманным отношением к пленным. Молодёжь не пугало, что ядра, бомбы и пули долетали иногда до бульвара.
Прекрасный пол, посещавший танцы, состоял из матросских и мещанских дочерей, а также из женщин лёгкого поведения. Девушки приходили послушать музыку и познакомиться с молодыми людьми. Офицеры дворянского происхождения не гнушались ухаживать за юными простолюдинками.
Обстрелянные опытные весёлые севастопольские дамы возрастом постарше тоже были не робкого десятка. Зачем они оставались в городе, понятно. Словом, все были довольны. Только сестёр милосердия там никто не видел. Им было не до гуляний и не до музыки.
Большинство домов в городе пострадало от попаданий снарядов, но даже в редких уцелевших зданиях работали магазины. По-прежнему функционировали гостиницы Шнейдера и Томаса с находившимися в них ресторанами и кондитерскими.
В самой большой гостинице Шнейдера, где любили бывать офицеры с отчаянными севастопольскими дамами, во время обеда бомба попала в крышу и, пробив этажные перекрытия, взорвалась. Невероятно, но все посетители, находившиеся в гостинице, оказались живы и невредимы.
В августе в городе уже не осталось безопасных мест. Закрылись последние магазины, трактиры, гостиницы, а их владельцы и дамы, постоянно там крутившиеся, перебрались на Северную сторону. Все улицы перегородили баррикадами, готовясь к уличным боям.
С бастионов в тыл сплошным потоком относили убитых, которых хоронили на Северной стороне. Раненых распределяли по госпиталям. Транспортных средств, гребных судов и пароходов, имевшихся у флота, для перевозки мёртвых и живых уже не хватало.
С мёртвыми было проще: арестанты, с которых сняли кандалы, укладывали их штабелями на берегу, а потом, когда доходила очередь, до отказа заполняли телами специальный баркас. В воздухе стоял нестерпимый запах разложения.
Живых укладывали на берегу или на пристани рядом с мёртвыми, только, естественно, не штабелями, а рядом друг с другом вдоль берега. Раненые кричали, стонали, бредили, но те, кто их перевозили, не обращали внимания на душераздирающие крики, грузили без церемоний. Их души очерствели, слишком много всего они насмотрелись за войну.
Сражавшиеся на бастионах испытывали постоянную нужду в самом необходимом, потому что боеприпасы, порох, патроны, продовольствие перевозили с Северной стороны через бухту в небольших количествах на тех же судах, баркасах и шлюпках, на каких везли обратно на Северную сторону мёртвых и раненых.
Работал гигантский конвейер смерти. Следовало постоянно перебрасывать всё на тех же плавсредствах новое пополнение взамен выбывших из строя.
Требовалось срочно найти другой способ транспортировки, но какой? И тогда блестящее решение предложил начальник инженеров армии генерал-лейтенант Александр Ефимович Бухмейер. Он представил командованию гарнизона проект наплавного моста через Большую бухту.
Вначале его идею посчитали фантастической. Но генерал без труда разгромил все технические возражения оппонентов. Однако яростным противником Бухмейера выступил Павел Степанович Нахимов.
Адмирал считал, что строительство моста скажется на моральном состоянии гарнизона, который был отрезан бухтой от безопасной Северной стороны, и знал, что отступать ему некуда.
По мнению Нахимова, построенный мост побудит солдат и офицеров думать об отступлении и, в конце концов, командование будет вынуждено отдать приказ о переходе на Северную сторону.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/07/07/466