ЛЕГКОЕ СТРАДАНИЕ И ВЕЧНАЯ СЛАВА
Джозеф Филпот (1857)
Предварительная версия
2 Кор.4.17-18
От колыбели до гроба скорби и печали сопутствуют человеку. Он приходит в мир с криком плача, и он часто оставляет его с мучительным стоном. Эта земля называется "долиной слез", ибо она полна их в младенчестве, молодости, зрелости и старости. В каждой стране, под всеми широтами можно встретить сцены страданий и убожества, и везде есть глубокое горе и душераздирающие скорби, которые лежат скрытыми все всех глаз. Поэтому мы вполне можем говорить о жизни человека как о свитке Иезекииля, на котором внутри и снаружи написано: "Стон и горе".
Но это еще не все. Сцена на этом не заканчивается. Мы видим то, что предшествует смерти, но мы не видим по ту сторону смерти. Человека, умирающего без Христа, мы можем видеть на расстоянии, как того, кто упал со скалы, но при этом не видно, куда он упал. Мы можем знать, что человек умер, но когда мы смотрим на бездыханный труп того, кто умер без спасительного интереса ко Христу, мы не видим, как его душа падает и разбивается о скалы вечной справедливости Бога. После нескольких недель или месяцев болезни и боли, бледное, холодное лицо может показаться спокойно отдыхающим в гробу, когда душа еще только вступает в вечное горе!
Все ли в мире так темно и мрачно, как в смерти? Разве купол наших небес всегда черен? Разве нет ни луча света и радости, которые светят через эти темные тучи скорби, страданий и горя, накрывшие весь человеческий род? Да, среди этой темной сцены есть один момент, когда начинают сиять лучи света и славы. Это как если бы в темной и мрачной ночи, когда все небо покрыто тьмой, мы увидели бы, что все облака сразу разошлись и Крест Христов воссиял в небе, излучая сияние невыразимой славы.
Так бывает и с детьми Божьими. Когда они странствуют по этой долине слез, они страдают, как и другие люди, и часто на их долю падает больше скорбей, чем тем, чей удел лишь в этой жизни. Среди своих страданий и горестей они гнутся под тяжестью скорбей и бед, и все темно и мрачно и снаружи и внутри их, но луч света падает на их души, они смотрят вверх, и они видят, что Иисус, Который пострадал за них, сейчас сидит одесную Отца, и на престоле славы Своей; они рассматривают сонм бессмертных духов, которые пришли от великой скорби, и омыли одежды свои и сделали их белыми в крови Агнца. Это великое "облако свидетелей" любви и верности Бога завета, которые, кажется, смотрят с небес на землю и говорят: "Братья, крестные страдания предшествуют венцу! Чаша полыни и желчи, крещение страданиями и кровью предшествуют радости, которая ждет вас одесную Бога во веки веков". Таким образом, они поощряются к тому, чтобы "с терпением проходить предлежащее им поприще, взирая на Начальника и Совершителя их веры, Который ради радости, что предстояла Ему, претерпел крест, пренебрегши посрамлением, и воссел по правую руку от престола Божьего" (KJV).
Апостол, говоря об этом, таким образом, побуждает нас с радостью стремиться вперед, и показывает нам, почему мы должны не только со всем терпением, но с радостью переносить страдания, которые Бог может найти уместными возложить в этом состоянии на нас. Он распутывает эту глубокую тайну страдания, разрешает темную загадку, вводившую в такое недоумение столь многих святых Божиих, тайну, которая запутала Иова, вела Асафа по скользким путям и заставила Иеремию проклинать день своего рождения. Он объясняет действия Бога, как переводчик с языка небес; как Божий посол он разворачивает советы Царя царей, и провозглашает вслух многострадальной Церкви Христа слова полного мира и блаженства: "кратковременное легкое страдание наше, которое всего лишь на мгновение, производит в нас в преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно".
Раскрывая, с Божия благословения, духовный смысл этих слов, я должен:
I. Во-первых, показать, почему наши скорби в нынешнем состоянии могут считаться легкими и продолжаются сравнительно недолго.
II. Во-вторых, каков их благословенный плод, ибо "легкое страдание наше" при освящении от Духа и благодатью Божией "производит в преизбытке вечную славу".
III. Наконец, как оно делает это, то есть двумя способами: позволяет нам, во-первых не смотреть на вещи, которые видимы и временны, и, во-вторых, смотреть на то, что невидимо и вечно.
I. Скажем сначала, почему наши скорби в нынешнем состоянии могут считаться легкими и продолжаются сравнительно недолго. "Кратковременное легкое страдание наше, которое всего лишь на мгновение". Слово "легкое" не может точно выразить нынешние ощущения вашего сердца. Вы можете чувствовать, напротив, что ваши страдания очень далеки от легких. Они давят вас вниз до самой земли, они очень тяжелы, а иногда они просто бросают души и тела во прах. Также вам можем показаться неубедительным при вашей ситуации другое выражение апостола, ибо вместо того, чтобы ваши страдания были кратковременны, они могут уже длиться многие месяцы и годы, и по их характеру и природе может казаться, что они должны продолжать длиться всю вашу оставшуюся жизнь. Но ни наши чувства, ни наши предчувствия должны быть приняты в качестве доказательств того, как вопрос стоит на самом деле. Мы должны получить свидетельство Божие, которое есть и всегда должно быть непременно истинным, а не брать свидетельства наших чувств и страхов, которые обязательно ошибаются и, как правило, оказываются ложными.
Бросим, однако, более обстоятельный взгляд на страдания, которые святые Божии бывают призваны переносить, ибо апостол считает, что для них это неизбежно. Их скорби, говорит он, легки и кратковременны, и их печали и горести "в преизбытке производят вечную славу". И эти страдания для ясности мы можем разделить на два рода. Есть, во-первых, временные скорби, те испытания и скорби, которые особо связаны с нашим нынешним состоянием и которые у детей Божьих являются общими со всем человечеством, и есть, во-вторых, духовные страдания, которые, как связанные с работой благодати, обязательно постигают семью Христа.
1. Временным скорбям подвластны все падшие люди, причастные плоти и крови, наследники печального наследия греха Адама, разрушившего весь его род, живущие в мире печали и горя, и прежде всего мы должны оценить меру тех временных скорбей, которые навлекли на все свое потомство наши прародители. Глядя на эти скорби в широком и общем свете, мы можем разделить их на различные классы, такие, как телесные страдания, горести семьи и провиденциальные испытания. В самом деле, каждое страдание тела или ума, которому люди могут быть повинны по причине падения, приходит в свою меру и на головы детей Божьих. И хотя множество временных скорбей, вообще говоря, падают в большей мере именно на них, у Господа есть мудрые причины, чтобы возложить на них это бремя.
(1). Сколько святых Божиих, и некоторые из дорогих друзей моих, в этот момент лежат в постелях и томятся болезнями! И вряд ли христианин, чья душа действительно процветает перед Богом, может не иметь некоторую меру телесных скорбей. В самом деле, кажется почти необходимым, что мы должны иметь определенную меру их. Я сам в течение многих лет имел большой опыт телесных скорбей, который был одним из моих тяжелых крестов, и сократил все возможности, все мирское счастье и удовольствие, которыми обычно наслаждаются здоровые люди. Поэтому я не только хорошо знаю их природу, но я в какой-то мере убежден в необходимости и пользе, которые телесные скорби сообщают душе, когда они освящаются благодатью Божией.
Мы столь глупые и самонадеянные существа, что нам едва ли стоит доверять своему здоровью. Неопытный всадник на лихом коне обычно не в состоянии контролировать животное, на котором он едет, и тяжелое падение может искалечить его на всю жизнь. Когда мы пребываем в силе и крепком здоровье, и кровь, кажется, бурлит в наших венах, мы воодушевлены и полны хорошего настроения. Нам кажется, что в мире вокруг нас изобилие счастья, которым полны солнце и небо над нами, поля и цветы вокруг, ароматный весенний ветер, который дует на нас. Дышать, жить, двигаться, ходить - все приятно, когда тело пребывает в силах и крепком здоровье, аппетит хорош, настроение бодрое, воздух и физические упражнения веселят и радуют нас. Говорят, в Австралии воздух так чист, что наслаждение даже дышать им. Так многие наслаждаются жизнью и довольны, дыша земным воздухом, и думают, что, предоставленные сами себе, они могут жить в раю на земле.
Именно для свержения этой языческой чувственности, этой безбожной любви к жизни Бог добавляет горечи в каждую сладость природы и возлагает ежедневный крест на наши плечи. Если здоровье является величайшим временным благословением, а отсутствие его доставляет наибольшие временные страдания, то Господь считает нужным в большинстве случаев бросить полынь в чашу жизни, и потому Он, как правило, возлагает скорби на Своих детей и позволяет болезням вторгнуться в их земную хижину. Тогда они узнают, что счастье физического здоровья в конце концов так же непостоянно, как птица или бабочка, что такого рода удовольствия могут навсегда исчезнуть для них, и что падшее тело всегда имеет свои боли и печали, как и падшая душа. Таким образом, мир со всеми его занятиями и удовольствиями теряет для них ценность; они не видят ничего под небом, ради чего действительно стоит жить и что способно дать настоящее счастье, и тогда со всей болью и томлением страдающего тела они приходят к Иисусу Христу, Который становится близок и дорог их сердцу. Несомненно, освященное страдание гораздо лучше, чем неосвященное здоровье, и боль тела приносит гораздо меньше зла, чем боль совести.
(2). Семейные скорби создают другой частый источник горя и печали для тех, кто любит Господа и возлюблен Им. Многие из наиболее выдающихся святых Божиих были вынуждены пить эту очень горькую чашу в большой мере. Какие страдания такого рода постигли Давида! Возможно, он отдал бы свою жизнь, чтобы вернуть своего мятежного сына Авессалома. Как глубоко он переживал его смерть! Как упрекал его Иоав за то, что царь скорее потерял бы всю свою армию, чем его! Стрела за стрелой пронзали также нежное сердце патриарха Иакова, когда он раз за разом видел в своей семье какой-либо грех или горе. Возможно, так происходит в большей или меньшей мере с большинством из нас. Наше земное счастье во многом зависит от наших семей. Мы любим своих жен, мы любим наших детей, они дороги и близки нам, как часть нас самих, и эти связи, такие нежные и такие близкие, образуют большую часть сладости, которая есть в нашей жизни. Но чтобы мы не превращали наши семьи в идолов и домашних божков, не усердствовали излишне в нашей привязанности к ним, необходимо, чтобы яд и полынь пришли и в эту чашу, чтобы она не оказалась слишком сладкой, и чтобы любовь к нашим женам, детям, близким и друзьям не привела к тому, чтобы они заняли место Бога, стали для нас кумирами и приковали нас к земле. Ибо запутавшись в этих шелковых нитях, мы становимся слишком привязаны к земной жизни, и если эти нити слишком туго обвиваются вокруг нашего сердца, они начинают мешать Божией жизни в нас и лишать нас духовной силы. Как для того, чтобы спасти дуб, порой приходится вырубать плющ, так должны уйти слишком близкие отношения, которые могут поймать нас в ловушку. И если они разрушаются или ослабляются Богом, в нас оказывается больше места для Господа Иисуса Христа, для вечности и духовных чувств, которые должны расширяться и расти, чтобы мы тянулись к Солнцу правды и небу, где оно пребывает и которое предназначено и для нас.
(3). Опять же, многие люди Господа сильно отягощены бедностью. Бог избрал бедных мира сего, чтобы быть богатыми верою, а зная, что «любовь к деньгам есть корень всех зол", Он поэтому милостиво отрезает этот корень, чтобы предотвратить зло. Бедность предотвращает немало грехов, лишая средств для них, и, таким образом, бедные отрезаны от удовлетворения многих безрассудных и вредных похотей, которые погружают людей в бедствие и пагубу, ибо у них нет тех возможностей удовлетворять их, какие есть у богатых. Тем не менее, если бедность имеет свои благословения, она несет свои страдания, и под ними глубоко стонут многие, кто боится Бога.
2. Но есть и духовные скорби. Ибо эти временные страдания (хотя Господь часто делает их очень тяжелыми, и Его дети, чьи чувства нежны, с неверием и страхом ошибочно понимают Его замыслы) легки по сравнению со скорбями духовной природы, которые, как таковые, конечно же, свойственны святым Божиим. Что такое потеря здоровья, семьи, друзей, имущества по сравнению с виной и муками совести перед Богом, с тревогой и сомнением в реальности работы благодати в наших душах, с ожиданиями великого гнева Божия, который грядет на нарушающих Его закон? Что представляют собой все временные страдания, которые могут обрушиться на наши головы, по сравнению с хмурым взглядом Всемогущего, стрелами Его гнева, Его рукой, отяготевшей на нас, или мрачными предчувствиями погружения навечно в Его страшное недовольство и оскорбленную справедливость?
Стрела в совести, пущенная из разящего без промаха лука Божьего, сделает человека искренне и глубоко несчастным, пока она не будет извлечена той же рукой, которая пустила ее. Рана, которую наносит Дух Божий, может быть исцелена только бальзамом, который принесет Тот же Дух. Духовная печаль всегда тяжела, она глубоко проникает в сердце; бедствия ума и вина совести проникают в душу до самой ее глубины. И у них есть то своеобразное качество, что делает их столь горькими: все они, как кажется, есть предвкушение более тяжелой и глубокой беды, которая может прийти без надежды и помощи и сделать нас несчастными на всю вечность.
Пусть временные скорби обрушиваются на нашу голову; они не вечны, они должны рано или поздно подходит к концу, и если не раньше, они должны прекратиться с прекращением естественной жизни. Но ожидания страшного Божьего суда, опасения, что вы должны умереть без надежды и погрузиться в вечное отчаяние - это поистине подавляющая скорбь, когда он падает на совесть, как страшная или почти определенная реальность. Что усугубляет чувство этого мрачного страха - так это страшное убеждение, что, когда временные испытания подошли к концу, вечные печали только начинаются.
Но, кроме этого, есть много и различных духовных страданий, которые согласуются с благой надеждой благодати и со сладкой уверенностью, делающей нас более чем победителями. Я не могу распространяться о них сейчас, чтобы не возвращаться к тому, с чего мы начали, и скажу лишь, что они легче других.
Но почему апостол все же называет их легкими? Мы не чувствуем их таковыми. Как может человек Божий писать пером Святого Духа то, что так противоречит нашим чувствам и опыту? Прав ли он в своем описании скорбей и страданий святых, когда говорит, что они легки? Как они могут быть легки, когда мы чувствуем, как они тяжелы? Наши сердца могут быть опечалены ими, но мы можем быть уверены, что Святой Дух не допускает здесь никакой ошибки. Он описывает вещи, как они есть на самом деле, как они пребывают в глазах Бога, Который явно не ошибается, а не такими, каковы они на наш взгляд, в нашем восприятии, которое может быть неправильным и обычно таковым и бывает.
Но давайте посмотрим, с Божьей помощью и благословением, не можем ли мы пролить луч света Евангелия на это выражение, и не только согласиться с авторитетом апостола, но и поставить на него печать живого, доброго опыта.
1. Посмотрим, прежде всего, на наше неповиновение, на то, чего мы заслужили им, приведя себя под проклятие праведного закона Божия. Вспомните свою прежнюю жизнь и переберите те грехи, которые вы совершили с того времени, как вошли в сознательный возраст, грехи детства, отрочества, юности, зрелости, пока Господу не угодно было просветить вас Духом Своим, и призвать по благодати Его. Вспомните ваши падения, как вы грешили снова и снова против Его света и совести, любви и Крови. Какая неблагодарность, бунт, гордость, самодовольство, похоть, и во всем этом вы были виновны! Каким чувства зависти, ревности и гнева вы предавались, даже против святых Божиих! Посмотрите, как дурно вы отблагодарили Бога даже за временные милости, которые Он принес вам столь обильно, и чем воздали Ему за милости духовные, которые так любезно изливались на ваши головы. И сравните все это с вашими страданиями, как временными, так и духовными. Ваши страдания сейчас тяжелы? Сопоставьте их со своими грехами, а потом решите, тяжелы они или нет. Скорее всего, вы поймете, что ваши скорби могли быть в сто раз тяжелее - и при этом они останутся бесконечно меньшими, чем ваши грехи, совершенные против святого Бога!
2. Но, опять же, обратите внимание на то, что ваши страдания легки, а потом сравните их с муками тех, кто оказался навечно под ужасным негодованием Бога. Послушайте стоны, крики, богохульства проклятых в аду, и сравните ваши страдания с их положением! Есть ли у вас благая надежда в благодати? Стал ли Господь Иисус Христос действительно драгоценным для вашей души? Убеждались ли вы когда-либо, что вы должны быть с Ним в Царстве вечного блаженства? Сравните ваши страдания, хотя они могут быть сами по себе тяжелы, со страданиями тех, кто оказался в вечном горе - а потом решите, тяжелы они или нет!
3. Опять же, сравните свои скорби и страдания с тем, что пережил Господь Иисус Христос. Вас что, бичевали, одевали на голову терновый венец, приколачивали гвоздями через руки и ноги? Вы висели на кресте среди насмешек издевавшихся врагов, оставленные всеми друзьями, зная, что Бог скрыл от вас Свой лик и обрушил на вас Свой гнев? Вы истекали кровавым потом? Ваша душа изнемогала в ожидании этого кровавого крещения, перед предстоящей чашей страданий, которую надлежало пить до последней капли? Посмотрите на страдающего Иисуса! Вот Агнец Божий в саду и на кресте! Где будут ваши страдания перед Ним? Немного телесной боли, недолгое томление, не так много денег, как вы хотели бы, непослушание детей, ссоры с близкими? Вы можете сравнить эти страдания со страданиями и горестями Богочеловека? Видя дело в этом свете, можете ли вы сейчас сказать, что ваши страдания тяжелы?
Апостол имел право сказать, что наше страдание кратковременно и легко. Страдания самого Павла совсем не были легки. Прочтите список опасностей, которые он пережил на суше и на море: кораблекрушение, бичевание, побивание камнями, тюрьма, к тому же все его духовные печали и горести! Тем не менее он мог сказать, глядя на все это: легкое страдание наше! И как бы ему не было нелегко, он твердо говорит, что все это "на мгновение". Что такое время по сравнению с вечностью, капля по сравнению с океаном; пылинка по сравнению с миром, в котором мы живем? Их нельзя сравнивать. Время и вечность нельзя сравнить друг с другом. Предположим, что ваши страдания должны продлиться в течение жизни, и предположим, что ваша жизнь была бы продлена до крайнего предела человеческого существования; нет, более того, что все страдания, которые могли бы вынести ваше тело и душа, обрушились на ваши головы, все болезни терзали бы ваше тело, каждое мыслимое искушение и каждая агония мучили ваш ум; это если не сказать абсолютно невозможно, но по крайней мере чрезвычайно маловероятно. Представьте, что на вашу голову обрушились все страдания Иова, Иеремии, Ионы, Давида, Павла, древних мучеников и тех, кто горел на кострах инквизиции. Когда смерть закончила бы все это и ваша счастливая душа была бы выведена из тела в Царство вечного блаженства - чем бы показались для вас ужасы всей истекшей жизни, как бы вы посмотрели с небес на землю, которая была юдолью всех этих скорбей и страданий? Все это оказалось бы для вас просто ничем!
Конечно, невероятно, чтобы все эти страдания обрушились на ваши головы. Господь никогда не возлагал ни на кого из Своих детей больше, чем они могли бы вынести. "Он знает состав наш, Он помнит, что мы прах". Он очень нежен, очень сострадателен, никогда не сломает надломленной трости и не угасит курящегося льна. И наши скорби, возложенные Богом на Его детей, обычно кратковременны не то что по сравнению с вечностью, но даже с продолжительностью настоящей жизни. У вас может быть тяжелая болезнь, но здоровье может вернуться хотя бы отчасти; потери, которые вам уготовало провидение, могут по крайней мере в чем-то быть восполнены; вы можете понести утрату, но время и добрая надежда смягчат ваше горе и его остроту; суды Божьи могут быть очень болезненными, но с ними сообщается и некоторая поддержка. Таким образом, хотя бедствия и скорби могут быть очень сильны, они далеко не те, какими могли бы быть по своей продолжительности или интенсивности.
Существуют такие вещи, благословенные Господом, как "похвала скорбями" или "принятие слова при многих скорбях с радостью Духа Святого", и слава Богу, они доказывают, что если мы следуем Христу в Его страданиях, то и наше утешение умножается Христос. В самых тяжелых страданиях Господь обычно дает наибольшую поддержку, и в самой глубокой печали дает самые сладкие утешения. Именно тогда у нас есть Его обетование и улыбка, или слово утешения, или взгляд любви, или луч Его расположения, который пробивается через темные тучи и озаряет нас небесной славой.
Хотя путь к небесам полон скорбей, это еще не все страдания, и это не всегда распространяется на жизнь человека, так чтобы он не имел никакой передышки или отсрочки. Есть промежутки времени, когда Господь отводит Свою руку, отяготевшую на нас, и душа озаряется Его любезной улыбкой, и Он дает нам видеть то, что в итоге все Его дела - это благо души, Его слава и путь на небеса. Так мы вместе с Моисеем лучше захотим страдать с народом Божиим, нежели наслаждаться недолгими радостями греха. И видя это, мы можем сказать вместе с апостолом, "кратковременное легкое страдание наше"; и, когда мы бросим наш взор за пределы времени в сферы вечности, мы можем полностью согласиться с ним, зная, что все скорби в этом нынешнем состоянии - лишь на мгновение.
Теперь, я надеюсь, с Божьего благословения, я прояснил загадку, если вообще это было загадкой для вашего ума, и пролил может быть, немного света на то, что, возможно, озадачило вас, когда вы, исполнившись бунта или жалости к себе, смотрели на свои проблемы и печали глазами неверия.
II. Но теперь я должен прояснить, что это "кратковременное легкое страдание" производит, и что, в руках Святого Духа, есть его благословенный плод и следствие.
На самом деле - пусть на нас произведет глубокое впечатление та истина, что в страданиях как таковых нет никакой власти или тенденции освящать или спасать. Это в лучшем случае лишь орудие в руках Господа, и оно не более работает само по себе, чем любой механический прибор может выполнить любую работу без руки мастера. Но, рассматривая его, апостол говорит, что оно работает на нас, "производя в преизбытке вечную славу". И если это так, страдание действительно может быть названо легким и кратковременным!
Но как именно оно работает на нас, производя в преизбытке вечную славу? Есть ли заслуга в скорби и страдания? Я не сомневаюсь, что многие так считают. Когда я был служителем Церкви Англии, я был обычно очень усердным в посещении своих прихожан, и особенно больных и страждущих среди них, имея в течение почти семи лет два прихода на моем попечении. Будучи "товарищем" Оксфордского колледжа, я не должен был находиться в приходе неотлучно, и я не делал этого в первый год, за исключением летних каникул, но как только вечное открылось моему взору, я ушел из университета, и, к своим немалым неудобствам, отправился на жительство в один из моих приходов. Благо людей и польза моей душе были для меня двумя мотивами для этого шага. Но когда я решился жить в деревне, имея много усердия и искренности ко благу людей, я был очень усердным в посещении их, и обычно проводил часть каждого дня, переходя от дома к дому и разговаривая с ними, насколько я мог, о делах вечности. И как часто мои уши поражали слова людей - потому что я посещал всех больных, исповедовали они религию или нет: "Я надеюсь, что я отмучаюсь в этой жизни". Это явно означало, если я правильно их понял, что их надежда была на то, чтобы их страдания в этой жизни были приняты как искупление за их грехи, что Бог накажет их за их преступления теперь, и тем самым Он даст им, так сказать, некоторый залог того, что если они пострадают здесь, то в будущем им ничего не грозит. То, что мне довелось услышать от них, есть невежество не большее и не меньшее, чем многое другое, но, увы, это почти общепринятый взгляд на страдания, связанный с врожденным самодовольством сердца человека, и его незнание путей Господних так глубоко, что его телесные боли и сама болезнь к смерти стали наделяться определенной заслугой в его глазах.
Но неужели вы думаете, что в скорбях и страданиях как таковых может быть какая-то заслуга? Телесная боль, скорби ума, потеря детей, нищета и нужда, потеря кормильца, старость, любое количество телесных и душевных страданий - может ли это быть ценой, которой можно купить небо и выиграть славу? Есть ли справедливый обмен между этими двумя вещами? Можно ли купить волю Бога, бессмертие и блаженство за зубную боль, сильный кашель, боли в спине, сломанную ногу, бедность, заботы и все тяжкие недуги? Боже упаси! Это то, чего духовный разум не может допустить никогда, ни на мгновение, и сразу отвергает. Нет большего бесчестья для Крови и послушания Воплощенного Бога, чем сравнивать человеческие скорби с любыми Его заслугами или ставить любое количество природных страданий на один уровень со скорбями и страданиями Сына Божия. Если, таким образом, страдание "производит в преизбытке вечную славу", то оно не может этого сделать на основе заслуг или благодаря какой-либо внутренней ценности или значению.
Как же может страдание произвести славу, если не за счет заслуг? Но неужели все его действие должно ограничиваться заслугами? Разве оно не может иметь места, если отбросить заслуги и если оно не обладает собственной властью или тенденциями? Конечно, нет никакой заслуги у лопаты, которая рыхлит почву, или у серпа, что жнет колосья. Заслуга в руках того, кто владеет ими. Их действенность заключается в его силе и умении, а не в качествах инструмента.
Таким образом действуют и страдания. Они являются инструментом в руках Бога, разрушающим все наши замыслы счастья и спасения, чтобы совет Его сердца и дела Его рук стояли во веки веков. Мы не можем иметь одновременно и мирское счастье, и духовное блаженство; мы не можем получить сердце, наполненное всем плотским, чувственным, эгоистичным и нечестивым, и одновременно всем священным, святым и Божественным.. Здесь мы видим, как скорби производят в нас в преизбытке вечную славу. Они готовят для нее наши сердца, пока благодать Божия освящает их, чтобы произвести в нас то состояние души, которое благословенно и подходит к небесной реальности.
Возможно, в последнее время вы испытали большие телесные скорби или прошли через многие тяжелые испытания и семьей, или в данный момент глубоко погрязли в бедности. Но если вы причастник благодати, и то, что Господь сделал для вас, взвешено на весах святилища, то посмотрите на результат этих испытаний и скорбей от вашей души, и на ту духовную пользу, которую вы вынесли из них. Дали ли они вам в какой-то мере приблизиться к Господу? Были ли они в какой-то мере содействием освящению вашей души? Можете ли вы найти в них что-то из тех плодов, о которых говорит Писание? "И не сим только, но хвалимся и скорбями - также зная, что скорбь производит терпение, терпение - опыт, опыт - надежду, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам".
Можете ли вы сказать: "Это мое утешение в бедствии моем, что слово Твое оживляет меня", или: "Это хорошо для меня, что я страдал, что я мог бы научиться уставам Твоим?". Произвели ли ваши скорби в вас мятеж, раздражительность, жалость к себе, неверие и отчаяние, или же они выковали молитву, прошения, исповедание, желание, чтобы любовь Христа явилась в вашей душе? Сокрушили ли они ваш дух, положили ли вас в прах, отлучили ли от мира, заставили ли ненавидеть грех, сделали ли Христа драгоценным, открыли ли вашему взору небеса и положили ли землю под ноги?
Но когда мы говорим о страданиях освящающих, и особенно производящих вечную славу, то надо понять, что это не столько временные, сколько духовные страдания, которые Господь использует для этой цели. Существует определенная подготовка, необходимая для проявления благодати в душе, которая есть начало и залог вечной славы. Например, вина в совести готовит душу к Крови окропления. Стрелы Вседержителя, бьющие в сердце из Его безошибочного лука, готовят его к бальзаму Галаада. Предвкушение ада готовит к вкусу небес, громы закона - к утешениям Евангелия и взиранию на Христа. Опасения гнева изгоняют душу из каждого ложного убежища, убеждают ее в необходимости вмененной праведности и покоя во Христе. Таким образом, самые глубокие испытания обычно предшествуют наибольшим избавлениям, самые большие бедствия - самым сладким утешениям, и путь через муки ада - небесным радостям.
Наше сердце обычно настолько полно мира, что в нем нет места для Христа, пока Он Сам не изгонит злоумышленников, как Он бичевал покупателей и продавцов у храма. Скорби в Его руках, и в особенности духовные скорби, обличают нас в нашем грехе и обличают в глупости любить мир, ожесточают мир для нас и отделяют наше сердце от него, ослабляя те узы, которые так связывают нас с временным. Как же нужна сила Божия, чтобы напрячь наш плотской ум, образумить его наказаниями, научить нас глупости наших путей и убедить, что никто, кроме Христа не может спасти нас от грядущего гнева! Таким образом таинственная мудрость Бога делает так, чтобы все содействовало ко благу тем, кто любит Его, и чтобы скорби производили в них в преизбытке вечную славу.
Я не могу пройти мимо этого красивого выражения. Я должен, с Божьего благословения, открыть немного силы и красоты этих замечательных слов.
1. Английский перевод упоминает "бремя славы". Еврейское слово "слава" буквально означает "вес", и апостол, кажется, делает некоторый намек на это, сводя два слова вместе. Действительно, есть естественная связь между тем, что является весомым и то, что является твердым и существенным. Он, таким образом, представляет будущую славу как нечто твердое, прочное и существенное, совершенно отличное от пустых, тщетных мелочей времени, и даже временных скорбей. Но он также в особенности намекает на безмерное величие той славы, которая должна открыться в нас, по сравнению с нашими нынешними способностями тела и ума и всеми нашими нынешними представлениями. Это как если бы он сказал: "В нашем нынешнем несовершенном состоянии, при наших ограниченных способностях ума и наших слабых, хрупких тел мы не смогли бы выдержать бремя бессмертной славы, которое уготовано для святых в царство блаженства». "Глаз никогда не видел, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что Бог приготовил для любящих Его".
Раскрытие блаженства небес сразу же раздавило бы наши нынешние тела и души в прах. Никто, говорит Бог Моисею, не может увидеть Меня и жить. Когда Иоанн на острове Патмос увидел славу своего воскресшего Господа, хотя он лежал у него на груди во время Тайной Вечери, но он пал к ногам Его, как мертвый. Поэтому мы должны быть очищены от всякой скверны греха, чтобы все наши силы расширились в бессмертии до предела своих возможностей, а наши тела уподобились прославленному телу Господа Иисуса Христа, чтобы душа и тело могли быть в состоянии выдержать бремя вечной славы, в которое они облекутся. Как говорит апостол, "наши умирающие тела заставляют нас стонать и вздыхать, но не то чтобы мы просто хотели умереть и не иметь тел вообще. Мы хотим облечься в новые тела, чтобы наши умирающие тела были поглощены вечной жизнью" (2 Кор.5.4 KJV).
2. Но в слове "слава" есть и кое-что еще, мимо чего я не должен пойти. Господь в трогательной 17-й главе Иоанна молится об этом, или, скорее, таким образом выражает Свою небесную волю: "Отец, Я желаю, чтобы также они, которых Ты дал Мне, были со Мной, где Я, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне". Это и есть бремя славы, о котором говорит апостол: это не просто свобода от греха и горя, не просто видение Христа как Он есть, но наслаждение той невыразимой славой, которую дал Ему Отец, чтобы вся слава Божия, выявившись в Его человеческой природе, сияла через Него и в нас. Полнота и совершенство этой славы предназначены для святых Божиих, чтобы они могли наслаждаться ими, когда они увидят Его, как Он есть, и познают Его, как они сами познаны. Мы видим отблеск сияния этой славы, когда Христос изливает Свою душу и небеса открываются нам через веру, и их красота и блаженство явлены в нашем сердце силою Бога. Но этот "преизбыток вечной славы» никогда не может быть полностью понятным в нынешней жизни.
3. Как поразительны слова "в преизбытке"! И если мне будет позволено вернуться к самому началу, я могу сказать, что даже они лишь слабо и несовершенно выражают полноту величественного смысла у вдохновенного апостола. Его простой язык недостаточен, чтобы дать хотя бы малейшее представление о всепревосходящей обширности и необъятности этой славы, превосходящей всякое понимание. И, воспринимая эти прекрасные слова как они есть, мы можем сказать, что это "бремя славы" так далеко превосходит все земные заботы и печали, как вечность превышает время, как Христос превосходит человека, как небеса превосходят землю!
Наши страдания освящаются Святым Духом, Который производит в преизбытке эту вечную славу, потому что через скорби дается благодать, а благодать - это семя славы, как слава есть цветок благодати. Я могу сказать, что я никогда не имел никакого благословения, которое более или менее не пришло бы через скорби. Работа благодати начинается в тесноте, в настоящее время осуществляется в скорбях и, несомненно, закончится со скорбями. Таково значение страдания для святых Божиих. В самом деле, без скорбей мы не подходим под благословений, ибо в наших сердцах нет места для них. Но когда бедствия приходят и лишают душу всякого земного счастья, всех тленных радостей и прелестей этого мира, враждебных Христу, они готовят ее к Нему. Он приходит среди бури, в темную ночь скорби, когда небеса темны и душа в трауре. Как сладки и как высоко ценятся тогда Его посещения, когда Он приходит к нам столь драгоценным после предшествующих бедствий! И именно таким образом, а не из-за каких-то заслуг в нем самом "кратковременное легкое страдание наше, которое всего лишь на мгновение, производит в преизбытке вечную славу". Еще раз обратим внимание на контраст, на благословенное противопоставление у апостола - легкое страдание и "бремя славы". Страдание на мгновение; слава вечна. И так он поднимает наши души, изнемогшие под несением креста и терпением страданий, положив перед нашими глазами эту благословенную истину, что все эти страдания и скорби всего лишь на мгновение, они скоро закончатся, и мы войдем в славу, вечную и без конца!
III. Это приводит меня к третьему и последнему моменту, "когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно".
Апостол говорит здесь о двух отдельных вещах, которые производит освященная скорбь: она отводит наши взоры от видимого и временного, а также сосредотачивает их на вещах невидимых и вечных.
1. Наше естественное расположение всегда склонно смотреть на видимое. Мы не можем отвести наши взоры от него, если благодать этого не позволяет. Изо дня в день мы смотрим на вещи, предстающие нашим природным взорам, на то, чем мы окружены и с чем имеем дело во временной жизни. Наши повседневные дела, работа, положение в жизни, обязательства перед семьями и друзьями, круг рутинных повседневных обязанностей - вот бесчисленные голоса, требующие от нас: "Смотри на меня! Думай обо мне! Нельзя пренебрегать! Отдай свое сердце!". И мы склонны, слишком склонны слушать эти голоса. Как Авраам неосторожно и неосмотрительно послушал Сару, когда она дала ему плотской совет взять Агарь в жены, и в результате в его дом вошло рабство и смятение, так и мы порой прислушиваемся к голосу плоти и взираем на видимое. Это то, на чем покоится естественный взор человека, что слышит естественное ухо, представляет естественное сердце; одним словом, это выражение охватывает все, чем мы окружены каждый день и в восприятии или использовании чего состоит наша естественная жизнь.
И в той мере, в какой мы смотрим на видимое, на наши преходящие занятия, развлечения, заботы, тревоги или даже ежедневные обязанности, они в меньшей или большей степени они завладевают нашими мыслями, занимают наши сердца, опутывают наши привязанности и тащат нас с небес на землю. Даже то, что составляет наше законное призвание, может быть предосудительно, если крадет наши сердца и отчуждает их от всего Божьего. Так что вполне может оказаться, что некоторые, мы не смеем сказать не дети Бога, могут вполне прожить целый день без духовных мыслей, молитвы и вздохов к Богу. Я должен сразу сказать, что это стыдно, ибо они тонут в убогих временных, погибающих вещах, и почти теряют духовное стремление к Господу Иисусу.
Но однажды Господь не позволит этого. Вполне возможно, что какое-то время Он позволит душе пробавляться этой бедной, убогой, умирающей жизнью, но Он не даст ей всегда жить на таком расстоянии от Него и быть похороненным заживо в этой могиле и смерти растления. У Него есть розга в Сионе, и Он пошлет Своим людям скорби и даст, как некогда было сказано, мечу пройти по земле. Он повелит: болезнь, схвати этого человека! Семейные дрязги, обрушьтесь на него! Люди забывают Меня, их сердца в мире сем, их дела и семьи увлекли все их мысли. Скорби, придите в этот дом и заставьте пробудиться от сна! И по Его повелению приходит жезл и полосует наши спины трудами, испытаниями и скорбями, как у Иова, для которого каждый новый день был хуже предыдущего. И тогда человек начинает просыпаться. "Что говорит он, я делал и где я был все это время? Мои дела, ферма, магазин, семья увлекли все мои мысли. Я не живу для Господа; для Него почти или совсем не осталось места в моих привязанностях. Господи, прости мне такую вину. Господи, исцели это отступничество, и избавь душу мою от тьмы и рабства которые оно навлекли на меня! Он молится и просит Господа простить его за то, что он был таким земным и чувственным и плотские, мирские дела стали его лучшей и единственной заботой, и просит сделать его духовно чувствительным, потому что он чувствует, что это само по себе "жизнь и мир ». И если Господь слышит его молитву, она приносит плод и он отворачивается от видимого и временного и начинает смотреть на невидимое и вечное, и когда освященные скорби очищают его взор, пелена спадает с него, вечность приходит с торжественной властью в его совесть и пред ним предстает такая огромная реальность, что все остальное отходит в тень перед ней.
И если он благословлен верой и надеждой, он смотрит ввысь - и что же он видит? Пред ним Иисус одесную Отца; прославленные духи на небесах; преизбыток вечной славы. И он видит, что по сравнению с этой вечной реальностью, о которой он так долго не думал всерьез, все остальное не стоит нашей любви. Так освященная скорбь становится в руках Духа средством открыть наши открывая глаза, чтобы нам увидеть силу и блаженство вечности и привязать наши сердца к небесам. Мы начинаем видеть Иисуса как Он есть, слава становится ближе, и под дисциплиной скорбей мы приближаемся к небу. Так мы отворачиваемся от видимого и временного и начинаем взирать на невидимое и вечное, что никогда не придет к концу. И, больше не теряясь мыслью, мы готовы возопить: "Пусть Господь простит мне мой взгляд, так отвлекшийся от небес на землю! Пусть Господь простит мне мой грех, когда я так тонул в бедных, погибающих, временных вещах, и забыл те благословенные реалии, которые когда-то были всей радостью моей души!". И тогда мы видим освящающий результат, который произвели в нас скорби, и благословляем Бога за то, что Он достаточно любит нас, чтобы возложить на нас Свой жезл, и мы всей душой и сердцем согласны со свидетельством Давида: "Прежде страдания я сбился с пути, но теперь держусь слова Твоего".
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn