Пути Одина. Песня о Гуннлёд
Каждый день облетали вещие птицы Одина Хугин и Мунин все земли, а вернувшись, рассказывали хозяину всё, что видели и слышали. С каждым днем всё хуже и страшнее становились их вести. Они рассказывали о человеческой глупости, жестокости и коварстве. О том, что начались распри и войны, разгорелась вражда всех против всех. Вороны видели, как проливалась кровь, гибли люди. И появились первые жители тёмного царства, куда уходили те, кто расстался с жизнью.
Первыми поднялись великаны. Огромные и могучие, как и боги, они обладали тайными знаниями, были великими волшебниками. Они ненавидели богов, которые отвели великанам холодные и бесплодные земли, да ещё отгородили от Митгарда высокими горами. Ненавидели волшебников ванов и их страну, где всё цвело и плодоносило. Но боги и ваны были далеко. Зато близко, всего лишь за горами, жили люди. К их владениям и устремились в первую очередь алчные взоры великанов. Они совершали набеги на селенья, грабили дома и уводили в рабство людей. Многие становились людоедами.
Другими жертвами великанов стали карлики. К ним в Свартальфхейм посылали турсы своих общих с гномами родичей – троллей. Как и карлики, тролли боялись света и жили в тени Железного Леса, в холмах и пещерах. Но тролли не хотели трудиться, их тупые головы не умели думать, а неумелые руки были пригодны только для драк и разрушения. Тролли грабили подземные сокровищницы, вынуждая карликов опускаться всё глубже и глубже в недра земли.
Зло, как пожар, распространялось по мирам. Наполнялась гневом Небесная Чаша, предвещая скорые беды.
«Боги не всесильны и не бессмертны, – думал Один, – и нас мало. Люди неблагодарны и слабы, а великаны жестоки и могучи. Карлики коварны, а эльфы легкомысленны.Все боятся друг друга, все враги друг другу. И нет у богов другого выбора, как стать воинами против растущего зла, только так можно будет отодвинуть исполнение рока. Но мало асов в небесном городе, а много воинов нужно для предстоящих сражений».
И отправился Один по разным землям и странам – собирать силу для будущих битв. Он спускался в Свартальфхейм к карликам, чтобы постигнуть их тайные знания. Был у эльфов, которые научили его понимать язык растений и животных. Тайно бродил среди великанов-хримтурсов и горных великанов, подслушивая их разговоры и разгадывая коварные замыслы. Высматривал врагов, искал будущих союзников. И всё чаще пути его проходили по Митгарду.
Песня о Гуннлёд
В своих странствиях неутомимый Один часто шёл дорогою мудрого карлика Квасира. Иногда он замечал следы его пребывания, но результат был горек – мудрость и добродетель не прижилась на земле. Повсеместно побеждало зло, так как зло безжалостно и не знает пощады. И горько жалел Один, что отпустил Квасира.
А потом пришла весть, что мудрый карлик предательски убит коварными гномами Фьяларом и Галаром, жившими в пещере у самой границы с Ётунхеймом. Им показалось, что, убив мудреца Квасира и приготовив из его крови напиток, они смогут стать самыми умными. Но, то ли не успели они вкусить «поэтического меда», так назвали братья-убийцы сделанный из крови Квасира напиток, то ли не пошёл он им впрок, но пришлось им вскоре расстаться со своим сокровищем. Ведь известно, что там, где сокровище, там предательство и убийства. По глупости проболтались хвастуны о «мёде» своим приятелям, супругам-великанам, пришедшим к ним в гости. Проболтались, а затем, испугавшись, убили своих гостей.
Эту весть принесли Одину его верные вороны Хугин и Мунин, облетавшие каждый день все миры. А волки Гери и Фреки, побывав в стране великанов, рассказали хозяину о ётуне Суттунге, сыне убитых великанов, который получил «поэтический мёд» как выкуп за убийство гномами своего отца.
Встревожился Один. Напиток из крови Квасира обладал магической силой. Знавший об этом мог с его помощью овладеть силой, опасной для богов. Да и честь требовала того, чтобы вернуть асам хотя бы кровь мудрого карлика.
Тогда и решает Один, во что бы то ни стало добыть этот «мёд», который находился у великана Суттунга.
Непростое это было дело. Великан спрятал три сосуда с «поэтическим мёдом» в глубокой пещере и приставил сторожить его свою дочь.
Сначала поступил Один в услужение к брату великана, Бауги. С помощью хитрости устранил Один со своего пути рабов, косивших для великана сено. Он дал им точило, чтобы наточить затупившиеся косы, и спровоцировал драку, в которой рабы зарезали друг друга острыми косами. А затем под именем Бёльверка нанялся он к великану в работники на всё лето. И плату просил всего никакую – лишь попытаться добыть глоток «мёда» из пещеры его брата Суттунга.
Коварный, как и все великаны, тот согласился, зная, что никогда Суттунг не даст никому даже капли волшебного напитка. Но Один и не рассчитывал на это. Проработав на великана целое лето и получив отказ от Суттунга, он с помощью Бауги просверлил отверстие в скале, и, превратившись в змею, проскользнул в пещеру, где хранился мёд. Там он обратился в красивого юношу и предстал перед дочерью великана.
Ах, бедная юная великанша Гуннлёд! Выросшая среди косматых и неуклюжих родичей, она никогда не видела таких прекрасных мужчин. Конечно, она мечтала о любви и надеялась, что когда-нибудь выйдет замуж за доброго великана. Но отец запретил и думать о таких глупостях и приказал сторожить сокровище, которому нет равных!
И вдруг – этот незнакомец! Он был прекрасен как бог! Страсть вспыхнула в её сердце, как костёр.
Отец предупреждал её о коварстве богов, которые могут попытаться похитить волшебный напиток. И Гуннлёд поняла, что видит перед собой бога. Поняла и то, что он пришёл за «мёдом». Она могла бы закричать и позвать отца. Но она не закричала. Гуннлёд поняла, что отдала бы жизнь за любовь этого незнакомца. Но девичья стыдливость мешала ей броситься ему на шею.
Стыдно было Одину обманывать бесхитростную девушку. Некрасивая и неуклюжая от рождения, она удивительно похорошела от вспыхнувшего в ней чувства. И он был с ней особенно нежен. Он нашептал на ушко великанше, что мечтает стать великим бардом. Он пел ей песни о том, как боги творили мир, о разных странах и народах, о любви могучих богов, которую они дарили и богиням, и смертным женщинам. Зачарованная, слушала Гуннлёд его голос и уже видела себя в его объятиях.
«О, если бы я испил глоточек твоего волшебного напитка! – с показной горечью воскликнул обманщик. – Я бы воспел твою чистоту и твою нежность. И даже богини Асгарда позавидовали бы тебе! Неужели ты откажешь мне в такой малости? Никто даже и не узнает об этом».
«Мне ничего не жаль для тебя, – просто ответила Гуннлёд, – только побудь со мной подольше. Я знаю, что ты уйдёшь от меня, но я хочу навеки запомнить тебя, чтобы ты мог приходить ко мне во сне». – И она со вздохом прижалась к его груди.
«О, Гуннлёд! – воскликнул взволнованный Один. – Я обещаю, что когда-нибудь приду к тебе наяву и заберу тебя в свой дом!»
В ту минуту он действительно так думал и желал. Но как быстро забывают свои обещания боги.
Три дня и три ночи провёл Один с великаншей Гуннлёд, и они остались в его памяти на всю жизнь. Никогда ещё его не любили так безоглядно. На прощанье Гуннлёд сама предложила ему попробовать «мёда».
Один не стал медлить. Не ожидала Гуннлёд, что её гостю хватит всего трёх глотков, чтобы осушить три сосуда, в которых хранился волшебный напиток. Растерянно смотрела она на своего любимого. А Один не мог даже прощенья у неё попросить, как бы ему этого ни хотелось. Превратившись в орла, он вылетел из пещеры и взмыл в небо, унося в своём желудке весь выпитый «мёд».
В Асгарде он выплюнул «мёд» в золотой сосуд, который отдал своему сыну Браги, богу поэтов и скальдов. С тех пор у поэтов вошло в обычай просить у Браги поэтического вдохновенья.
Но так уж случилось, что вкусившие волшебный напиток поэты слагали больше печальных, чем радостных песен. Они пели о предательстве и коварстве, о трагической любви, воспевали сраженья и героическую смерть. Видно «поэтический мёд» был отравлен преступлениями карликов и коварством Одина, добывшего его таким неправедным путём.
Да и для Одина история с «поэтическим мёдом» не прошла бесследно. Он и сам стал поэтом. А сердце поэта – всегда открыто для печали и страданий. Среди множества песен, сложенных великим Одином, была грустная песнь о Гуннлёд. О том, как он обманул бесхитростную девушку. И как спустя много лет, он вернулся к нежной великанше, чтобы забрать её в свой дворец младшей женой.
Но в безобразном одноглазом старике Гуннлёд не признала пылкого молодого возлюбленного. Она уже смирилась со своим одиночеством, жалея только о том, что не осталось у неё ребенка от того, кого она называла Бёльверком.
Было ли так на самом деле, никто не знает.