Мне всегда с тобой было нелегко. И хоть, признаться, я знал, на что шёл, да, ко всему прочему, всегда считал себя тертым калачом по части женщин, хлебнуть лиха пришлось сполна. Ты всегда была остра и ядовита на язык, и мне постоянно приходилось затыкать тебе рот или поцелуем или суровым взглядомт- последнее не всегда помогало, и тогда я тащил тебя в спальню, чтобы выбить всю дурь. С твоим ядом я, пускай с трудом, но справлялся. Но, громы небесные, я не мог справиться с твоим молчанием. Ты уходила в тишину всегда внезапно, вдруг замыкалась в себе, словно в ракушке, услышав от меня, какую-то, на мой взгляд, ничего не значащую ерунду или накрутив себя изрядно, а может быть ещё по, черт знает какой причине. И я не знал, что сделать с этой молчаливой тварью, в которую ты превращалась и которую мне так хотелось вытрясти из тебя порой силой. Ты молчала так, как никто не молчал. Исчезала совсем, тебя не трогали ни моё присутствие, ни отсутствие. Я становился для тебя каким-то невидимкой, ты продолжала жить, как ни в чем ни бывало, но в этой жизни больше не было меня. Совсем. Достучаться до тебя было невозможно, не помогали ни уговоры, ни угрозы, ни даже мои попытки вызвать у тебя ревность. Мне кажется, если бы я умер в те моменты, ты бы не заметила, а просто перешагнула бы через меня. И если раньше я только ждал, когда ты прикусишь свой язык до крови, чтобы не наговорить мне того, за что потом сама будешь долго каяться, то в периоды твоих таких "уходов", я бы всё отдал за одно только твоё слово. Ты возвращалась, также внезапно, как уходила. Мне хотелось как-то наказать тебя за этот дурацкий и неуместный игнор, но ты вдруг становилась такой нежной и милой, словно мы только вчера познакомились. Ты улыбалась такой кроткой улыбкой, что я невольно раскрывал тебя объятия. Однажды я тебя спросил: "Где же ты была, дурёха?". Ты посмотрела на меня так грустно, прижалась ко мне, словно маленький потерянный ребёнок, и сказала : " Там, где очень-очень больно..."
"Монологи о Нас..."