(Из проэзии)
И кто только придумал эти четырёхкомнатные квартиры такими, что в них можно всю ночь и до самого утра кататься на велосипеде с единственной мыслью о том, как бы не повеситься?
Кто-то из домашних увёз с собой перфоратор с немецким именем "Штернберг", и мне нечем просверлить дырку в бетонной стене моего четырёхкомнатного ДОТа. Долговременная огневая точка моей жизни, кажется, начинает сдавать свои недолговременные позиции. С каждым днём усталость наваливается на мои плечи так, что мне уже совершенно неважно, чем всё это закончится.
Кто-то из домочадцев очень вовремя увёз из дома перфоратор со звучным немецким именем "Штернберг", и мне теперь нечем сделать отверстие в стене, чтобы, вбив в него давно заготовленный крюк, оборвать шаткую недолговременность своих позиций рывком петли обыкновенного собачьего ошейника.
Моя война с самим собой длится вот уже пятьдесят лет. И нет ни Толстого, ни Достоевского, ни Вересаева, ни даже Горбачева, чтобы, хотя бы на короткое время вывести мои войска из боя на переформирование и отдых.
Никого нет. Рождаешься один и в том же составе принимаешь всё остальное до последнего своего часа. Жизнь - игра не командная, и всё, что тебе отпущено, каждому из живущих приходится расхлёбывать самому.
...
Пятница. Вечер.
Обещанный МЧС дождь идёт только на экране моего смартфона в пиктограмме полупрозрачной тучи. Июльский воздух плотен, душен и полон электричества. Но короткого замыкания не будет, как и не будет грозы.
Вспомнились "Флорентийские ночи" Гейне в душном переводе столетней давности Петра Вейнберга. Вспомнился и нашелся в моей библиотеке тот шеститомник Гейне, изданный А. Ф. Марксом в 1904 году. Вспомнилась "Neue Rheinische Zeitung" другого Маркса. Вспомнилась и тут же исчезла в моей памяти, как только перед моими глазами на нахзаце первого тома Гейне возник карандашный портрет женщины.
- Надо же! - подумал я. - Ей тоже совсем не спится в эту душную июльскую ночь.
- Эта ночь длится уже почти сто лет, - услышал я в ответ и захлопнул том.
- Кто Вы?
- Моё имя ни о чём Вам не скажет. Но меня радует то, что Вы, наконец-то, обратили внимание на меня и на то, что я нацарапала в томике Гейне почти сто лет тому назад: "Из своих денег на извозчика два рубля, вода - пять копеек, пирожки - тридцать копеек, газета - пять копеек..."
- Лет через двадцать Гейне будет запрещён в Германии, и его книги будут сжигать на площадях...
- Я всё это видела чуть раньше у нас в Москве...
- Судя по экслибрису на томе, Вы имеете какое-то отношение к одному из последних николаевских министров внутренних дел Петру Николаевичу Дурново?
- Весьма отдалённое...
- Тайны, тайны... Всюду тайны... Судя по Вашему почерку, тогда Вы были совсем девчонкой.
- Зачем Вам всё это? Меня ведь давно уже нет...
- Ну, ведь, зачем-то Вы сегодня решили заговорить со мной...
- Читайте дальше...
- Читаю дальше. Нахожу бледный карандашный отпечаток женского или даже девичьего почерка.
- Это мой! Мой! Читайте дальше...
- Итак, после некоторого размышления "газета" была зачёркнута тем же карандашом.
- Это сделала я! Да-да...
- Значит, Вами в тот день было решено ограничить свои расходы поездкой на извозчике и тридцатикопеечным завтраком на обратном пути. А газета?
- Газета обойдётся! В конце концов, можно и соврать родителям о том, что она потерялась или была случайно обронена мною в двуколке...
- Потратить заветный пятачок на какую-нибудь приятную безделицу или отправить его в свою копилку... Как мне всё это знакомо... Именно так и начиналась моя библиотека - с недоеденных завтраков и не купленных газет...
- ...
- Читаю дальше. "Извозчик - один рубль девяносто копеек". Значит, поклонница Гейне решила на обратном пути пройтись немножечко пешком?
- Да!..
- Из этого следует, что погода в тот день стояла весьма отменная и благоприятная для вечерних прогулок на свежем воздухе?
- Этого я уже не помню...
- Согласитесь, Вы ведь нарочно тогда решили отпустить извозчика чуть раньше обычного! Вам в тот вечер было назначено свидание... И расстояние от дома выбрано было Вами самое удачное: не доступное для глаз домочадцев и не слишком утомительное для Ваших уставших за день ножек. Ко всему прочему десятикопеечное пространство дороги на извозчике слишком коротко для пространного объяснения в любви, в каких юноши так нерешительны и робки... Злосчастное "Ну, вот мы и пришли, и это мой дом" удобно ввернуть на знакомой с детства мостовой, сбив учащённый пульс ничего не понимающего юноши...
- Всё так и было... Как Вы обо всём этом говорите той, кого давным-давно уже нет...
...
Дождя в ту ночь я так и не дождался, и заснул, когда за моими окнами уже светало.
Воркование голубиной стаи превращало двор моего дома в скотный. Том Гейне с невозмутимостью прусского солдата стоял на книжной полке моей библиотеки.
Мой полоумный сосед этажом выше уже сверлил бетонные стены своей квартиры.
Дворник-таджик уже окашивал детскую площадку своей шумной бензокосилкой.
И только тень извозчика из 1904-го была тиха и терпелива, как мой субботний сон.
Всё-таки, жизнь - игра не командная...
7 января 1999 - 7 июля 2018