Борис Андреевич Вилькицкий (22 марта [3 апреля] 1885 г. – 6 марта 1961 г.) – руководитель Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО) в 1913-1915 годах, первооткрыватель архипелага Северная Земля.
*****
Иногда бывает так, что одних людей безудержно хвалят и в дело, и не в дело, а других людей, достойных большей похвалы, в лучшем случае чуть свысока похлопают по плечу: «Неплохо, неплохо…»
Вилькицкий относится ко второй категории людей. Его заслуги в общем то никогда не оспаривались, если не считать нескольких несправедливых реплик в одной очень хорошей художественной книге. Более того, пролив, отделяющий полуостров Таймыр от архипелага Северная Земля и соединяющий Карское море с морем Лаптевых, давно и заслуженно носит имя Бориса Вилькицкого. Но спроси окружающих: «Кто такой Вилькицкий?» Ответят немногие…
Один из участников ГЭСЛО так отзывался о своём начальнике: «Молодой блестящий офицер слыл среди сверстников, а затем и вообще в среде морских офицеров человеком малосерьёзным и легкомысленным… Обладая хорошими способностями, позволявшими ему быстро осваивать изучаемый предмет, он не отличался глубоким умом и имел склонность слишком рассчитывать на удачу, на свою "счастливую звезду"».
Но разве так уж важно, каким человек «слывёт»? Разве несерьёзность – это признак отсутствия глубокого ума? Да, Бориса Вилькицкого можно назвать «легкомысленным человеком». Он не хотел и не умел «подать себя», подчёркивать свою значимость «умным и суровым» выражением лица… А что касается «удачи» и «счастливой звезды», так никому из русских исследователей Арктики первой четверти ХХ века счастливая звезда не светила так ярко, как Борису Вилькицкому, никому из руководителей экспедиций удача так не улыбалась…
«Злые языки» преследовали Бориса Вилькицкого всегда. Он был сыном крупнейшего российского гидрографа-геодезиста А.И. Вилькицкого, дослужившегося до звания генерала и должности начальника Главного гидрографического управления. При таком отце будь Борис Вилькицкий хоть семи пядей во лбу, он всё равно для многих оставался всего лишь «сыном Андрея Ипполитовича». Его удачливость у многих вызывала зависть…
Сведения о его жизни немногочисленны. Различные авторы противоречат друг другу так, что невольно начинаешь сомневаться во всём, что люди пишут и говорят о Борисе Андреевиче. В советское время мешала цензура, сейчас мешает её отсутствие, наличие возможности публиковать любые непроверенные данные. Например, кандидат исторических наук Никита Кузнецов в брошюре «Русский Колумб ХХ века. Борис Вилькицкий» утверждает, что «по свидетельству его внука, в 1942 г. он обратился из Брюсселя к немецкому командованию с предложением своих услуг как специалиста по навигации на северных реках… Но предложением Вилькицкого немцы воспользоваться не сумели или не захотели». Это вздор. Такого «свидетельства внука» не может быть.
******
Борис Андреевич Вилькицкий женился до революции на красавице Надежде Валериановне Тихменевой. У них было двое детей: Татьяна и Андрей. После гражданской войны в эмиграции брак распался. Надежда Валериановна вышла замуж второй раз и жила в Германии, а Борис Андреевич в Бельгии, в Брюсселе. Петер Андреевич Вилькицкий, единственный родной внук Бориса Андреевича, будучи в России рассказывал, что бабушка умерла ещё в 1932 году, сам он родился в 1942 году, а на следующий год потерял отца. Тётя Татьяна умерла в 1947 году. Мама Петера была немкой, но, вероятно, очень любила погибшего мужа и постаралась, чтобы сын знал своего русского дедушку. Петер Андреевич был в Брюсселе у деда всего четыре раза. О первой послевоенной поездке помнит лишь со слов матери, а последний, четвёртый раз, был в 1961 году уже на похоронах. О жизни деда знает очень мало, о прошлом не расспрашивал. (Что не удивительно: Борис Андреевич умер, когда внуку было 19 лет.) Но он точно знал, что Борис Андреевич Вилькицкий прекрасно владел русским и французским языками, немного английским, а вот «немецкий был очень ограниченным его языком». Дед писал внуку письма на французском языке «с добавлением фраз на смешном немецком». Смешном, естественно для внука, а не для деда. Кроме этого, внук утверждал, что его дед жил в Бельгии с российским царским паспортом, отказываясь менять подданство, и поэтому после Второй мировой войны не мог получить визу для поездки в Германию. Я надеюсь, что вышеизложенного достаточно для того, чтобы понять: внук никак не мог «свидетельствовать» о желании Бориса Андреевича Вилькицкого стать в 1942 году гитлеровским пособником…
******
Наиболее надёжным источником сведений о Борисе Андреевиче Вилькицком и его службе в Арктике являются его собственноручные достаточно краткие статьи и воспоминания, публиковавшиеся до революции в России, а позднее за рубежом:
«Из истории Русского Ледовитого океана» (1913);
«Последнее плавание и открытия экспедиции Ледовитого океана (Открытие Земли Императора Николая II)» (1914);
«Земля Императора Николая II» (1934);
«Когда, как и кому я служил под большевиками. Воспоминания белогвардейского контр-адмирала» (1942, по воле автора при его жизни воспоминания не издавались).
******
Вилькицкий не считал, что совершил что-то выдающееся, открыв архипелаг Северная Земля. (Сам он, будучи монархистом, всегда называл этот архипелаг «Землёй Императора Николая II».) Он лишь удивлялся, что до него этого никто не сделал раньше: «Открытие в 1913 году Земли Николая II было неожиданно и весьма необычайно для двадцатого века. Трудно было допустить мысль, что километрах в пятидесяти от побережья России и так близко от пути кораблей, обогнувших мыс Челюскина, скрывается до наших дней архипелаг больших островов».
Ширина пролива Вилькицкого в самом узком месте составляет 56 километров. Вилькицкий пишет: «Возвышенности Земли Николая II должны быть видимы с материкового берега в ясные весенние дни. В начале лета, когда поверхность земли очищается от снега, а море покрыто недвижным льдом, на небе появляются характерные отблики, являющиеся отражением более темной поверхности земли. Эти отблики, как и отблики полыней, бывают видны с очень больших расстояний и хорошо распознаются людьми, посещавшими полярные края. Они также могли бы указать на существование земли. Нам известно, что лет двести тому назад отдельные охотники-якуты доходили до мыса Челюскина; они могли бы знать о существовании Земли Николая II… Вероятно, уж очень редко инородцы посещали северную часть Таймырского полуострова и уж очень давно перестали туда ходить».
Но кроме местных жителей неизвестную землю могли увидеть и выдающиеся исследователи Арктики, участники более ранних морских экспедиций. В окрестностях Земли Николая II до 1913 года побывали такие знаменитые полярники, как швед Адольф Эрик Норденшёльд (1878), норвежец Фритьоф Нансен (1894, 1895), русский Эдуард Васильевич Толль (1901)… Норденшёльд даже «обратил внимание на гусей, летевших с севера, и высказал предположение о существовании земли где-то в том направлении», но потом это предположение было забыто и «географы, ничтоже сумняшеся, закрашивали на картах синей краской пространство, занятое Землей Николая II, и лишь гораздо дальше, у полюса, оставляли белое место, обозначавшее неисследованную область нашей планеты…»
А в августе 1912 году в направлении неоткрытой земли вышли две известные экспедиции, которые, чисто теоретически, могли бы сделать это открытие раньше экспедиции Вилькицкого.
Лейтенант флота Георгий Львович Брусилов организовал и возглавил частную коммерческую экспедицию на шхуне «Святая Анна», которая должна была пройти северным путем до Лены, находящегося к востоку от пролива Вилькицкого. Но осенью 1912 года у полуострова Ямал в Карском море «Святая Анна» была зажата льдами и начала дрейфовать не на восток, а на север, оказавшись в итоге в районе Земли Франца-Иосифа… Из участников экспедиции спаслось всего два человека…
Крупный геолог и географ Владимир Александрович Русанов в 1912 году руководил экспедицией на Шпицбергене, разведывавшей месторождения каменного угля и готовившей их к эксплуатации. После успешного завершения работ Русанов неожиданно для всех отправляется на восток на судне «Геркулес». 18 августа 1912 года Русанов оставил записку на берегу пролива Маточкин Шар на Новой Земле и это было последнее письменное известие об экспедиции Русанова. Экспедиция пропала без вести… В 1934 году на одном из островов вблизи побережья Таймыра был обнаружен деревянный столб с надписью «ГЕРКУЛЕСЪ. 1913 г.» и некоторые вещи участников экспедиции. Якобы на основании этой находки было выдвинуто предположение, что Русанов мог увидеть Северную Землю раньше Вилькицкого, но место находки столба находится значительно западнее архипелага и такая находка не является даже косвенным доказательством подобной гипотезы…
Первооткрывателем Северной земли мог бы стать генерал Иван Семенович Сергеев. Именно он в 1911 и 1912 годах руководил гидрографическими экспедициями в Северном Ледовитом океане. Сергеев должен был возглавлять экспедицию и в 1913 году. Но неожиданно у Сергеева случился инсульт и в июле вместо него начальником экспедиции был назначен капитан 2-го ранга Вилькицкий, лишь в апреле ставший участником экспедиции в должности командира ледокола «Таймыр»...
«Могли бы…» Есть такое выражение: «Случайность – это непознанная закономерность». Так, может быть, есть непознанная нами закономерность и в том, что у Сергеева случился инсульт, экспедиции Брусилова и Русанова закончились трагедией, а экспедиция Вилькицкого – триумфом? Не знаю…
Сам Вилькицкий никогда не считал открытие нового архипелага своей большой заслугой, да и самому открытию не придавал выдающегося значения. В 1913 году он пишет: «В последние годы, наряду с оживлением нашей восточной Сибири, понадобилась более точная съемка ее северных берегов и подробное изучение прилегающего моря… Была учреждена гидрографическая экспедиция, ходившая три последних года летом из Владивостока в Ледовитый океан и постепенно продвигавшаяся с работами к западу. В 1911 г. эта экспедиция, состоявшая из двух транспортов – "Таймыр" и "Вайгач", сделала промер и описала берега от Берингова пролива до реки Колымы, в следующем году – промер от Колымы до Таймырского полуострова, а в последнем году дошла с работами до мыса Челюскина. Подойдя у этого мыса к сплошному ледяному полю, экспедиция, пытаясь его обогнуть и пройти на запад, совсем близко от берегов Сибири открыла большую группу островов, которые получили название "Земли Императора Николая II" и острова "Цесаревича Алексея"…» (Остров Цесаревича Алексея ныне носит название Малый Таймыр.)
Вилькицкий в рамках хорошо организованной государственной экспедиции делал ту же работу, что делалась и до него. Составление новых карт и лоций имело не только научное, но и оборонное значение. Именно поэтому, главным образом, были выделены необходимые средства, построены ледоколы «Таймыр» и «Вайгач». Много сделал для организации ГЭСЛО Андрей Ипполитович Вилькицкий… В некоторых современных публикациях можно прочитать о том, что важную роль в организации экспедиции играл Александр Васильевич Колчак… Но Колчак тогда был капитаном 2-го ранга, а работами руководили генералы и адмиралы. Не мог Колчак и руководить строительством ледоколов «Таймыр» и «Вайгач». (Об этом тоже иногда пишут.) Он ведь не был судостроителем. (Информации о фактических судостроителях я так нигде и не нашёл. Вот уж действительно «забытые имена»…)
Вилькицкий искренне не считал свои заслуги выдающимися. В 1933 году он писал: «Имеет ли это открытие земли, сделанное двадцать лет тому назад, какое-либо практическое значение? Мы не слышали до сего времени о каких-либо горных богатствах островов этого архипелага. По широте своего расположения, по размерам и по природе Земля Николая II очень сходна с архипелагом Шпицбергена, где в наше время представители четырех стран добывают каменный уголь. Но район Земли Николая II значительно менее доступен, чем Шпицберген, и климат здесь холоднее. Уголь или руды, если бы и были там обнаружены, едва ли бы имели большое значение, по крайней мере в наше время. Значение открытия – не в этой области, а главным образом в изучении условий плавания у наших северных берегов. Земля эта… к сожалению, – серьезное препятствие для плавания у самой северной части материка…»
Но ведь, например, «открытие» Северного и Южного полюсов имеет ещё меньшее практическое значение. Там вообще ничего нового открыто не было: все и так знали, что есть такие условные географические объекты… Стремление людей к новым знаниям – неотъемлемая часть человеческой природы. И Вилькицкий был одним из тех людей, кто добыли новые знания. Это совсем не мало. А то, что Борис Андреевич, честно делая своё дело, не гнался за славой, характеризует его, как человека отнюдь не легкомысленного. Ошибались современники, «клея ярлыки»…
В 1914-1915 годах экспедиция под руководством Вилькицкого впервые в истории прошла Северный морской путь с востока на запад, из Владивостока в Архангельск. (Говоря об этом не нужно лукаво забывать, что первым Северный морской путь, – хотя и в противоположном направлении, с запада на восток, – ранее уже проходил шведский полярник Адольф Эрик Норденшёльд на судне «Вега» в 1878-1879 годах.) В 1913-1915 годах Вилькицкий приобрёл основательный опыт ледового плавания, опыт работы в Арктике. Но шла Первая мировая война и этот опыт был не нужен. Вилькицкий отправляется на фронт и возвращается на Север уже в 1918 году…
******
Я уже говорил о том, что при жизни Вилькицкий не публиковал свои воспоминания о революции и гражданской войне. Это можно объяснить тем, что политические эмигранты почти всегда и везде занимаются спорами и склоками, а Борис Андреевич участвовать в этом и в чём-либо оправдываться не желал. Уже по заголовку «Когда, как и кому я служил под большевиками» можно сделать вывод, что для крайних антибольшевиков Вилькицкий был «подозрительной фигурой», но сейчас это совсем не интересно. Важнее то, как сам автор воспринимал происходящие события и что делал в конкретных, не зависящих от него условиях. Я не стану рассуждать о том, в чём Вилькицкий был прав, а в чём не прав. Каждый читатель может и сам сделать для себя какие-либо выводы…
В Октябрьском перевороте Вилькицкий обвинял прежде всего Временное правительство. «Самовлюбленный Керенский не хотел ничего понять, желая все организовать в расчете на свою популярность и на митинговое красноречие, свое и своих помощников». Результат вполне закономерен. «Октябрь 1917 года. Режим керенщины, душивший все попытки оздоровления страны, боявшийся только врагов справа и попустительствовавший левым, бесславно погибает при взятии Зимнего дворца».
В первые месяцы советской власти Вилькицкий жил в Петрограде. К большевикам относился отрицательно, но без личной ненависти, не сомневаясь в том, что новая власть скоро рухнет… «Никаких определенных белых фронтов в России еще не существовало». В северо-западной части России не хватало продовольствия, а в Сибири «был переизбыток всяких продуктов, подвоз их по редкой железнодорожной сети в эту эпоху развала транспорта был невозможен». Разумно было организовать перевозку Северным морским путём и Вилькицкий, как специалист, отправляется в командировку в Архангельск. Не без гордости он вспоминает: «Авторитет мой в этой отрасли признавался и начальством, и населением, и советской властью». Борису Андреевичу удалось закрепить за своей экспедицией необходимые корабли, в том числе «Таймыр» и «Вайгач».
2 августа 1918 года в Архангельске совершился белый переворот руководителем которого был личный друг Вилькицкого, капитан 2-го ранга Георгий Ермолаевич Чаплин. Вилькицкий, естественно, принял новую власть и продолжал заниматься своим делом. Он получил разрешение «идти с кораблями в Ледовитый океан, Карское море и в устье Енисея для обслуживания Северного морского пути, снабжения полярных радиостанций всем необходимым и для установления телеграфной связи с Сибирью». Вилькицкий прошел от Архангельска до Дудинки и обратно, исполнив всё, что было намечено. «В 1918 году практическое использование Северного Морского пути для товарообмена Сибири с Северной областью и заграницей не имело места вследствие недостатка времени после переворота и в Сибири, и в Архангельске». В навигацию 1919 года Вилькицкий действовал более энергично. Он использовал Северный морской путь для доставки продовольствия в Архангельск, вооружения и офицеров из-за границы к Колчаку и различных, необходимых Сибири товаров из Англии и Швеции. Направил из Архангельска в Обь и Енисей пять гидрографических судов для лучшего исследования этих рек и улучшения Северного морского пути. (Эти суда продолжали работу и после установления советской власти.) Вилькицкий руководил 19-ю различными кораблями, плававшими через льды Карского моря. В октябре 1919 года Вилькицкий получил звание контр-адмирала, а в феврале 1920 года фронт Северной области был прорван красными и Вилькицкому «пришлось наспех организовывать эвакуацию людей, жизни которых грозила опасность». Как руководитель арктической экспедиции он сдал свою должность одному из научных сотрудников, физику Н.В. Розе, решившему не эмигрировать и позднее два года занимавшему этот пост при советской власти, пока экспедицию не расформировали. Последним приказом Вилькицкий поручил охрану имущества экспедиции «командам, предпочитавшим остаться в России» и «выплатил им жалованье за несколько месяцев вперед…»
С эвакуацией из Архангельска участие Вилькицкого в гражданской войне закончилось. Этот период своей жизни он кратко охарактеризовал так: «Непосредственного участия в вооруженной борьбе против большевиков мне не пришлось принимать, т.к. мне была отведена работа, стоявшая ближе к моей специальности».
Вилькицкий служил при белых правительствах революционера Чайковского, генерала Миллера и адмирала Колчака. Двум из них он дал краткие характеристики.
Николай Васильевич Чайковский (1850-1926), Председатель Временного правительства Северной области, выглядит следующим образом: «Этот честный, идейный и добросовестный старец работал с раннего утра до ночи, лично входил во все мелочи административной деятельности правительств… Стараясь сам разобраться во всех технических мелочах, он, по-видимому, не успевал делать главного, руководить политической жизнью Северной области».
Евгений Карлович Миллер (1867-1939), Главный начальник Северного края, «умный, образованный, обладавший большим тактом генерал».
Об Александре Васильевиче Колчаке (1874-1920), Верховном правителе России, Вилькицкий, по каким-то причинам, не сказал «от себя» ничего. Все упоминания фамилии Колчака нейтральны.
В целом же деятельность белых правительств Вилькицкий оценивал довольно критически: «Белая пропаганда стояла невысоко и не нашла лозунгов, могущих воодушевить массы, истощенные войной, и двинуть их на сопротивление большевикам. Главнейшие законы социального устройства не были ни разрешены, ни предрешены и давали этой неопределенностью пищу красной пропаганде. На боевой линии шла героическая, самоотверженная борьба, а на устройство тыла не было ни материальных средств, ни единения, ни уменья…»
У большевиков не было особых претензий к Вилькицкому. Уже в 1920 году его начинают приглашать обратно в Россию. Вилькицкий не хотел сотрудничать с советской властью, но в период рассвета НЭПа Борис Андреевич надеялся на эволюционное изменение политического режима и решил помочь представителям сибирской кооперации наладить торговлю с зарубежными странами. Он снова делает то, что умеет делать лучше других: в 1923 и 1924 годах руководит Карскими торговыми экспедициями.
Об экспедиции 1923 года Вилькицкий вспоминал с ностальгией:
«Войдя в Карское море, я получил от одной из полярных радиостанций телеграмму: "Счастливы слышать, что Вилькицкий опять на родном Севере", с рядом подписей моей бывшей команды… По радио я сносился с работавшими на Новой Земле старыми друзьями, офицерами, и получил от них с оказией интересные письма. Придя в бухту Диксон, к северу от Енисея, я застал на своей бывшей радиостанции новых людей, но и они горячо меня приветствовали и между прочим сообщили, что скрашивают свое унылое довольствие доставленными мною в 1918 и 1919 годах консервами… Население Архангельска меня хорошо знало и помнило. Знакомые и незнакомые останавливали меня на улице, кто просто, чтобы пожать руку, а кто, – чтобы посоветовать быть осторожнее и опасаться западни…»
Следующий, 1924 год, оказался более трудным. В результате доносов была создана «комиссия комиссаров и агентов ГПУ», разбиравшая деятельность Вилькицкого… И снова – удача! Председателем комиссии оказался человек умный и порядочный. Он так оценил предъявленные Вилькицкому обвинения: «Я не знаю политических убеждений Бориса Андреевича, но во всяком случае считаю, что он настолько умен, что не стал бы коммунисту даже с глаза на глаз ругать советы и большевиков, так что считаю выдвинутые против него обвинения неправдоподобными».
Борис Андреевич был оправдан, но больше испытывать удачу не стал. Могли быть новые доносы, а он – белогвардейский контр-адмирал…
Свои воспоминания Вилькицкий заканчивает словами: «Составив и на этот раз подробные отчеты, которые могли бы помочь моим преемникам возможно лучше организовать дело столь важное для экономической жизни Сибири, я уехал зимой 1924/25 года во Францию, занялся там птицеводством и отошел от всякой политической деятельности»…
******
Открытия 1913 года можно объяснить «случайностью», «везением»… Но деятельность Вилькицкого после 1917 года – это никоим образом не «случайность». Он умел учиться и применять полученные знания на практике, умел работать с людьми и был талантливым энергичным организатором.
За труды по исследованию Арктики Борис Андреевич Вилькицкий в 1914 году был награжден золотой Константиновской медалью, высшей наградой Императорского Русского географического общества. В 1926 году он награжден золотой медалью «Вега» Шведского королевского антропологического и географического общества, одной из самых престижных международных наград, вручаемых путешественникам…
В 1996 году прах Бориса Андреевича Вилькицкого, скончавшегося в Бельгии, был торжественно перезахоронен на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга рядом с могилой его отца Андрея Ипполитовича Вилькицкого.