Глава 14.
Филипповские садки
Воскресное утро выдалось теплым и солнечным, и Филька с Маняшей решили осуществить свою давнишнюю задумку – посмотреть Филипповские садки. Что такое «садки» Филипп представлял по рассказу подруги. Но, одно дело рассказ, а другое – самому своими глазами увидеть одно из местных чудес, оставшихся после его замечательного тёзки. Как-то само собой получилось, что все, что было связано с Филиппом Колычевым, мальчик стал примерять на себя, как будто он мог состоять в родстве со знаменитым игуменом, и тень его славы слегка накрывала и его, Фильку, придавая гордости и уверенности в себе.
Ребята шли по вымощенной валунами широкой дороге, сначала вдоль берега моря, потом дорога свернула вглубь острова. Высокие кроны деревьев шумели над их головами, словно рассказывали друг другу свои лесные истории. Лес, бескрайний, пронизанный солнцем, дышащий зноем, жил своей жизнью: то внезапно начинала раскачиваться мохнатая еловая лапа, с которой слетела большая птица, шумно захлопав крыльями; кто-то невидимый зашуршал, пробираясь через кусты; трудовая армия муравьев нескончаемыми шеренгами прямо под ногами ребят тащила прошлогодние еловые хвоинки для строительства нового муравейника.
Шли долго, постоянно на что-то отвлекаясь: то проверить поспела ли лесная малина, то попить воды из родничка, то поковырять палочкой в муравейнике, то полюбоваться белочкой, ловко скачущей с ветки на ветку, с дерева на дерево в поисках шишек. Наконец вышли к берегу небольшого залива.
В тихом зеркале воды отражались лес, высокое синее небо и плывущие по нему облака. Залив отделялся от моря высокой каменной дамбой. Увидев дамбу, Филипп присвистнул от удивления. Огромные валуны, некоторые с него ростом, были аккуратно сложены друг на друга, создавая настоящую стену.
- Неужели это соорудили люди? – спросил Филька, влезая на вершину дамбы.
- Нет конечно! Разве обычный человек может поднять такую глыбу?! – Маняша, задирая мешающий подол сарафана, тоже взобралась наверх. Дети постояли, рассматривая то тихий залив, то уходящее к горизонту море, и сели на большой темный камень, успевший нагреться, впитать в себя солнечное тепло.
- Так как же тогда все это построили? Что-то я не заметил среди монахов богатырей, - Филька с любопытством ждал объяснений подруги, уже успев привыкнуть к тому, что в устах Маняши весь Соловецкий архипелаг был пропитан волшебством.
- Как, как? А монахам сила и не нужна, они же верой сильны! Приказал игумен Филипп построить садки для рыбы, что в большом количестве вылавливали рыбаки в море. Сразу всю выловленную рыбу съесть не могли, а погода в здешних местах не всегда способствует ловле. Ну, ты же рыбак, ты это лучше меня знаешь!
Филипп утвердительно закивал головой, польщенный высокой оценкой его познаний.
- Вот и решил игумен, что лишнюю рыбу будут выпускать в садки и пусть живет себе. А когда осенние шторма или весенние бури не позволят рыбакам выходить в море, тогда рыбу к столу будут здесь, в садках, вылавливать. Считай, круглый год свежей рыбой питаться можно! Для постройки дамбы надо было самые большие камни собрать и уложить вот в эту стену. – Маняша похлопала ладошкой по гладкой поверхности камня. – И стали монахи во главе с игуменом молиться Николаю Чудотворцу, просить его заступничества перед Господом. Долго молились, и однажды Николай Чудотворец ответил на их молитвы. Явился он во сне одному монаху и сказал, чтобы не сомневались в своих силах, а начинали строительство. Рассказал монах о своем вещем сновидении игумену Филиппу и тот, поверив его словам, отдал приказ о начале строительства. И произошло чудо: стали монахи, что силой никогда не отличались, с легкостью поднимать огромные каменные глыбы, будто это были не камни, а пушинки! И выстроили эту дамбу всего за несколько дней.
- Да быть такого не может! – воскликнул Филька, чтобы поспорить с подружкой, раззадорить ее, - Врушка ты, все ты придумываешь!
Оба вскочили на ноги и стали прыгать по каменным глыбам, устроив игру в догонялки. А большой светлый солнечный шар с улыбкой наблюдал с небесной высоты за веселой игрой детей, легкий морской ветерок немного охлаждал их разгоряченные игрой головы, стаи чаек с любопытством кружили над заливом, вслушиваясь в звуки ребячьего смеха.
Совсем вымотавшись в игре, потом долго сидели Филька и Маняша на прибрежных камнях, болтая босыми ногами в воде и отдыхая. Когда солнце застыло в зените, припекая по-настоящему, дети проголодались и вспомнили об обеде, лишь тогда отправились в обратный путь.
Но подходя к крепости неугомонная Маняша вспомнила о тюрьме и предложила:
- А давай заглянем в тюрьму.
- Как это, заглянем? – застыл на месте от неожиданного предложения Филипп.
- В окно заглянем! Там же должны быть окна, в этой тюремной башне. Если в тюрьме есть заключенный, то в его камере должно быть окно, для света и свежего воздуха.
- Ну, да, должно. – согласился Филька. – А не боишься?
Рыжеволосая девчонка фыркнула и задрала к верху свой конопатый носик.
- Я ничего не боюсь!
- Ну, тогда пошли!
И они ускорили шаг, подходя к крепостной стене. Чтобы добраться до Белой башни, пришлось пройти по берегу гавани вдоль стены от Корожной до Прядильной башни, миновав центральные ворота под Благовещенской церковью. Свернули вдоль стены за Прядильной башней, обошли Сушило и остановились у подножия Белой башни. Непонятно, почему башня, такая же, как и все, сложенная из валунов, покрытых ржавым лишайником, почти до самой крыши, называлась Белой. Ничего белого в ней не было, да и шатер деревянной крыши на фоне неба отливал серебром. Вокруг крепости росла высокая трава, уже немного пожелтевшая на летнем солнце. Но любопытные дети разглядели в основании башни почти невидимое за травой низенькое полукруглое окошко, похожее на темный лаз в нору.
- Давай заглянем туда, - почему-то шепотом предложила Маняша. Чувствовалось, что ей страшно. Но любопытство пересиливало страх.
- Давай! – так же шепотом ответил Филипп.
Они подошли к окошку совсем близко. И для того, чтобы заглянуть в него, пришлось опуститься на колени. Сдвинув склоненные головы висок к виску, дети заглянули в темное пространство оконного проема. Филиппу показалось, что он слышит не только стук своего сердца, но и Маняшиного, так было страшно, во рту пересохло. Но темнота за окошком манила своей таинственностью. Они разглядели прутья железной решетки. Маняша немного отодвинула его локтем и вытянула тонкую шейку, чтобы лучше было видно, когда вдруг за их спинами раздался сердитый возглас:
- А, бесовское отродье!
Дети, вскрикнув, откатились друг от друга, вскочили на ноги и с воплями побежали прочь. А злой черный горбун ключник Мефодий, потрясая сжатыми в кулак руками, долго еще кричал вслед убегающим детям:
- Грянет кара небесная на все ваше племя! Покарает Господь это бесовское отродье, ох, покарает! Грядет страшный суд! – в уголках рта его пенилась слюна, а маленькие глазки вспыхивали безумным огнем.
Добежав до берега Святого озера, Филька и Маняша наконец решились остановиться и перевести дыхание.
- Ух, откуда он взялся, этот страшный ключник? – Присаживаясь прямо на землю, спросила девочка.
- Как из-под земли вырос, черт! – Фильке уже было немного стыдно за свой испуг, но судя по бледным щекам девочки, испугался не он один.
- Ты что-нибудь увидел в окне?
- Нет. Слишком темно было.
- А я видела человека, - глядя на приятеля расширенными от страха глазами, зашептала Маняша, - Такой лохматый, с длинной бородой, в лохмотьях и кандалах…
Опять врет, мелькнуло было в голове у Филиппа, но воображение, словно только и дожидалось Маняшиной выдумки, уже рисовало яркую картину: измученный заключенный в изорванной в клочья одежде, обросший за долгие месяцы, а может и годы, неволи, подходит к зарешеченному оконцу, звеня кандалами, и поднимает тоскливый взгляд к свету…
http://www.proza.ru/2018/07/13/392