Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/07/11/630
Погода стояла плохая, дул сильный ветер, мост сильно качало на волне, но он, вопреки предсказанию Нахимова, выдержал, и переправа гражданского населения прошла без потерь. Замыкали отступление солдаты и офицеры Камчатского полка.
Во время переправы, прошедшей, несмотря на ночь и всякие сложности, благополучно, возник один критический момент, когда она вообще могла прекратить своё существование. От попадания бомбы загорелся гружёный спиртом транспорт «Березань».
Судно превратилось в полыхающий факел. Транспорт, как брандер, которым поджигают вражеские корабли, ветром понесло на мост. Всю ночь моряки с соседних судов на шлюпках удерживали «Березань», оттаскивая транспорт подальше от переправы, пока не удалось орудийным огнём потопить полыхающее судно.
Зелёное зарево от горевшего спирта освещало весь город, что позволило противнику вести прицельный огонь. Блиндажи на передовой заполнились ранеными, но многие лежали там, где их застали осколок или пуля.
Дороги к батареям простреливались настолько, что нельзя было доставить на бастионы и редуты боеприпасы, продовольствие и воду. Сильная жара и жажда измучили людей, особенно страдали от жажды раненые.
На бастионах и редутах после отхода войск на Северную сторону остались только по одному морскому и сапёрному офицеру для подрыва пороховых погребов, уничтожения орудий и снарядов. Они командовали маленькими группами «охотников» из числа солдат и матросов.
Что чувствовали эти люди, зная, что в блиндажах на батареях, которые они собрались подрывать, лежат раненые, Бог ведает. Подрывники насыпали до самой бухты пороховые дорожки к пороховым и зарядным погребам, чтобы по сигналу их поджечь.
Там, где установили пороховые фугасы, минёры проложили пороховые шнуры различной длины, чтобы разнести взрывы по времени, если противник попытается войти в город. Подрыв произвели по сигналу ракетами. Севастополь оказался окружённым огненным кольцом: на бастионах и редутах горело всё, что могло гореть.
О судьбе оставшихся там раненых никто потом не сказал ни слова. От севастопольских укреплений ничего не осталось. Впрочем, там и разрушать особенно было нечего.
Севастопольские бастионы и редуты на самом деле, как с горечью написал один из защитников города, представляли следующую картину:
«…были незначительные насыпи камней и песку, наскоро сделанные, …удерживать их за собой в течение года, под открытым небом, при стуже и зное, при тех огромных потерях, какие мы несли, могли только наши русские войска».
Отдавая должное мужеству защитников города, напомню, что шла постоянная подпитка людьми взамен выбывших из строя. Пушечного мяса царю хватало. Потом в Николаевском госпитале Александру II представят лейтенанта Дзержинского, который лежал там с обожжёнными до костей руками и лицом.
Лейтенант получил эти страшные ожоги во время подрыва бастиона №2. Царь сделал эффектный жест – снял с себя орден св. Георгия IV степени и прикрепил его на грудь офицера.
Здания в городе поджигала команда факельщиков во главе с капитаном морской артиллерии Воробьёвым. Уничтожали всё, будто не собирались больше никогда возвращаться в Севастополь.
Подожгли даже собор. Зачем это сделали, так и осталось непонятно, видимо, повторяли сожжение Москвы в первую Отечественную войну.
Генералы шли по мосту замыкающими за Тобольским полком, прикрывавшим отступление из города. Адмиралы последними отошли на весельных катерах с Корабельной стороны и с Графской пристани.
И ещё раз с горечью отметим, что во время второй осады Севастополя, в Великую Отечественную войну, всё командование в таком звании эвакуировалось, оставив без руководства свыше семидесяти тысяч офицеров, краснофлотцев и красноармейцев.
Когда на берег Северной стороны ступил последний защитник города, по команде генерала Бухмейера мост развели и перетянули к Северной стороне. На рейде бухты затопили остатки Черноморского флота – шесть кораблей, один корвет и пять бригов.
Через двое суток, после того как по договорённости с командованием союзников, остававшихся на берегу раненых перевезли на пароходах под парламентским флагом, генерал Горчаков распорядился затопить последние корабли: десять пароходов и один транспорт, что немедленно исполнили.
Черноморский флот погрузился на дно. Телами матросов, солдат и офицеров, а не укреплениями, держался Севастополь все дни обороны. Севастопольский гарнизон выстоял одиннадцать месяцев осады только благодаря высоким понятиям о долге и воинской чести, свойственным тогдашним русским офицерам.
И конечно благодаря вбитой в матросов и солдат линьками, кулаками и шпицрутенами дисциплине, а также их мужеству, выносливости, рабской покорности судьбе и безразличию к смерти.
Именно такой вывод сделал не автор, а оставшиеся в живых участники Крымской войны в своих мемуарах.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/07/14/948