Отрывок из романа «Гарри-бес и его подопечные»,
опубликованный в издательствах Belmax, 2000; Молодая гвардия, 2005
©
Когда я очнулся... впрочем, нет... я приоткрыл лишь глаза. Разлепил горящие веки. Мутно и долго, малыми дозами сознание возвращалось ко мне... Оно проявлялось сквозь вязкую тину и морось провала... провала, в котором я стыл...
Сколько? не знаю... Я ничего не мог сообразить... И двигаться я не мог... Меня пригвоздило к доскам.
Я видел лишь край грязной стены и пол, крашенный ржавой охрой. Нет, вон ещё что-то сумеречное... поодаль... какое-то бездыханное тело. Я попытался приподнять своё... м-м-м-м...
Зажглось всё разом! Вся биоконструкция. И каркас, и проводка, и соединительные узлы, и защитный покров... И прочий хлам, чем набит я в избытке...
Бог мой, какая тяжесть!.. Как громоздок и немощен я оказался! как изношен... Всё проржавело, окислилось, всё покорёжено... Меня выкинули? на свалку? уже? Ужель всё кончено?..
Я подтянул к себе руку... и осторожно... как сапёр мину, пролежавшую в земле лет сто, стал ощупывать свою рожу. На губах образовалась короста... сквозь неё сочилась какая-то дрянь. Это кровь? но почему такая чёрная... моя кровь?... а вокруг заросли... ну да... конечно... борода растёт даже у покойников... А я кто? живой? что-то не похоже... А дальше... а выше... какие-то горящие бугры и хладные впадины... Что это я ощупываю? что за припухший ландшафт? Туда ли я залез?
И где я, чёрт побери?! Нет, как хотите, надо двигаться! Шевелить мозгами и телом! если оно моё...
О, как я ненавижу подобные загадки!.. байки из склепа... Они делают из тебя кретина, повергают в отчаяние твой и без того полудохлый дух... ты зависаешь в прострации... стынешь в каком-то дурном полусне...
Так. Успокойся! не пыли... Всё нормально. Не в таких переделках бывали...
Главное на данный момент – врубить память. Дать искру механизму! а там, глядишь, чего-нибудь разгорится... хотя бы затеплится какой-никакой ответ... Пусть самый невменяемый, но ответ. Только где ж его взять в этом сумраке дырявой башки... на таком сквозняке... в этом омуте...
М-да, вопросы... одни вопросы... Вопросы – унижают. Это истина. Ответы наоборот... ответы освежают сознание и возвышают душу! дают ощущение полноценности... О, как нужны мне эти дурацкие ответы именно сейчас! когда всё... решительно всё расползлось по швам.
Я приподнялся и сел.
Ага! конечно... Это сказать легко! В действительности всё было не так. Всё было трагичней и муторней. Всюду подстерегала боль и накатывала тошнота.
Сначала я откинулся на спину... потом подтянул ноги... потом я отдыхал, разглядывая светящиеся кружева и огненных мух, танцующих перед глазами. Потом я пополз... Я полз долго, отвоёвывая каждую пядь пространства… полз, пока не уткнулся в стену.
Дальше я молился богам. Сосредоточенно. Вдумчиво. Всем богам, каких только помнил. И они услышали меня... Вняли мольбам и откликнулись... из далеких миров и неведомых измерений. Они не стали прикидываться недоступными. Не отвернулись во гневе, не сморщили брезгливо свои прекрасные лица... Они только пристально посмотрели на меня со всех своих вершин... и из глубин тоже посмотрели...
И я вполз по стене под этим дружным, участливым взглядом.
И тогда, поражённые моим упрямством в стремлении к правде, боги смилостивились и стали возвращать мне утерянную память... Озарениями. Как и приличествует нормальным богам.
Н-ну! Я огляделся... Всё так. Ментура. KПЗ!
А что ты ожидал, дружок? Ты на что-то надеялся? на какую-нибудь тихую гавань? на тёплый диванчик и чистое бельё? Брось... Всё на месте. Четыре стены, окно в клетку, тусклая лампочка, да решётка, вместо дверей... Да общее лежбище – крашенные каким-то говном, дощатые нары. Ничего лишнего...
Никакого притворства. Стиль выдержан. Суровый стиль моей родины...
Всё нормально, приятель: ты уже двигаешься! ты смотришь на ЭТОТ мир... ты видишь его! ты способен дышать... тебя озаряют, пусть короткие и разорванные, но яркие вспышки памяти... Ты жив! Всё остальное поправимо...
Но почему я один?.. если не считать тела в углу... Куда девался народ? Помнится (боги напомнили), когда меня сюда затолкали, здесь была тьма народу!.. как на приёмной к Всевышнему Начальнику...
В Чистилище было тускло, и воздух был спёрт... Всё шевелилось, стонало... Кто-то уже откинулся, кто-то ссал в углу, кто-то бормотал в полудрёме... кто-то орал. Впрочем, нет... да... вспомнил... Это я орал! Точно. Я не хотел заточения! Я требовал воли... себе и народу своему. Наверное, этого не надо было делать... так постыдно орать...
Никогда не требуй сокровенного и желанного в такой гнусной форме. Получишь обратный результат. Но тогда мне казалось, что только так и надо! только так, несомненно и мощно надо заявлять о свободе!
Я был не прав. Я был сто раз не прав! потому что Бог оставил меня, а бесы насели... Сотня сутулых сумасшедших бесов в соплях... и принялись соблазнять меня... и раскачивать камеру... Потому и вопил я, и требовал невозможного.
А потом? Что было потом?
Потом была ярость. Белая как раскалённый металл. Но до ярости случилось помутнение... и полное отсутствие, и слепота, и глухота, и забвение, и сумерки... Всё, сколько-нибудь пригодное, растащили эти треклятые бесы...
Да, меня оскорбили – ну, так что? – в лучших чувствах к прекрасной СВОБОДЕ… эка невидаль!.. Я помню... неясно, но помню... мужичок... эдакий крутой Уокер в рыжей щетине... (там были все такие)... Он подскочил, он замахал кулачищами... Он плюнул в меня каким-то паскудным словцом: «Молчи, козёл!» или пидор... а может – придурок? не суть... Это резало слух. Диссонировало. Отрезвляло... Оно прорвало глухоту, и забвение, и сумерки... И бесы заурчали... как псы... оскалились... Ну что ты на это ответишь? Герой... Сейчас мы посмотрим, какой ты Герой... Так что мне оставалось делать? пасовать? не расслышать нахала? заблеять? засунуть себе в задницу это словцо? Так? Ха! не на того нарвались! Я сунул в щетину, как в полымя, свой геройский кулак... Я засандалил от всей души! со всей белой яростью! а дальше...
Дальше душа отделилась от тела... МОЯ душа, от МОЕГО тела... и зависла в угаре камеры, тараща глазёнки... Эта сука позорная просто смылась, не желая участвовать в битве! Да! Эта стерва бесстрастная выжидала, что же произойдёт?.. куда качнет маятник? Что ей выгодно в данный момент: отвалить насовсем или переждать заваруху и вернуться назад...
А тело ярилось! и дрыгалось под ударами... рыжей Судьбы. Агонизировало! танцевало отчаянный, бешеный танец... Боролось за место в этом паскуднейшем из миров.
Пляска Смерти не самое изящное зрелище... поверьте... и уж совсем не гуманное... Я ещё взмахивал руками, не доставая соперника. Я трепыхался как свеча на ветру... Я загибался и гас, опалённый огненным вихрем... Какой из меня, к чёрту, боец!.. без души, без памяти, в наползающих сумерках... И, наконец, я осел. И меня пригвоздило к доскам. А Рыжий топтал меня... вроде бы...
Так почему я один? Где собственно народ? Их отпустили? поставили к стенке? А я?.. а меня?.. Может, я зашиб его ненароком... эту рыжую бестию... Или с ним случился удар... от перевозбуждения и излишка усердия... Апоплексический. Так бывает... а что? На меня всё и повесят... Вон и свидетель в углу. Он сейчас отдохнет и покажет, как всё было на самом деле... и протокол подмахнёт, не разглядывая...
Я взглянул на бездыханное тело. Оно вдруг открыло глаза. Так... интересно... Надо бы познакомиться с узником совести. Навести кой-какие мосточки... Может он вспомнит чего, прояснит ситуацию... Кто ты? мужик... Заложник чести? или так себе... фраерок!
-Эй! мужик, – позвал я и не узнал свой голос, – курить есть?
По нулям... Мужик был бесстрастен, как замёрзшая лужа... Открытые глаза ещё не означали пробуждения. Но он пошёл дальше. Он загадал мне загадку... Он закричал вдруг, яростно таращась в свою мёрзлую бездну.
-Нах бли н-нессссы... без-носсса я... ёб – и вздрогнул... и конвульсивно задергался... и угас...
Я отвернулся. Эти корчи и муки... эти загадочные фразы... они не добавляют оптимизма, поверьте... Эти гордые сыны отечества, представители моей прекрасной расы, последнее время что-то забурели: страдают невнятностью позиции и слабоумием. Факт. Куда не плюнь – попадешь в загадочную русскую душу. Еле теплится, сволочь, а туда же... с Вечностью полемизирует на чистейшем «великом и могучем». Или вопросы судьбоносные задает: «Кто я, бля-нах, фраер или сука? бля-нах... Я – в законе! бля-нах...». В каком ты, дурак, законе? Где ты его встречал, дурень?..
Но этот, откинувшийся, и вопросов не задает… В полном упадке. Декадент, одним словом. Всё про себя знает... Все жизненные загадки уже разгадал, все запреты – распечатал... Ничем его удивить невозможно. На жизнь смотрит рассеянно и презрительно, сверху вниз... Как греческий философ Сократ. Тот тоже относительно прелестей жизни не сильно обольщался... долго в упадке пребывал. В депрессухе, по- нашему... А на прощание высказался: «Всю жизнь я был болен. А лучший лекарь – смерть». И выпил яду...
Хорошо сказал грек. Будто про меня... Я тоже, тоже болен!.. Только здесь не Греция – никто тебе яду не даст. ****юлей могут дать... а яду точно не дадут, будь ты хоть трижды Сократ и пять раз декадент. Так что лежи, не рыпайся... Думай о чём-нибудь светлом... или тёмном... как уж сможешь.
Как сказал один очень умный приятель (тоже декадент), выйдя из многоходового коматозного запоя, слегка растерянным, но непобеждённым: «Пора и о душе подумать».
Нужная мысль, однако... И очень своевременная. О чём тут ещё думать? в этой мрачной норе... не о бабах же...
Душа, кстати, вернулась... Я думаю с полчаса, примерно... Я как озноб почувствовал, так, думаю, она, родимая. Лежит – дрожит. В уголочке свернулась клубочком и дрожит...
Трудно ей со мной, понимаю... Трудно и противно. Я бы на её месте давно свинтил... Стал бы я так унижаться. Но она у меня добрая и очень терпеливая, как русская женщина...
А может это любовь? Сейчас таких ископаемых почти не встретишь. Всё на себя берет! до всего ей дело. Переживает... Всюду нос свой суёт, во всякую дырку... Правду ищет, вынюхивает...
Кому ты нужна, ненормальная, с такими дремучими взглядами!.. Уж я и смеялся над ней, и орал! ничего, терпит... Обижается сильно, болеть начинает… но терпит. Хотя вчера чуть было не слиняла...
-Ну, – спрашиваю... Я с ней строг.
«Видишь бабу – бери сразу плётку» – так советовал мне один очень умный Немец. Умный, но не декадент. Единственный в своем роде, не считая Ленина. Сочетание страшненькое, доложу я вам... Ум и упадок ещё можно воспринять и примирить как-то... Ум и упадок – близкие родственники. Мне так кажется. В них соблюдён баланс сил, сработаны противовесы... А ум и здоровье? Это что-то запредельное... Это так высоко, так недоступно, что оттуда и смотреть-то страшно! Но что делать, иногда приходится... взглянуть с вершин... И ужаснуться! и остолбенеть!
-Ну? – спрашиваю я строго.
-Что?
-Рассказывай...
-О чём ты?
-Где была?
-А тебе это нужно?
-То есть…
-А тебе до меня есть разве дело?
Нет... чувствуете? Это не диалог... это не разговор с русской женщиной... это какой-то жидовский флирт!..
-Ничего себе! умница... Ты хоть понимаешь, что ты несёшь! Пока я тут бился, защищая свою... и твою, кстати, честь... а потом лежал, окровавленный, пригвождённый как к кресту к этому сраному полу – тебя где-то носило!
-Я была ТАМ ...
-Что значит ТАМ? где это там?..
-Я была ТАМ, понимаешь?
Не всё нам поведал умный Немец о женщинах... деля их на коров, змей и кошек. Он забыл кур. Моя – точно курица!
-Что я должен понимать?
-Я была там... где ВЕЧНОСИТЬ... где СВЕТ...
-...там тепло, там яблоки...
-Не надо шутить. Этим не шутят...
О, завела шарманку... До чего не люблю я этих многозначительностей, этих скорбных воздыханий... «ТАМ... ВЕЧНОСТЬ...» Будто ТУДА не мы же и попадаем. Не вся эта рвань, срань и сволота, а одни онемелые иноки...
-Ну и как там? Весело было?
-Ты понимаешь... сначала я видела всё как бы сверху... Ну... как вы дерётесь... Ругались вы страшно. Матом. Но это ничего... я привыкла. А потом меня что-то повлекло, закрутило... Сила какая-то... немыслимая, властная... И я устремилась!.. Было темно... будто лабиринт тёмный... и вдруг – СВЕТ! сияние... теплота...
-Знаю. Читал. В какой-то вшивой газетёнке... Все вы одно поёте... Лабиринт. Свет в конце тоннеля. «Как бы сверху» всё видел... Что-то «как бы снизу» никто не видел! Врут, срут, подличают, а потом с нормальными парнями в один лабиринт сваливают! Так что ли?? О, кей. Уж ты-то точно должна была загреметь в преисподнюю! за все грешки мои...
-Глупый! Богу все равны, он всех прощает... А слова твои... они в сердцах сказаны... ты не ведал, что творил...
-Я не ведал?! Ну, курица, как есть – курица! Да я тебе их и сейчас повторю... и на смертном одре! Ты всё-таки очень глупая у меня душа. Даже обидно...
-Я не глупая... Я тебя помирить хочу...
-С кем?
-С Богом…
-Ну и как он там поживает? Весь в белом, как водится, зубы золотые... На троне восседает, в благодати купается... Думу за всё человечество думает... Осиянный и простой... в райских яблоках... А пониже – парламент – святые апостолы... Как они, кстати? Места уже поделили? или всё ещё грызутся? Кому под каким номером за столом восседать...
-Ну, вот... Ты опять злишься.
-Только яблочки-то червивые! и апостолы твои плохо пахнут...
-Ну что ты говоришь.
-А что мне говорить, когда врёшь ты всё! Спасать меня вздумала? пристраиваешься... Решила, что всё, заплутал блудный сын... размяк и отчаялся... Самое время для душеспасительных бесед. Вы таких вот и ловите в свои сети, перепуганных да уставших... У кого крыша съехала... от этой жизни чумовой, а в пустоту в одиночку ступить страшно... Вы тут как тут, подкрадываетесь... со светлой улыбочкой и набором успокоительных средств... Шептуньи. Можно и укольчик сделать, чтоб не думалось о плохом, не страдалось так безысходно. Ширануть Царством Божьим пониже спины... Сказочку перед вечным сном рассказать... Только рано ты меня хоронишь, сказочница! сладкая ты моя врунья со стажем...
-Я не вру. Я верую.
-Что ты делаешь?
-Верую! И молюсь за тебя. Спаситель на кресте муку принял за всех грешников, за всех несчастных и отверженных... И за таких как ты, блуждающих в темноте.
-А ты почём знаешь?
-Так в Евангелии написано... И сама я понимаю: без любви и веры невозможно жить – устанешь... А ты не любишь никого. И, вообще, живешь дурно, неправильно... А Бог всех любит, всех жалеет.
-Что ж, Богу богово... А у нас, у кесарей, так: кому нравится поп, кому попадья, а кому попова дочка. Любовь – понятие творческое...
-Ты всё насмешничаешь... Что ж веселись...
-А что мне остаётся делать! Мы, кажется, не в церкви, слушать твои причитания... А насчет Евангелия я тебе так скажу: не всему написанному верь. Все эти святые книжицы писались такими же сказочниками, вроде тебя... под Идею. А Идея проста как пряник! Лишить нас свободы выбора. Того как раз, за что Спаситель и погиб на кресте.
-Твоя свобода выбора кончается бардаком да пьянством!
-Ой, ой, ой...
-А Спаситель на крест пошёл, чтобы безумие остановить! Безверие ваше и вседозволенность. К послушанию звал. Чтобы Бога помнили и боялись.
-Ну и как, получилось? Уже два тысячелетия спасает. Спасал, спасал... с переменным успехом... А тут из преисподней нагрянули ребята крутые (земляки его, кстати) да устроили веселенький такой содомчик на земле, где в Бога, как нигде веровали... Весь народ-богоносец, всех праведников в общую яму скинули с дыркой в башке. Осталась одна сволота... И где логика?
-То было испытание страшное для народа. Путь к Богу тернист.
-Хватит! Не надо меня агитировать! Я сыт по горло твоей болтовней... Спаситель муку принял за свою жизнь. За истину, что коснулась его души. За то, что имел мужество не согласиться с тем хитрым божком, обслуживающим одну небольшую общину с кастой иудейских жрецов во главе... Он – мудрец и романтик – презрел их божка и провозгласил: Бог един для всех народов! И я восхищаюсь его мужеством. Да! Но за свои делишки я сам отвечу. Без посредников. Я хоть и не аристократ, но и не последнее быдло. Я не позволю, чтобы за меня кто-то отдувался. К тому же такой чистый агнец, как этот малый... Это плохо пахнет. Понимаешь, стыдно... Это скотство, в конце концов!
Но я догадываюсь, кто эту гадость придумал...
Савл. Он же Павел. Раб Иисуса Христа. Он же Антихрист номер раз. С кучкой пугливых простолюдин, что таскались за Учителем, в рот смотрели, так ничего и не поняв, да разбежались кто куда при первой же облаве. И я догадываюсь, зачем он это сделал. В его трех извилинах, да чёрной иудейской душонке родился этот паучий замысел! Он использовал Христа. Он – фарисей и законник по сути – и не мог придумать ничего иного... Как язычник барана, он принёс его светлое имя в жертву своим замыслам... Да! Он почувствовал волчьим нюхом жреца-профессионала: вот где добыча! где будущее Дело! Вот где море разливанное для его деятельности и всех последователей – жуков... Вот где Слава его и Бессмертие! Он наплевал и растоптал сразу всё: и путь Христов, и Нагорную проповедь. Прощение и любовь, сострадание и свобода, что принёс на землю Учитель, его также не интересовали... Ему нужна была только смерть Христова! Позорная казнь на кресте, с последующим чудесным Воскресением... «Это Его, невинного – заголосил этот умник, – Бог отдал в жертву за грехи ваши! Так кто виноват в той страшной казни? – и сам же ответил – все, кто грешил. А значит, ВСЕ виноваты! ибо безгрешен только Спаситель».
Ты чувствуешь, насколько гениален в своём коварстве был его план! Поиск виновного... по сути врага! Так кто виноват? – Все! Комплекс вины у ВСЕГО человечества! Покаяние на века! На всех кровь Христова... Все замазаны! Совершенно бандитская, изуверская логика... Зачем? Так всё очень просто: кто будет решать теперь, что есть Истина, Вера, Смысл? Кто будет грехи отпускать? Да кто ж ещё – они! – наместники божьи, рабы Иисуса Христа, ученички-недоумки, последователи... Кучка отмороженных жрецов будет владеть теперь нашими душами. Ключики-то от Царствия Божьего – вот они! – звенят на кармане... Фарт подвалил небывалый! Всё теперь их без завоеваний, без драки... Одна гениальная догадка – и весь мир у их ног! Всё заграбастали разом их кривые ручонки: и рождение и любовь, и смерть, и бессмертие... И правду в последней инстанции! И всюду стали штамповать они свой страшный символ: крест. Орудие нечеловеческой пытки. Плаху, по сути. Метить им всё как клеймом. Чтобы помнили – ежечасно – на ком кровь Господня! Теперь вы и шагу не ступите без нашего благословения, вот что они нам сказали. – Ни родиться, ни умереть без нас вы не сможете. Мы всюду. И всегда. Мы и есть Истина. Царство Божье в надежных руках!
Но не то светлое Царство, что Спаситель нам в душах пророчил, если любовь и сострадание к ближнему проникнет в них... А натуральное царство на небе, пирамида, с четкой иерархической лестницей, с троном, слугами, воинством... Все остальные – рабы. Стада рабов. В очередь выстроились: меня куда сошлют? – А веришь ли ты в Спасителя? (читай: в наше Дело). Если да, то покайся и держи пропуск на территорию – в царство вечного блаженства; нет – так Содом и Гоморра тебе отрадней покажутся, нежели то, что свершится с тобой! А самый страшный грех – богохульство (читай: не признание их Дела). Не убийство, не предательство даже, не растление душ, (чем они и занимались), а неподчинение их лживой системе. Вот они – первые христиане! Добрые, всепрощающие, сострадающие ученики... Милосердные дети Христовы!
И потекли под их покровительство все недовольные... Недоноски с ущербной психикой... Вся сволота земли. Потянуло на тухлятинку нечистоплотных и слабонервных... А там и государственная машина скумекала что к чему. Вот он – готовый механизм подавления масс! Без шума и пыли, без принуждения... На одном религиозном восторге! Глупо не воспользоваться... И пошло-поехало! Завилось горе верёвочкой. Любую личность – на костер! Любое свободное слово – предать анафеме! Любое проявление самости – еретик! Мечом, по лужам крови и трупам гнали они народы к Истине... Но главное (впрочем, это было уже не важно и никому не интересно) они продали самого Учителя! Они взяли его в бессрочный наём. Его именем вершилась духовная вакханалия! Он стал заложником их банды. Теперь никто не мог прикоснуться к нему. Он святый Бог! В мавзолей его! В колбу! Он стерилен! Не лапать его руками... Не рассуждать! Только веровать! Не рабство тела, но рабство Духа уготовила каста священников человечеству. Всё учение Христа было воплощено в жизнь с точностью до «наоборот». Всё вывернули, всё обгадили... Христос говорил: «Храм внутри нас, мы дети Божьи...». Эти – построили церковь, загнали туда народы как скот, поставили на колени: «Ты вша и ничтожество изначально греховен!». Христос говорил: «Люби и прощай»... Эти – только ненавидели и мстили. Христос говорил: «Ты свободен»... Эти – «Ты раб Божий».
-Всё сказал?
-Не знаю... Нет! Всё разве скажешь! Они ненавидят любое свободное слово! Гоголя не подпустили к себе, Пушкина прокляли, Толстого отлучили... Недавно узнал: Веню Ерофеева, любовь мою, измудохали церковники... Дай им волю, они бы всю литературу пожгли! В одном святом писании и ковырялись бы...
-Ну и как? легче стало? Голова не кружится?.. обличитель минувших столетий...
-Легче не стало. И не станет уже. Но и верить в их Бога не могу я... Тошнит. Стыдно всё это. Эти ритуалы, молебны, посты... Эти упитанные ряженые попы... выползшие к нам из ветхого прошлого... говорящие на каком-то тарабарском птичьем языке... Современные иконы – пустые, лощёные – писаные какими-то полоумными тётками или шпаной от искусства... Эти идиотские обряды: перекреститься, поклон отвесить, ручку поцеловать... Руки целуют только бабам, крёстным отцам мафии и священникам! Это же сумасшедший дом! Театр абсурда! Да это просто нечистоплотно! Особенно сейчас... когда ум наш свободен, когда мы знаем что почём... Что случилось? Что случилось с этими людьми? Они спятили? Побежали наперегонки. Поэты, политики, бабы какие-то невразумительные, казаки с саблями, монархисты, школьники... Кто вперёд свечку поставит... Отпевают, венчаются, крестят, в прорубь ныряют, хором поют... Все отметиться кинулись... Словно на учёт в партячейку становятся. Покаяние так и хлынуло... Скорбное, надрывное... с душком... словно нечистоты. Срамно это, понимаешь, срамно!
-Религию делают люди. И священники простые смертные. А люди все разные... и очень плохие, и глупые в том числе. А народ наш в массе своей незатейлив, напуган, измордован беспросветным житьём... Он отвык жить без Пастыря. Не умеет. Он инфантилен ещё… а, в сущности, чист... Идола украли, вот он и мечется, не знает куда приткнуться...
-...страшновата как-то... эта незатейливость... на агонию похожая...
-Только заметь, никто их в церковь силком не тащит... Ты, во всяком случае, свой выбор сделал. Тюремные нары да бардаки тебе милей, кажется...
-Я понять хочу... Отчего так хреново на сердце? так неправильно в нём? Ты скажи... а что, обязательно к кому-то приткнуться? к какому-нибудь тёплому Богу? Самому эту жизнь не осилить?
-Кому как... У художников своя дорожка, свои нераспаханные поля... Вы же, кладокопатели, во всём сомневаетесь, всё на зуб проверяете... Боитесь – надуют вас, фальшивую монету подсунут. Но нормальным людям Наставник необходим. И Вера, и Любовь, и Надежда... А как иначе? Он живёт в трудах... Ему копать недосуг. Но добро от зла и он отличает без промаха. Его память сама выбирает... За два тысячелетия, сколько идолов было воздвигнуто, сколько свергнуто... Но, заметь, в доброй памяти сохранился только Он – Единственный. И Павла, кстати, в том немалая заслуга. И учеников. Они сохранили нам имя Христа и Подвиг его. Они создали церковь, куда могут прийти все несчастные, все убогие и обиженные... С последней надеждой. А ведь церковь для них и создана, чтобы с Богом наедине побыть. Поплакать, попросить, покаяться... А что здесь зазорного? Человек силён только на людях, только в миру. Сам с собою он слаб. Даже самый сильный и независимый и гордый. Он слаб и одинок перед ликом Вечности, перед загадкой Вечности. Потому и суетится, и грешит. Потому и боится... Быть может, только Он и был силён. Потому что чист... и невинен. Потому и идут к нему люди. И всегда будут идти. Ведь до Христа дойти надо... и путь тот нелегок и долог... терпеть нужно и жить…
-Да, да… узоры складно вяжешь... Эти речи... эта вековая скорбь... унылая, как тяжесть в желудке... это засушливое послушание... смирение, на столбняк похожее... эти убежденные высказывания, как причмокивание... и глаза покорные, на всё готовые: «Бог терпел и нам велел», чик-чирик...
Да не терпел он как раз!.. В том-то всё и дело! За три дня разнёс в пух и прах Храм, построенный кучкой жуликов, злобных кривоногих карликов в законе, с Талмудом наперевес, покрытым тысячелетним прахом... Храм-термитник с тараканьей моралью! И в три дня воздвиг Новый Храм! Чистый, прозрачный, доступный... Ничего себе – терпение...
Да это же взрыв музыки! Экстаз Земли и Неба!
Содрогание всех сфер! вулканический выброс! духовный прорыв! ярость Господня! вызов на смертный бой на века!
Вот что такое наш Бог человеческий.