Он приехал учиться, к нам в город, из какого-то города Кузбасса. Когда я говорю о Кузбассе, то всегда вспоминаю слова из стихов Маяковского: «…сидят в грязи рабочие, подмокший хлеб жуют …». Меня всегда удивляло, почему они сидят в грязи? Почему хлеб мокрый? Неужели хлеб нельзя просушить, или поджарить?
Оказывается нельзя, и помыться нельзя, и совсем это не рабочие, а заключённые. Для великих преобразований в Кузбассе, требовалось много людей, строить города, предприятия угольной и металлургической промышленности. Люди жили бедно и некультурно в нашей великой стране, иногда совершали проступки и даже преступления. Вот этот осужденный народ, и был теми «рабочими» жующими мокрый хлеб в грязной обстановке трудовых лагерей, они назывались колониями.
В городе, из которого приехал Сергей, даже остановки транспорта назывались: «Пятая колония», «Седьмая линия» и все понимали почему. Только названия улиц были красивыми, романтичными и революционными, но это никак не мешало жителям сохранять свою жиганскую субкультуру. Сошедший с поезда Сергей, ощетинившись, ожидал бандитского нападения на себя, но его не последовало, он был предельно удивлён, а потом и обрадован. Он попал в другой мир, где не грабят, не избивают и не насилуют.
В институт он поступил только на вечерний факультет, и сразу устроился на работу, в один из НИИ при этом институте. Мать его давно уехала на заработки в Якутию, добывать золото, но не для себя, а для всей страны, помогать она ему не могла. Его отцу, оставшемуся на родине, самому нужна была помощь, но Сергей ничем не мог помочь ему. Он снял комнату в неблагоустроенном бараке, на окраине города, и стал вести самостоятельную жизнь.
Он был немного странным парнем, резким в своих суждениях, но рассудительным в своих поступках, как это могло сочетаться в одном человеке, мне до сих пор неясно. Я узнал его ближе, когда в приделах этого института, он перевёлся в нашу научную лабораторию. Так он из простого электрика стал самым младшим научным работником, я, даже не зная как его должность называлась: лаборант, техник, инженер? Я и сам, назывался старшим инженером, не имея даже специального образования, лишь только потому, что лаборатория очень сильно нуждалось во мне, как в работнике и специалисте.
Я уже заканчивал своё обучение в техникуме и собирался поступать в институт, а Сергей учился на третьем курсе. Я часто спорил с руководителем сектора лаборатории, по техническим вопросам, а Сергей становился свидетелем этих споров. Ему всегда казалось, что кандидат технических наук, всегда был прав, но однажды он решил разобраться в этом, и стал искать ответ в научной библиотеке. Каково же было его удивление, когда он узнал обратное, из библиотечных источников, у него сразу изменилось мнение обо мне, но не изменилось о руководителе.
Мне показалось странным такое раздвоение его сознания, но он пояснил мне всё очень просто: «Я всегда буду на стороне руководителя, от него зависит моя работа, зарплата, и даже зачёты и оценки по большинству предметов». Очень многие преподаватели института работали или подрабатывали на кафедре и в лабораториях НИИ располагавшихся в этом маленьком корпусе политехнического института.
Кроме преподавателей и учёных разных мастей от профессора, до лаборантов, работало очень много молодёжи комсомольского возраста, они то и избрали Сергея комсоргом. Никто не хотел стать комсоргом, он тоже не горел желанием, но выбрали и он стал. Проблемы сразу навалились на него, никто не ходит на собрания, никто не хочет платить взносов, а о комсомольских поручениях они вообще забыли. Сергей решил дело просто, он попросил всех не желающих и отказывающихся написать заявление о выходе из рядов ВЛКСМ.
Многие написали, у комсорга начались проблемы, но он их выдержал, объяснив, вышестоящим лидерам коммунистического движения, что такие члены молодёжной организации не нужны. Потом проблемы начались у бывших комсомольцев покинувших организацию, они приходили за характеристиками для поездки в страны демократии, или для карьерного роста на работе. Сергей писал, что бывший комсомолец не платил взносов, не выполнял поручений, а потом вообще отказался быть идейным строителем коммунизма и был исключён из рядов ВЛКСМ, по собственному желанию.
Несознательная молодёжь не осознавала всех последствий, своих необдуманных действий и заявлений, а Сергей прослыл в НИИ принципиальным комсомольским вожаком. Его даже хотели сделать секретарём комсомольской организации всего НИИ, но, по-моему, он отказался, важнее всего для него было получить образование, науки ему тяжело давались. Однажды я даже помог сделать курсовой по РКТМ, свой курсовой в техникуме я выполнил отлично.
Товарищи с высшим образованием уверяли, что в техникуме не такой предмет, он действительно назывался проще, - «Детали Машин», можно подумать, что машиностроение бывает высшее и низшее. На самом деле такие же передачи, зубчатые колёса, валы, и их расчет, только ступеней на одну больше в институте, но это не принципиально. Короче с моей помощью Сергей получил пятёрку, я же не знал, что у него за три года обучения, это была первая пятёрка. Ему было трудно учиться, он был плохо подготовлен в этом шахтёрском городке.
Он ходил как именинник, заходил и ко мне, с бутылкой коньяка, после первой рюмки, он поделился своим решением, учится только отлично. Я не знаю, осуществил он своё решение или нет, мне было неудобно спрашивать. У него было много хороших задумок и положительных результатов, например, добился посещения секции Каратэ, и освоил приёмы этой борьбы. Не знаю, применял ли он их на своей родине, но я думаю, что хотел, скорей всего для этого и занимался борьбой. Применил приёмы борьбы в колхозе, все деревенские хулиганы его уважали.
Больше всего меня поражала его почти болезненная целеустремлённость. Сан-сей сильно пнул его прямо в живот, он три дня отлёживался прямо на работе, отлежался и снова пошёл на Каратэ. Науки ему трудно давались, но он выбрал для диплома научную тему, потом сидел и интегрировал всякую ерунду, до тех пор, пока ни забежал ко мне на огонёк, а я открыл ему глаза, как это можно упростить.
Даже это его сложная защита, и без меня открыла ему глаза на тех «учёных», которые окружали его, делая обзор литературы в своей дипломной работе, он перерыл в библиотеке много научной литературы. Из этой литературы, он узнал, что все проблемы, которые решал наш маленький научный коллектив, давно решены, ещё в пятидесятых годах. Сначала он об этом сказал нашему руководителю, но тот недвусмысленно намекнул о возможной отрицательной защите.
Сергей понял и пришёл поделиться со мной, я уже не работал в НИИ, пришлось его успокаивать. Я часто занимался в разных библиотеках, но почти нигде не встречал наших сотрудников. Один аспирант, видел меня в научной библиотеке ТПИ, потом, замучил меня вопросами, что я там делал? Остальные сотрудники, в библиотеки никогда не ходили, после получения образования и книг не читали, ни, научных, но и художественных. Меня иной раз поражала дремучесть людей интеллигентного труда. Я, просил Сергея не придавать значения, его открытиям сущности этих псевдо интеллигентов, они приехали из таких же маленьких городов, как и он.
Ему обещали сделать его инженером, но он уже был им, аспирантом, но перед ним был только один положительный пример, защитить кандидатскую диссертацию, но он от дипломной работы, чуть умом не тронулся. Он решил стать инженером, но на новом месте, присмотрел на карте место КАТЭК и от дома не далеко и совершенно новая стройка. Приехал в отдел кадров города Шарыпово, подал документы, он никого не удивил своим образованием и работой в НИИ, а вот то, что он комсорг, сразу заинтересовало.
Так он стал освобождённым комсомольским секретарём горкома ВЛКСМ, сразу получил квартиру, женился в Томске на женщине с ребёнком и перевёз семью. Не забывал он меня, писал письма, даже один раз приезжал, пригласил меня в гости на КАТЭК, я как раз был в отпуске и использовал эту возможность.
Как я побывал на КАТЭКе это отдельный рассказ, я пока даже название ему не придумал, но рассказ будет затейным. Я часто не отвечал ему на письма, не любил писать с грамматическими ошибками, но теперь с помощью «ворда» немного стало легче и печатный текст читается легче. Где он теперь? Не знаю, что с ним сталось? Знаю из немногих его писем. Сейчас я пишу не ему, но о нём, может он, когда-нибудь прочтёт и простит меня.