ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
Писатель Алексей Владимиров и в Москве - не последний, человек, а когда приезжает ко мне, в Бирюч, то сразу становится магнитом для местной интеллигенции. Владимиров по творчеству - реалист с эзотерическим интересом. У него большой клуб фанатов, питающих писателя подчас самыми сумасшедшими идеями. Вот и теперь откуда-то он взял, что в коробках затонувших танков минувшей войны всё еще живут мистические сущности самих танкистов.Ззачем ему эти сущности - не знаю, но в минувшие выходные мы поехали на забытый хутор Криничный. На лугу у хутора есть огромный ключ, который местные именуют бучилом и уверяют, что в нем со времен войны лежит советский танк. Якобы летом 1943 года здесь маршем к Прохоровке шла танковая Армия Ротмистрова. Колхозники тогда гатили луг, а ночью один танк сорвался с гати и угодил в бучило. В пятидесятые годы военные даже подгоняли к бучилу подъемный кран на гусеничном ходу. Но танк не подняли, увяз сам кран. Да так, что навсегда ушел бы в трясину, кабы его со временем школьники не растянули на металлолом.
Но я отвлёкся. Наша речь не о танке и мистических сущностях. Я расскажу вам об Иване Гавриловиче Бокове, по уличному - Клеваке. Кто не знает: на наших хуторах и в сёлах всё еще по старинке людей величают по фамильным прозвищам.
Это долго рассказывать, и оно тоже не имеет отношения к нашему рассказу.
А имеет вот что.
Когда мы с Владимировым и еще двумя спутниками стали на хуторе искать человека, кто помнит ещё случай с танком, то и вышли на Клеваку. Так его назвал, показывая на крышу большущего дома на краю хутора, бывший замполит Советской армии, а ныне пенсионер и хуторской сумасшедший Вениамин, по фамилии тоже Боков. Только по подворью - Пигасов. Он-де, Клевака, после войны бригадирствовал, при его власти пытались достать железяку.
Да на хуторе и выбирать не из кого. Они двое и остались в двух жилых домах - дед и внук.
На стук в калитку вышел дед. Сухой, высокий, под два метра. Лицо...
...я до сих пор лиц с такими глубокими и мощными морщинами не видел. Не морщины - борозды. Овраги. Окопы. Пока знакомились, пока Владимиров распрашивал о танке, я все глядел на это лицо. Каждое слово Клеваки, всякая его мысль приводила в движение сразу весь ландшафт. Мне показалось, что я гляжу на ожившую фронтовую карту-двухверстку.Он создавал впечатление пришельца из-за неведомой грани бытия Я не вникал в его слова, но когда в разговоре возникла щель, я вклинился :
-Иван Гаврилович, а вы то сам воевали? И награды есть?
...как вы думаете, почему мой рассказ кончается почти на этом вопросе? Да потому, что ответ был такой, какого я не слышал ни от одного фронтовика. А я, работая на радио, записал сотни, если не тысячи воспоминаний. Каюсь - там и вопросы разнообразием не отличались, и ответы были похожие.
А тут Клевака ответил так, что дальше мне и писать не о чем:
-Воевал.Ветеран войны. От первого до последнего выстрела . С моим ростом и в пехоте. Ходячая мишень. Немцев голыми руками душил, приходилось. Наград нету. Ни одной. Обошли они меня, как и пули. Бог миловал. Может - я один такой герой на всю Красную Армию.
И лицо его задвигалось линиями сражений смущенно и виновато
Да простит меня писатель Владимиров, но на обратном пути я его не слушал. Не знаю -рассказал ему Клевака о танке, не рассказал - суть не в этом. Я свою долю мистики получил. Мы возвращались по грунтовке, как по развернутой фронтовой двухверстке. Пересекали зелёные лощины и поднимались на меловые гребни, одолевали покатые подъемы и пылили вдоль глубоких морщин земли....